Мнения жюри разделились: каждый из троих отдавал предпочтение разным финалистам.
– Почему «Запаянные миры» – просты? Да ещё – «слишком»? Плод фантазии автора на полсотни страниц тянет… – произнёс представитель созвездия Лебедь.
– А «Гиперспектр» – очень правдив. Автор близок к открытию… – пытался защитить своего кандидата на первое место представитель созвездия Пса.
– «Запаянные миры» одним заголовком всё сказали. Если бы у нас была номинация «За краткость изложения», то автор за один заголовок смог бы стать призёром. «Гиперспектр», согласен, более интересен. Там много новых пластов информации. Но у нас – «Философия мышления» всё-таки. В этом плане считаю «Заметки» более глубокими и достойными первого места, – высказал своё мнение председатель жюри с Млечного Пути.
– Пожалуй, Вы правы, – согласился с председателем член комиссии из созвездия Пса. – Наука, философия и духовность… Пока слияния не произошло, литература должна заниматься своим делом. Да, «Заметки» – важнее.
– Остаюсь при своём мнении, – высказался представитель Лебедя. – Тем более, что «Заметки» написаны, мягко говоря, несколько ранее, чем день сегодняшний, и актуальность работы вызывает сомнения…
– Выносим на голосование, – продолжил заседание жюри председатель.
Результат оказался таким: первое место – «Заметки» Уильяма Престона с публикацией на страницах Вселенского Интернета и гонораром в размере юоо «вселен»; второе место – «Гиперспектр» Марины Непознанной и приз – посещения 3-х параллельных миров длительностью в один час Земного времени каждое; третье место – «Запаянные миры» Алекса Мудрого с посещением одного параллельного мира длительностью в один час Земного времени в качестве приза.
– Благодарю всех за плодотворное сотрудничество и взаимопонимание. Желаю успехов и процветания вашим мирам, – произнёс председатель жюри с обязательным в таких случаях поклоном…
– Уилл, ты меня слышишь? – голос жены Джессики звучал всё настойчивей. – Как твой конкурс прошёл?
– Джесс, ищу результаты, – писатель бегло просматривал «Вселенские новости». – Как только узнаю, расскажу обязательно, ты же меня знаешь.
– Смотри, не разочаровывай меня в очередной раз. Все подруги по Вселенной колесят, впечатлениями делятся, одна я тут с тобой рядом сижу безвылазно. Ты когда зарабатывать начнёшь, а?
«Вот!.. Вот оно, сообщение: “Объявлены результаты…” Так. Отлично! Милая будет довольна, но где же сама публикация? A-а, вот она:
Уильям Престон
Заметки
“Вначале было Слово…”
Продолжать не придавать этому значения становится смертельно опасным. Если слово способно творить мир, а не площадку для военных действий, то что за миры творим мы вокруг себя ежедневно, произнося слова? Что читаем? Что смотрим? О чём думаем? И, главное, как?…
При помощи так называемых новых технологий мы стремительно мчимся к самому краю пропасти, не замечая этого.
Цифра… Сети… Чип… Нам усиленно внушают, что если нас нет в социальных сетях, то мы не живём. Как же так?
Впустив в свою жизнь рекламу, мы словно перевернули мусорный бак, и сами же в этом мусоре барахтаемся… Он нам мешает, но мы продолжаем уворачиваться от плавающих в пространстве кусочков, вместо того, чтобы взять метлу и совок, а лучше – пылесос, – для очищения этого нашего пространства, называемого средой обитания.
А реклама продолжает звучать, преследуя единственную свою цель: впарить нам товар, уже произведённый… И почему-то каждый товар – лучший, особенный… Без рекламы мы не будем покупать многого из производимого. Почему? Да потому, что нам – не нужно. Этого разнообразия и в таком количестве. Тогда зачем всё это производить? А дело – в прибыли. Чем больше – тем лучше. А если среди этого «больше» станет тесно?
Мы начинаем тонуть среди выброшенных (приобретённых ранее, ставших ненужными, устаревших) вещей. А конвейер воспроизводства продолжает работать, используя, к сожалению, пластиковую упаковку. Горы мусора продолжают расти. Не перерабатываемого природой. Гибнут звери, рыбы, птицы…
И среди этого продолжают звучать слова. Разные. Практически каждое достигает своей цели.
Переоценить вклад трудящихся на этой ниве не-воз-мож-но! Ибо все они, как минимум, стараются сохранить язык общения как таковой; а как максимум, помочь (при желании, естественно) человеку остаться человеком среди многообразия звучащего вокруг.
Обозначьте тему, но не делайте выводов. Предоставьте это читателю. Иначе как сохранить способность к анализу, заложенную в каждом? Возможно, выводы читателей нас удивят. Давайте этому порадуемся. Значит, не всё ещё потеряно. Тем более, окончательно. И процесс развития человека и человечества способен продолжаться, ибо путь сей окружён и сопровождается Божественным присутствием, и конечная цель его – встреча с Создателем, Творцом всего. Многое зависит от того, что за багаж окажется в нашей дорожной суме…
Ладно, хватит пока читать. Я своё дело сделал. И слово молвил, и жене… эти… “фантики”… ой, “вселены”… Никак не привыкну. Аж целых тысяча! Облетается теперь… Ну, да ладно. Пора сообщать…»
– Милая! Джее! Подойди, пожалуйста, ко мне…
– Уилл, звал?
