– Нелегко было вас найти, господин унтер-фельдфебель, – произнес он.
– Удивительно, как вы вообще меня нашли, господин штурмбаннфюрер.
Ульрих произнес это твердо, но к нему уже подкатывал знакомый липкий страх.
– Да, действительно. Мне, наверное, должно было быть не до вас. Батальон отступает, Ульрих. Что вы здесь делаете?
Унтер-фельдфебель молчал. От бравады и уверенности, которые подарила недавняя встреча с полькой, ничего не осталось. Ветер с Вислы вдруг стал пронизывающе-ледяным.
– Просто застрелите меня, господин штурмбаннфюрер, – с трудом вытолкнул он из себя слова.
– Да вы издеваетесь?! – прошипел Эккехард. – Вы что? Топиться сюда пришли? Мне хватило сегодня одного самоубийцы – вашего кузена!
Ульрих поджал губы.
– Я вам все равно ничего не скажу.
– Вы нашли ее? Отвечайте!
– Оставьте ее в покое, господин штурмбаннфюрер. Прекратите преследовать. Вы и так нанесли ей тяжелую рану.
Фон Книгге уставился на Ульриха.
– Преследовал? Нанес рану? Вы о чем?
– Не делайте вид, что не знаете. Вы пообещали найти ее и спасти, а сами все это время тайно разыскивали среди развалин ночами. Обошли все подземелья и подвалы. А найдя, подстрелили. Ей чудом удалось избежать гибели.
– Вы несете удивительнейший бред, вам совершенно не свойственный, – заметил Эккехард. – Вы здоровы, Ульрих? Вы представляете, что было бы со мной, если бы я делал то, о чем вы говорите? Да я бы сдох от переутомления уже через неделю.
– И вы никогда не получите то, что ищете…
Раздался грохот взрыва. Тихо плеснула волной Висла за спиной Ульриха. Он смотрел на врага и ждал, что тот ответит.
– Интересный поворот, – произнес Эккехард. – Знаете, мне все это осточертело… Я не преследовал вашу польку и не стрелял в нее. Потому что не знал, что у нее, оказывается, есть вещь, которая мне принадлежит. Спасибо, что сказали мне об этом.
Ульрих вытаращил глаза, выдавил из себя:
– Она мне говорила обратное.
Эккехард глухо и угрожающе рассмеялся.
– Что она еще вам сказала, господин унтер-фельдфебель? Вы, в конце концов, кому верите? Врагу Рейха или своему соратнику?
– Прекратите лицемерить! Вы в армии Рейха случайно. Война и ее исход вас нисколько не волнуют. Вы всего лишь преследуете свои собственные цели! – залпом под очередной взрыв сказал Ульрих.
На лице штурмбаннфюрера промелькнуло недоумение, словно он не расслышал сказанного за грохотом. Но он, конечно же, расслышал.
– И какие же у меня цели? Просветите.
– Темные, мрачные, стоящие человечеству множества жизней.
– Вы меня ни с кем не путаете? – с издевкой произнес Эккехард.
Ульрих стоял бледный. Его распирало желание высказать все, что он думает, но ему не хватало дыхания. Стало нестерпимо холодно. Но он все же заговорил, прерывисто, местами заикаясь от волнения.
– Ууу… Гестапо бы вас расстреляло за такие речи, – заметил барон. – Какие обличительные мысли, какое покаяние. Такие, будто вы знаете и понимаете гораздо больше, чем кажется. Скажите, а она случайно не сказала, чем кончится война?
– Нет.
– Хотите, я скажу? Чем она кончится для вас. Руку дайте…
Эккехард сделал шаг к Ульриху, но тот отшатнулся и едва не оступился, застыв на берегу. Задники ботинок с чмоканьем погрузились в мокрый ил. Прямо за его спиной сильно плеснуло, и Ульрих услышал жуткое угрожающее шипение, от которого волосы на голове встали дыбом. Он поглядел на Эккехарда, ожидая увидеть на его лице отражение собственного ужаса. Но эсэсовец был спокоен.
– Не позволяй ему дотронуться до себя. Он заберет твою жизнь, – прошипел женский голос за спиной Ульриха. – Прыгай в воду, если он приблизится к тебе.
– Вы кого защищаете? Одного из тех, кто разрушал ваш город? – поинтересовался штурмбаннфюрер.
– Мы бы его с удовольствием утопили, как и тебя, разрушитель. Но за него просила ведьма.
– Даже так? – чуть усмехнулся Эккехард. – Значит, вы, Ульрих, все же были ей немного небезразличны. Что ж, оставайтесь с этими тварями. Я найду вашу возлюбленную и без вас.
Он отступил всего на пару шагов и будто растворился в темноте. Сердце Ульриха застучало в отчаянии. В нем боролись страх и любопытство, и желание бежать, спасать Марту. Любопытство пересилило. Он обернулся. Едва ли не лицом к лицу столкнулся с русалкой. Он лишь успел разглядеть бледную, голубоватую кожу, покрытую капельками, с разгуливающими по лицу бликами от светящихся вод, зеленые глаза, с узкой, как у кошек, щелью зрачка, оскаленные, как у щуки, зубы. За ее спиной было семь таких же. Ему показалось, что ничего страшнее он в жизни не видел. В панике, уже не слыша воплей русалок – гневных и отчаянных, он метнулся во тьму. А через миг покатился по земле, когда Эккехард подставил ему подножку. Во тьме щелкнул кремень зажигалки. Маленький язычок пламени выхватил из мрака лицо эсэсовца и его протянутую руку.
