— Я не прячусь, Ягмыр-ага, — улыбнулся Хошгельды, садясь в сторонке.
Ягмыр продолжал:
— Так вот, товарищи. Собираюсь побывать у вас на собрании, а пока узнать, как вообще идут дела.
— Может быть, за Чары-ага послать? — изъявил готовность Елли. — Как же без секретаря парторганизации?
— А зачем? Не стоит отрывать человека от работы. Покген и сам нам расскажет, — хитро глянул Ягмыр на председателя… — Ну, Покген, как идут дела? Ты, говорят, все хвалишься, мол, план перевыполняешь и добился таких показателей, что выше некуда. Поделись с нами своими успехами, может и правда предела достиг?
Покген понял, куда клонит секретарь райкома, и немного смутился. Он и вообще-то не был оратором, а тут и вовсе запутался в словах. Каждую фразу он — нужно, не нужно, — почему-то начинал с "например". Уже очень скоро Покген с неудовольствием поймал себя на этом, но как ни старался избавиться от назойливого словечка, оно лезло на язык помимо его воли.
Перед ним лежала записная книжечка, куда он ежедневно заносил основные показатели как по каждой из восьми бригад, так и по артели в целом. Однако быстро разобрать свои записи было для него делом не простым, и он с досадой отодвинул книжечку в сторону. Как ни странно, но Покген сразу почувствовал себя легко и уверенно. Ведь он и без того знал каждую цифру на память. А цифры были и в самом деле не плохие.
Он перечислил площади, отведенные под различные культуры, рассказал о ходе выполнения государственных поставок по овощам, картофелю и зерновым, специально остановился на винограде — столько-то тонн сдано на завод, столько-то сушится на кишмиш, — упомянул о средней густоте кустов хлопчатника на гектар и о количестве произведенных культиваций и поливов, подробно охарактеризовал продукцию животноводческой фермы и особо отметил достижения овощеводческой бригады коммуниста Курбанли Атаева.
Теперь он говорил точным, деловым языком, нужные слова сами заявляли о себе, не оставляя места для лишних словечек, из которых он вначале никак не мог выбраться. С особенным удовольствием Покген приводил данные о выполнении плана, потому что все они превышали сто процентов.
— Вот как будто и все, — закончил он. — Может, ты, Елли, что-нибудь скажешь?
Прежде чем заговорить, Елли слегка откашлялся. — Покген-ага достаточно подробно охарактеризовал состояние дел на сегодняшний день, — начал он неторопливо. — Остается только добавить, что по молоку, сливочному маслу, мясу и Шерсти мы добились особенно больших успехов… — Елли задумался на мгновение и многозначительно повторил — …особенно больших успехов!.. О чем говорят эти успехи? Эти успехи говорят о том, что на сегодняшний день мы справились со всей задачей…
— Ведь об этом Покген-ага уже сказал, — нетерпеливо перебил его Ягмыр. — Вы лучше расскажите теперь о завтрашнем дне. Как вы думаете расти дальше?
Елли умолк и вопросительно посмотрел на председателя. Ягмыр тоже перевел взгляд на Покгена.
— Какие у вас планы на будущее? — снова задал он вопрос.
Но тут и Покген не нашелся.
— Что ж, — развел он руками. — Постараемся работать еще лучше…
Но Ягмыра такой ответ не удовлетворил.
— А что думает по этому поводу агроном? — обратился он к Хошгельды.
— Главная задача, как я ее понимаю, — встал Хошгельды, словно он отвечал профессору на экзамене, — это наилучшее использование наших орошаемых земель, дальнейшее повышение урожайности и расширение посевных площадей. Добиться этого мы можем лишь с помощью механизации основных работ и внедрения передовой агротехники…
— Вот! — поднял указательный палец Ягмыр и посмотрел на Покгена. — Слыхал, башлык? Я вижу, агроном тут у вас не зря скандалит. Он задачу и свои обязанности понимает верно.
— Так ведь все, что делается в колхозе, все делается для урожая, — вставил Покген. — С урожаем все связано. Какая у нас еще может быть обязанность?
— У нас у всех есть одна общая обязанность, — ответил Ягмыр. — Почаще в будущее заглядывать. Понимаешь? Вот ты мне тут изложил свои показатели, привел все цифры.' Ничего не скажешь — высокие показатели, хорошие цифры. И помнишь ты их отлично. Но помнить и знать их мало. Надо еще представить себе свой колхоз таким, каким он будет через год, через три, через пять лет. Иначе цифры могут превратиться в детскую считалочку. Я же все эти данные мог и у твоего бухгалтера получить. А я приехал к председателю колхоза, к руководителю артели, к коммунисту, и мне интересно знать не только то, что у него в памяти, но и то, что у него перед глазами, куда он ведет людей… Ты, Хошгельды, уже познакомился с состоянием колхоза? — неожиданно прервал он самого себя.
— Да, как будто, — скромно ответил агроном.
— Не будем мешать башлыку работать, поедем сейчас со мной, поля мне покажешь и о твоем проекте поговорим, — решительно поднялся Ягмыр.
