– Кто освободит? Союзники? Или большевики? Нет, наша страна сама должна освободить себя. Поверь, так и будет!
Каролина улыбнулась ее энергии. А Мартуша опомнилась – измотанная цыганка держалась из последних сил. Полька отвела ее на кухню, заварила крепкий чай на травах, которые сама собирала, подогрела борщ, положила хлеб. Каролина, обжигаясь и дуя в ложку, быстро поела.
– А теперь спать. Завтра сложный день – надо многое решить.
– Но что с моим народом? – тихо спросила Каролина.
– Попробуем разыскать. Может, будет шанс освободить их.
Ранним утром кто-то поскребся в дверь польки. Каролина проснулась и замерла в страхе. Но спокойный тихий голос Мартуши, отвечающий кому-то, успокоил ее. Когда гость ушел, полька зашла в комнату Каролины, почувствовав, что та уже не спит. Васильковые глаза Мартуши светились азартом.
– Приходил Петр. Ему всего десять, но он мой лучший связной, – улыбнулась она. – Почти все готово. Теперь ждем приказа. День-два – и мы вернем Варшаву. Вставай. У меня есть план.
Мартуша энергично распахнула шкаф, стала перебирать вешалки с платьями.
– Сегодня у одного офицера день рождения. Они будут отмечать в ресторане. Сделаем им сюрприз.
– Сюрприз?
– Да, нарядим тебя цыганкой, будешь предсказывать им судьбу! Наврешь, пообещаешь счастья, золота и долгой жизни. А сама посмотришь, что в действительности ждет их всех.
– Я и есть цыганка, – рассмеялась Каролина, но тут же погрустнела. – Они убьют меня, Мартуша…
– Не убьют, не бойся. Если что, у меня есть ход из подвала.
Мартуша остановила свой выбор на черной длинной до пят кружевной юбке и красной атласной блузе.
– В этом ты больше будешь похожа на испанскую гитану, – улыбнулась Мартуша. – И надо что-то будет сделать с твоими волосами.
Обед начался невесело. Десять офицеров сдержанно поздравляли своего товарища. Но после нескольких опустевших бутылок вина и шнапса все расслабились, распевали бравурные баварские марши и не совсем пристойные песни. Однако Мартушу происходящее не устраивало. Должно было быть человек пятнадцать, но все высшие чины отсутствовали. Под конец праздника она все-таки решила вывести на «сцену» Каролину. Та свое дело знала. У офицеров заблестели глаза. С готовностью они подставляли ей ладони, слушали непрестанно говорившую гадалку. Восторженно цокали языком и даже хвастались друг перед другом, у кого значимее оказалось предсказание, задавали цыганке вопросы, в том числе касающиеся войны. Тут Каролина отвечала очень осторожно и больше туманно, стараясь не слишком нарушать их положительный настрой. Мартуша в который раз пожалела, что нет командования. Каролина несомненно вытянула бы из них все. Когда часть офицеров уснула за столами, а часть еще пыталась заигрывать с Каролиной, пришел Ульрих. Мартуша почувствовала это, едва он вошел в зал. Обернулась. Унтер-фельдфебель выглядел усталым, серые глаза потускнели, под ними лежали темные тени. И его, несомненно, что-то тревожило.
– Добрый вечер, господин Ульрих, – Мартуша улыбнулась ему обворожительно и вместе с тем участливо. – Думала, что вы придете в обед, как и остальные господа офицеры. Что-то случилось?
– Ничего, кроме слишком долгого и утомительного совещания в штабе, фройляйн Марта, – ответил он, глядя на собрание и пытаясь понять, что происходит. – Это цыганка?
– Ненастоящая, конечно же, – улыбнулась Мартуша. – Согласитесь, что я отлично постаралась над ее смуглой кожей, волосами и костюмом? Может, с одной стороны, это глупая затея, но, с другой стороны, она предсказала много приятного господину Фридриху. Ну и остальным, конечно же. А то господа офицеры как-то совсем загрустили в последнее время. И вы тоже.
Она посмотрела на него. Он оторвал взгляд от товарищей.
– Поедете со мной в Германию? – спросил он тихо.
– Мы же говорили, Ульрих… Как я могу бросить свой дом? Это?
– Я тоже оставил свой дом. Пять лет назад, – обронил он. – Он достаточно большой. Вам понравится, Марта. Я уверен.
Мартуша знала, чем это может кончиться. Опять будет долго ее упрашивать, почти умолять, все больше и больше унижаясь и изводя себя. Поэтому она мягко, но решительно толкнула его в спину, направляя к Каролине.
– Пусть вам гадалка сперва погадает, а я подумаю!
Она весело рассмеялась, хотя внутри все сжалось в пружину от напряжения.
Сделала знак Каролине, что это один из важных людей. Цыганка едва заметно кивнула. Ульрих хотел воспротивиться, но товарищи окружили его плотным кольцом, и он, сдавшись, показал свою ладонь. Каролина изучала линии. На миг на ее лицо легла тень, и она с трудом вернула улыбку. Ульрих, который был трезв в отличие от остальных, заметил.
– Что-то не так? – спросил он.
– Перелом в судьбе. Погодите-ка, еще не поняла какой. Слишком много событий вас ждет в ближайшем будущем, – сочиняла она на ходу.
– Даже я могу предсказать лучше! – закричал пьяным голосом один из офицеров и обернулся к Мартуше. – Ульрих сохнет по хозяйке, и, клянусь, он увезет ее из этого чертова города!
