– Еще вопросы?
Вопросов больше никто не задал, и детей строем повели переодеваться. Их осталось пятнадцать, разных возрастов, от десяти до шестнадцати. Даша держалась рядом с Зоей. Хотя та была на год ее младше, они за неделю успели сдружиться. Худенькая и стеснительная белоруска убила троих фашистов, ворвавшихся в дом в селе Аладинка, прежде чем ее скрутили и отправили в Дрезден. Если бы не строжайший приказ брать детей-магов живыми, Зоя уже давно бы лежала в земле, вместе со своими родителями и братьями-партизанами.
Раздеваться заставили прямо в общем зале. Девочки постарше шипели: «Сволочи! Мрази!» – и жались к стенкам. Младшие просто присели на корточки, обхватив себя за голые тощие плечи. Парни прикрылись ладонями и уставились на собственные коленки. Наконец, вошли два солдата со стопками одежды, свалили их на пол и вышли, заперев засов.
Кто-то из ребят крикнул:
– Сначала девочки! Мальчикам отвернуться!
Даша вместе со всеми полезла рыться в куче и, вытянув серую куртку подходящего размера, обомлела.
– Это же фашистская форма!
На левом рукаве красовался красно-белый ромб со свастикой. На блузе на груди была вышита еще одна эмблема – дракон, сжимающий в когтях свастику.
– Я это не надену, – отшвырнула от себя вещи Даша.
– Я тоже!
– И я! – послышалось со всех сторон.
Одна Зоя молча оделась. Светленькую, в этой униформе ее нельзя было отличить от местных из «Союза немецких девушек».
– Что? – хмуро посмотрела она на окружающих. – Думаете, нам фрицы принесут какую-то другую одежку? Или будем голышом ходить?
Девочки потянулись за юбками и гольфами.
– Хочу сказать, что вам оказана большая честь, – продолжил немецкий капитан, когда ученики вернулись на плац и встали по стойке «смирно». Глядя на шеренгу парней и девчат в форме, никому бы и в голову не пришло, что это советские школьники. Лишь при виде черных, как сажа, волос Марата да узких глаз Егордана можно было заподозрить что-то.
– В этой форме ходят парни и девушки из Гитлер-югенда. Не так легко заслужить ее, если вы не немцы. Но мы не просто ставим вас вровень с родными детьми. Вы, наверное, удивились, увидев на рубашке дракона. Мало кто знает, что означает эта эмблема, а те, кто знает, не болтают на каждом углу. Это символ второго управления Абвера-М. М – значит «Магический». Каждый из вас теперь находится под защитой и покровительством магов Абвера. Это высочайшая честь, и, надеюсь, вы все ее оправдаете.
– Зиг! – вскинул руку в приветственном жесте Евтухович.
– Хайль… – вяло и нестройно ответили ученики, с неохотой поднимая руки. Все знали: не ответишь на приветствие – останешься без еды. Даша, как обычно, решила, что ужин ей не нужен.
Зелигер склонил голову к уху Юрия Николаевича и что-то сказал, явно указывая на нахальную девчонку. Директор кивнул, приказал солдатам отвести учеников в барак, а сам пошел провожать капитана до подъехавшего черного «Мерседеса».
– На, вот, поешь. – Зоя протянула спрятанный в карман во время ужина кусок хлеба. – Вадик, ты принес?
– Я не удержался и съел, – виновато шмыгнул он носом.
– Он маленький, ему надо есть, – заступилась Даша.
Некоторое время в тишине слышалось лишь жевание да стрекотание кузнечиков. Ученики почтили погибших товарищей, еще не успевших стать друзьями или врагами, порадовались, что остались живы сами, по несколько раз рассказали, как справились с волком, и, уставшие, уснули. Лишь к троице сон никак не шел.
– Не понимаю, чего ты хочешь добиться? Чтобы тебя убили? – прошептал, свесившись с верхней кровати, Вадик.
– Чтобы от меня отстали! Пусть посадят в карцер или куда хотят, только не заставляют убивать своих. – Даша уже полчаса ковыряла нашивку на блузке, пытаясь оторвать, но ничего острого не нашлось, а обломанные ногти для этого не годились.
– Не посадят они тебя в карцер. Им нужны либо маги, которые сражаются за них, либо мертвые маги.
Даша фыркнула:
– Для своих одиннадцати лет ты слишком много умничаешь!
– Вадик прав, – вступилась Зоя. – Ты ведешь себя просто глупо. Не хочешь воевать на стороне фрицев – делай вид, будто за них, и сбеги при удобном случае. Как я собираюсь поступить.
– Противно! Противно орать «Хайль Гитлер», противно носить эту мерзкую свастику – все противно!
– А мне противно было жрать лебеду и смотреть, как насилуют мою мать, – прошипела Зоя.
– Но ты ведь убила этих гадов!
– Да. И где я из-за этого? Лучше бы не убивала…
– Не смей так говорить! – вспыхнула Даша. – Если мы не будем бороться, то можно просто пойти и застрелиться.
– Ты революционерка, как Клара Цеткин. Я не такая.
Они замолчали, задумавшись каждый о своем.
– А помните, как нас водили в ресторан в Дрездене? Сразу после зоопарка? – мечтательно протянул Вадик. – Там даже пиво разрешили пить! Хотя оно, если честно, мне не понравилось. А вот еда понравилась. Особенно тот здоровенный кусок мяса…
– Вадик, ты за еду родину продашь, – шикнула на него Даша.