– Да. Смотри.
– Что это?
– Результаты конкурса.
– Первое место? 1000 «вселен»? Родной, я так тобой горжусь! Лауреат ты мой любимый…
– Теперь смело можешь отправляться, куда захочешь.
– Я? От тебя? Это же просто ворчанье моё. Ну, такое, женское… Никуда я без тебя не полечу. А космолётик-мини давай всё же приобретём. Что скажешь, дорогой?
Павел КренёвКак я хотел стать знаменитым
Кренёв (Поздеев) Павел Григорьевич родился 28 октября 1950 г. в деревне Лопшеньге Приморского района Архангельской области. Окончил Ленинградское Суворовское военное училище, факультет журналистики Ленинградского государственного университета, Высшие курсы КГБ СССР, аспирантуру Академии безопасности России, кандидат юридических наук. Работал в СМИ, затем служил в органах государственной безопасности, с 1992 по 1996 работал в Администрации Президента. Автор восьми сборников рассказов и повестей, член Союза писателей России, лауреат нескольких первых всероссийских литературных премий, золотой медали имени Василия Шукшина. Литературный псевдоним Павел Кренёв. Увлекается спортом, охотой, рыбалкой; женат, имеет двух дочерей и четверых внуков.
Дедушко Павлин называет меня теперь своим крёстным отцом. Называет, конечно, больше в шутку, но мне это страшно нравится, тем более что сам дедушко уверяет, что имя это я вполне заслужил. Он даже говорит, что, будь его воля, он бы обязательно меня наградил медалью или же почётной грамотой. Я бы и сам не против, но дедушко Павлин просто дедушка, а никакой не начальник, даже не председатель сельсовета, поэтому награждения меня ни грамотой, ни медалью не состоялось. Жаль. Зато как компенсацию за это я получил право называться крёстным дедушки Павлина, и мой друг Колька Гуляев завидует мне до крайности.
Получилось всё из-за младшей сестры дедушки Павлина, тётки Анны.
Выйдя на пенсию, она вознамерилась вдруг заниматься рыбалкой и увлеклась этим, видно, очень сильно. То и дело видал я её с удочкой на Белой реке, что течёт рядом с деревней. Бабы и мужики над ней посмеивались, да и сам Павлин Иванович тоже, но она чуть не каждый вечер шла домой через главную улицу посёлка и гордо несла на кукане десяток-другой тощих ершей и окуньков. Обликом и осанкой напоминала она в такие минуты укротительницу самых кровожадных хищных зверей. В конце концов блюда из ершей, видимо, надоели мужу тётки Анны – старому усатому деревенскому фельдшеру, но больше у неё ничего не клевало, да и не водилось другой рыбы в мелководной Белой реке. Вот тогда-то и обратился ко мне Павлин Иванович.
– Сестра-то моя совсем ошалела на старости лет, – посетовал он. – Пристала: подъязков, грит, хочу поудить. От ядрёна корень! Ты уж отвёл бы её куда-нибудь. Лешой с ей-то!
Забот у меня, конечно, хватало и без тётки Анны, да и, откровенно говоря, не было желания с ней валандаться, но ведь сам дедушко попросил, и я сказал:
– Хорошо, пускай собирается.
Тётка Анна примчалась на другое же утро с самого ранья. Выспаться не дала… В руке кривое удилище из длинной берёзовой вицы, глаза горят. Я, как и подобает многоопытному рыбаку, со скептическим, даже чуть презрительным посвистыванием проверил её снасти, указал, что крючок слишком мал, что удилище не выдержит настоящей рыбы и что вообще надо накопать ещё червей (пусть знает, что приходить в такую рань к порядочному человеку и опытному рыбаку бестактно). И тётка Анна, охая над собственной непредусмотрительностью, помчалась устранять указанные недостатки. Я же тем временем понежился ещё в постели и только съел завтрак, как увидел в окошко тётку Анну. Что? Она уже всё сделала? Я выскочил на крыльцо. Удилище было заменено, оно лежало на изгороди, длинное, лёгкое и, как видно, прочное.
– А червей накопала, тётя Аня?
Она открыла банку. Там кишел целый клубок навозников. «Вот даёт бабуся!» – подумал я восхищённо и уже тогда заторопился тоже.
Путь на Верхнюю реку, куда мы направились, был в общем-то недлинный: километра три через лес, до Переднего озера. Из него и вытекает река. Там, на ровных сенокосьях, вода тихая, глубокая, с травянистыми омутами. Подъязок водится в тех краях, и в вёдрую погоду клюёт исправно.
Только вышли из посёлка и перед заходом в лес поднялись на угор, я сглупил – похвастал тётке Анне, что недели две назад выудил на Верхней реке аж семнадцать штук!
– Во подъязины были! – отмерил на торце удилища невероятные размеры тех рыбин.
Тётка Анна, не шибко-то избалованная дарами Белой реки с её ершами, приняла мой рассказ, конечно, на веру и раскочегарила по лесу так, что я чуть от неё не отстал.