– Ведите себя прилично, Фридрих! – Ульрих бросил хмурый взгляд на именинника.
– Не знаю, угадал ли господин офицер, но скоро вы обзаведетесь семьей и скажу более – пятью детьми и будете очень счастливы!
Ульрих сконфузился и, пробормотав благодарность, вырвался из круга товарищей, подошел к польке.
– Простите, фройляйн Марта, но я, пожалуй, уйду. Совещание совершенно измотало меня.
– Обязательно приходите завтра, господин Ульрих.
Он попытался улыбнуться, поймал ее руку, быстро поцеловал и шагнул к двери. И тут же вернулся. Мартуша испугалась его серого безнадежного взгляда.
– Марта, вы ведь помните моего кузена оберштурм-баннфюрера Карла? – произнес он шепотом. – Он прибыл в Варшаву неделю назад, в то время как остальные войска покидают город… Он бывал в вашем ресторане пару раз…
– Что вы хотите сказать? – отозвалась она взволнованно.
– У Карла два подразделения саперов и приказ… Пожалуйста, уезжайте со мной…
– Какой приказ? – едва выдохнула Марта.
– Армия отступает. Но батальон Карла будет отходить одним из последних. Я не должен был вам этого говорить, но я хочу, чтобы вы остались живы, фройляйн Марта, и уехали со мной…
Марта побледнела.
– Мой полк выступает через неделю…
Ульрих смотрел на нее чуть подслеповато, пытаясь понять ее чувства, но, не дождавшись ответа, развернулся и вышел.
Когда те, кто держался на ногах, унесли сонных товарищей и ресторан опустел, Каролина рассказала Мартуше все, что ей открылось. Полька взволновалась еще больше.
– Все будут убиты в августе? А господина Ульриха через два дня разорвет снарядом на части? Незавидная участь…
– И он искренне влюблен в тебя, Мартуша. Бедняга… – посочувствовала Каролина и пояснила на гневный взгляд польки: – На нем единственном нет крови.
– Мне никого из них не жалко – слишком много зла причинили. А такие, как Ульрих – оставили город без души, разграбив его и лишив прекрасного. Пойдем домой.
Ночью Мартуша спать не ложилась, ждала вестей от подпольщиков. Но Петр прибежал лишь утром и сказал, что пока все отменяется из-за каких-то переговоров, которые затеяло правительство. Наказав Каролине сидеть дома, Мартуша пошла в свой ресторан. В обед появился Ульрих с товарищами и его кузен Карл со своими офицерами. Настроение у немцев было не такое подавленное, как накануне. Но они опять много пили. А следом много шутили, кричали, шумели. Карл и Ульрих сидели отдельно, что-то довольно вяло обсуждая. Мартуша сама обслуживала их столик, пытаясь уловить хоть что-то. Она несла кофе, когда встретилась взглядом с человеком, недавно вошедшим и остановившимся у нее на пути. Руки вдруг ослабли. Звонко загремел по каменному полу поднос. Две чашки с кофе вместе с блюдцами разлетелись вдребезги. Капельки от кофе попали на униформу, но остались незаметными на черном. Все обернулись на грохот, и подвыпившая компания смолкла – сначала офицеры Карла, знавшие вошедшего, следом товарищи Ульриха, тоже успевшие кое-что узнать. Офицер СС шагнул внутрь.
– Будьте осторожнее, панна, – негромко произнес он, пройдя мимо польки. – И мне тоже кофе принесите.
Кивнул, казалось, полностью протрезвевшей компании, подсел к Карлу и Ульриху, бросил фуражку на стол.
– Черт бы вас побрал, Эккехард, – не сдержавшись, выругался Карл, давя в пепельнице только что зажженную и тут же саму по себе потухшую сигарету.
– Пока вы тут прохлаждаетесь, я был в штабе, – произнес штурмбаннфюрер.
Карл встревожился.
– Что-то опять поменялось?
– Не совсем.
Фон Книгге положил конверт перед Ульрихом.
– Это мне? – удивился тот.
Он мельком посмотрел в сторону замолчавшей компании. Товарищи Ульриха уже успели наслушаться всякого за два дня от офицеров Карла об Эккехарде и поделиться услышанным с Ульрихом. Большая часть походила на совсем уж фантастические россказни. Верным оказалось лишь одно: в присутствии штурбаннфюрера все чувствовали себя не в своей тарелке, внутри расползался липкий страх и тревожно давило сердце. И тут уже было непонятно, с чем это связано – со слухами, что тот работает на гестапо, и пониманием, что в присутствии барона лучше не болтать лишнего, или же с рассказами о его необыкновенной везучести и предвидении фатальных событий, от которых он раз за разом спасал весь батальон. Еще в отличие от Карла, носившего серую униформу, Эккехард носил черную с белыми рубашками, которая уже как несколько лет считалась парадной. Ульриху казалось, что тот таким образом еще больше подчеркивает свое баронское происхождение, принижая остальных.
– Откройте, прочитайте.
Ульрих достал очки, зацепил за уши тонкие дужки. Когда он ознакомился с приказом, по лицу было видно, что прочитанное нисколько его не радует.
– Я еще понимаю, осмотреть, изъять оставшиеся ценности, но зачем же…
Ульрих запнулся, когда Карл наступил ему на ногу под столом.
– Зачем что? – спросил Эккехард, уперев в унтер-фельдфебеля холодный взгляд.