– От судьбы не уйдешь, Ульрих, – заметил барон. – Как и от собственной глупости.
– Были бы умнее меня, уже бы давно нашли Марту, – бросил с вызовом Ульрих и принял руку.
– Я тоже совершаю глупости. – Экке пожал плечами и помог подняться. – Так что же она вам рассказала обо мне?
– Что вы способны забирать жизни…
– Что еще?
– Что ваша цель – погубить человечество.
– Это неправда.
– Еще она сказал, что вы лжец и вам нельзя верить.
– Если я сейчас соглашусь с вами, как думаете, я солгу? Но тогда опровергну ваше утверждение, что я лжец, – заметил Эккехард.
– А вы всегда лжете, господин штурмбаннфюрер?
– Зависит от настроения и обстоятельств. Покажите свою руку, наконец.
Эккехард перевернул ладонь Ульриха кверху. Неверный свет высветил грязную кожу. Бороздки линий были черны и отчетливо видны в неверном пламени зажигалки. Экке глянул на линии. Через миг на его спокойном лице мелькнуло неверие, а в следующий миг он, выпустив руку Ульриха, бросился в сторону. Спустя три секунды позади него рванул снаряд. Его отбросило взрывной волной, засыпало обожженной землей и пеплом. Он поднялся, немного оглушенный, помотал головой, стряхивая с себя грязь, посмотрел туда, где недавно стоял Ульрих. Теперь на том месте разверзлась глубокая воронка.
– Я ошибался в тебе, Марта. Нет. Ты не испытываешь симпатий к своим врагам… – Он зло улыбнулся.
Фон Книгге обернулся к Висле. Воды снова угасли. Ни одной русалки видно не было. Его руки сжались в кулаки, когда он понял, что на самом деле делал на берегу Ульрих. Барон резко поднял голову. На крутом прибрежном склоне стояла едва различимая во тьме фигурка. Наверное, они увидели друг друга одновременно. Фигурка метнулась прочь. Эккехард побежал следом. Под ногами шуршало, скрипело крошево, пробираться через горы щебня и обломков было трудно обоим. И все же он нагонял ее. Но она вдруг сама остановилась, загнанная в тупик.
– Какое совпадение, панна Марта, – произнес Эккехард. – Мы с вами оказались на том самом месте, где когда-то была одна старая площадь. Потом ее застроили домами, но сейчас домов нет, и площадь снова в своих границах…
– Какая площадь? – она озиралась, ища пути отступления.
– На которой в Средние века сжигали ведьм, – с угрозой в голосе произнес Эккехард.
– Вам одной показалось мало?
Марта вдруг метнулась к одной из торчащих среди груд кирпича стен, отбросила в сторону обломок двери и нырнула в дыру подавала. Эккехард, не задерживаясь, последовал за ней. Они бежали в кромешной тьме подземелий. Какими-то бесконечными проходами, которые повстанцы прорыли между подвалами домов. Но Мартуша опять оказалась в тупике. Эккехард замедлил шаг, неспешно подходя к ней. Оба тяжело дышали.
– Каролина не ведьма, мы оба знаем это, и погибла она лишь из-за незнания, – продолжил он.
– Не лги – это ты убил ее!
– Нет. Я бы предпочел, чтобы она до сих пор грела мою постель.
– Лжец. Я прекрасно знаю, что дают тебе ключи. Ты бы не стал упускать возможность. И ты убил бы любого, чтобы завладеть ими.
– Ты ничего не знаешь!
Эккехард начинал злиться.
– Так расскажи мне, слуга погибели.
– Ключи принадлежат мне. Я лишь возвращаю то, что украли.
– Никто не хочет, чтобы ты отпер двери, за которыми скрыта погибель человечества.
Эккехард презрительно улыбнулся.
– Это красивый миф для таких, как ты, впечатлительных особ. Все гораздо банальнее, чем ты себе можешь представить.
– И?
– Наставница Каролины открыла ей, как можно уничтожить ключ. Но бедняжка думала, что это сильно навредит мне… В действительности же все произошло в точности до наоборот. Это освободило часть заключенной в ключе моей силы. Последствия ты можешь наблюдать вокруг…
Полька смотрела на него с недоверием.
– Незаметно, чтобы ты стал могущественнее.
– Стереть еще пару городов с лица земли, чтобы ты поверила?
– Ты лжешь! Ты слабеешь, и чутье твое слепнет! Не успей ты взглянуть на руку унтер-фельдфебеля, то превратился бы в пепел вместе с ним! Сейчас просто запутываешь меня, чтобы получить желаемое. Но я тебе ничего не отдам!
– Потому что нечего? Я догадался, что ты отдала ключ русалкам. Но дышать под водой я пока не научился.
– И ты хочешь поймать меня и потребовать у них ключ взамен моей жизни? Они не отдадут его тебе. И я – больше не его хранительница.
Эккехард достал «Вальтер».
– Куда я там тебе попал? В плечо? – спросил он. – Кто из нас больший лжец еще можно поспорить, панна Марта. Так заморочить голову бедняге Ульриху… Так подло дать ему чистую рубашку, словно провожая в последний путь. И лишь для того, чтобы я заметил и попался на твой крючок? Ты превзошла саму себя. Если бы ты не сделала этого, я бы и думать о тебе забыл, считая, что в Варшаве одна хранительница и один ключ.
Он навел на нее пистолет, нажал на спуск. Послышался щелчок. Мартуша засмеялась.
– Что теперь будешь делать, господин штурмбаннфюрер? Ты на что-нибудь способен, кроме как убивать человеческим оружием? Твоя сила воздействует только на простых смертных, ведь так?