– Да ну тебя! – обиделся паренек и отвернулся.
Москвичка, наконец, бросила ковырять нашивку и легла, натянув тонкое одеяло до носа. Невольно начала вспоминать Дрезден и как там оказалась.
Пятый класс она закончила на одни пятерки и в августе должна была поехать в Артек. Ух, как ей завидовали одноклассники! Особо противные мальчишки распустили слух, что в Артек ее на самом деле взяли благодаря отцу, и слышать такое было ужасно обидно. Ни один учитель с нее не спрашивал строже, чем отец, и если бы он сомневался в успехах дочери – не видать ей Черного моря, будь у нее хоть две путевки. Но до августа еще надо было дожить, и в конце мая Дашу отправили на два месяца в деревню к тетке в Полтавскую область.
Ей там нравилось: река, корова Зорька, лохматый и смешной пес Цыган, котята, которые уже подросли, но, как успокоила тетя Света, все равно играют с бумажкой на веревочке… А еще можно было валяться в траве сколько вздумается, играть с мальчишками в «Казаки-разбойники» и даже вырезать лук и стрелы! Дядя Коля впервые обещал взять ее на рыбалку, и Даше не терпелось поскорей по-настоящему забросить удочку.
По иронии судьбы война началась именно тогда, когда они выбрались на реку. Даша хорошо помнила белое, будто обсыпанное мукой, лицо тети по возвращении. Сердце екнуло: неужели что-то с родителями? Вся радость от пойманных карасей мгновенно испарилась. Когда узнала про нападение немецко-фашистских войск, даже почувствовала облегчение. В одиннадцать лет сложно представить, что такое война, и казалось, это где-то там, далеко, в Испании, но не в ее дворе.
Страшно стало, когда убили Зорьку. Пугающая отрывистая речь, лай Цыгана, переходящий в предсмертный хрип, громкие раскатистые выстрелы и вопль отчаяния тети Светы: «Как же мы без кормилицы?!»
Даша сидела на лавке, прижимая к себе двух котят, Белыша и Черныша, чьи тельца тряслись так же, как ее, и безостановочно шептала: «Мамочка, мамочка, мамочка».
Как она так быстро привыкла к суровому «Шнелле, шнелле»? За два года жизни в оккупации начало казаться, что так будет всегда. Надо только соблюдать некоторые правила, и можно дальше играть в «Казаки-разбойники». Только постоянно хотелось кушать, и еще Даша очень скучала по родителям. По ночам она тихо плакала в подушку и разговаривала с папой. Он ведь маг, самый сильный на свете! Когда уже он ее найдет и заберет?
Даша играла с сыном Черныша – худющим, но крайне энергичным котенком, когда увидела, что к ним идет целая процессия: возглавлял ее дед Степан, за ним двое фрицев с автоматами, а за их спинами охали и причитали еще несколько деревенских.
– Это она, – выставил узловатый указательный палец Степан.
Даша в испуге вскочила и начала перебирать в памяти, что в последние дни сделала не так. Прегрешений вроде не было, но автоматчики схватили ее под руки, больно заведя локти за спину.
– Те-е-етя! – заорала девочка, но та уже и сама выскочила во двор. Из сарая примчался и дядя Коля, пре-вратившийся за эти два года в сгорбленного старика.
– Что происходит?! – рявкнул он.
– Твоя девка – маг, а у немцев приказ: всех детей-магов забирать и отправлять в Германию, – прошамкал беззубым ртом Степан.
– Ты знаешь, чья это дочь? – прошипел Николай, сжимая кулаки.
– А то! Но по мне, хошь это дочь самого Сталина будет – не собираюсь из-за нее помирать. За сокрытие магов наказание такое же, как за сокрытие партизан.
Дяде Коле оставалось лишь в бессильной ярости сжимать и разжимать кулаки, сдерживая слезы.
Потом был спецвагон в поезде: без окон, закрытый от магического воздействия, битком набитый детьми, зато кормили трижды в день, и казалось, что вкуснее еды они в жизни не ели!
Встреча с Дрезденом оказалась на удивление слезливой, не от чувств, а из-за страшной рези в глазах. Столько дней провести в темноте – и выйти на залитый солнцем перрон!
Непонятно откуда взялся слух, что всех, кто не пройдет экзамен на магические способности, убьют. Мол, фрицам нужны только маги, а примазавшихся просто расстреливают. Так Даша передумала делать вид, будто в этом поезде случайно, и впала в панику, вдруг не сдаст экзамен. Но тот оказался прост до примитивности: девочка еще не успела зайти в кабинет, как в нее метнули водяной шарик. Инстинктивно Даша выставила щит, после чего ей выдали номер, что-то записали в большой толстой книге и выгнали на улицу.
Что стало с теми, кто не прошел проверку, Даша так и не узнала. Оставшихся же принимали как дорогих гостей: выдали новую одежду, кормили, водили по городу, показывая его красоты, и чуть ли не любое желание исполняли. Именно тогда она познакомилась с Зоей и Вадиком. По дороге в деревню под названием Гемфурт рассказала им по секрету все, что знала о советских магах, кто ее отец и что он наверняка приедет ее спасать и, конечно, их тоже спасет. Даша и сейчас на это надеялась, вот только… когда он приедет? И доживет ли она до этого?