— А чего там показывать, — проворчал Покген. — Земля, как земля, вода, как вода…
— Не только земля и вода, — возразил Ягмыр. — В бригадах побываем, с людьми поговорим. Основное, дорогой Покген-ага, — человек. Узнаем, как народ свое будущее понимает, к чему стремится… Да ты не обижайся, — рассмеялся он. — Я сегодня твой гость, мы еще с тобой перед собранием поговорим. Хорошо бы и Чары к тому времени повидать и вашего комсомольского вожака… Пошли, агроном, — добавил он, стремительно выходя из комнаты.
Но прежде чем Хошгельды успел взять свою полевую сумку, Елли уже оказался за дверью и остановил Ягмыра.
— Если вам, товарищ Сахатов, нужно мясо или там сало для семьи, — быстро проговорил он, предварительно убедившись, что Акмамед-ага куда-то вышел, — вы окажите, я приготовлю…
— Нет, мне ничего не нужно, — круто повернулся и зашагал к выходу секретарь райкома.
Обескураженный Елли сделал несколько щагов вслед за ним и остановился, не доходя до машины. Но не желая обнаружить свою неудачу перед появившимся Хошгельды, он громко сказал, изобразив на лице улыбку:
— Замучает он вас, товарищ Сахатов, своим проектом.
Однако секретарь райкома не обратил внимания на его слова.
— Садись, агроном, — сказал он и, повернувшись к вышедшему на улицу Покгену, добродушно добавил: — Тебя председатель, не зову, чтобы не отрывать от дела, ты и без того колхозные владения как свои пять пальцев знаешь. К тому же, у нас против тебя заговор, — засмеялся Сахатов.
— Ладно, — усмехнулся в ответ Покген. — Дел у меня действительно много, а землю эту я почти сорок лет с кетменем в руках изучал. Как же мне ее не знать? Вот потому-то я и заговора вашего не боюсь.
Машина тронулась и через минуту исчезла в облаках пыли. Покген и Елли вернулись в помещение. Они будто условились не говорить о происшедшем. Покген, шевеля губами, читал бумаги, ожидавшие его подписи, а Елли смотрел в окно, барабаня пальцами по столу. Вскоре он не выдержал и сказал обиженным тоном:
— Видно, Сахатов до сих пор не знает людей, которые работают в районе под его руководством. Сколько уже он у нас?
— Да почти полгода, — отметив пальцем на бумаге то место, где он прервал чтение, отозвался Покген. — Как же ему не знать? Знает! — возразил он. — Сахатов людей насквозь видит… — И он опять углубился в чтение, давая понять Елли, что ему сейчас не до разговоров.
В кабинете председателя воцарилось молчание, нарушаемое лишь бормотанием Покгена, да изредка сюда доносился гул голосов из соседней комнаты, где Акмамед-ага о чем-то спорил с двумя колхозниками.
…Пусть Покген и Елли посидят здесь в тишине и прохладе, а мы последуем за уехавшей машиной, которая тем временем медленно пробирается по узкой улочке в сторону главных хлопковых плантаций.
Ягмыр сидел впереди рядом с водителем.
— Послушай, агроном, — сказал он, повернув голову к расположившемуся на заднем сиденье Хошгельды. — Кто этот красавчик с девичьим лицом, который сидел с нами?
— Разве ты его не знаешь? — засмеялся Хошгельды.
— Нет, я его первый раз вижу, — повернувшись уже вполоборота, ответил Ягмыр.
— Это наш заведующий животноводческой фермой Елли Заманов.
— Интересно он исполняет свои обязанности… — покачав головой, произнес Ягмыр.
— Ловкий человек, ничего не скажешь, — заметил Хошгельды. — Как я понимаю, он Покгена с толку сбивает.
— Да, наверное, ты прав, — после недолгого раздумья отозвался Ягмыр. Некоторое время он молчал, глядя на низенькие домики, в беспорядке разбросанные по обеим сторонам улицы, а потом быстро обернулся и спросил: — Так, по-твоему, вся эта территория должна отойти под посевы?
— Да! А ты откуда знаешь?
— Меня Чары с твоим проектом познакомил. Значит, хочешь тут все изменить?
— Так ведь в жизни вообще нет ничего такого, что было бы постоянным и неизменным, — улыбнулся Хошгельды. — Всему свое время. Когда-то тут стояли черные кибитки и ветер тоскливо развевал на них лоскуты войлока. Потом не стало кибиток и на их месте один за другим возникли вот эти тесные и темные домики. Кто где хотел, там и строился. Но тогда и это было шагом вперед. А теперь поселок в таком виде, с его узкими улицами и разбросанными виноградниками, уже противоречит нынешним запросам. И на полях та же картина. Наши деды и отцы всю землю арыками изрезали. А они, в таком количестве, стали помехой для машины, препятствием на пути к коммунизму.
— Да, ты это правильно говоришь, — согласился Ягмыр.
ПАРТИЙНОЕ СОБРАНИЕ
Открытое партийное собрание началось, когда солнце уже клонилось к закату и дневной зной начал понемногу спадать. На площадке возле правления, в тени чинар, стояли вынесенные из конторы столы, покрытые красным шелковым полотнищем. На одном из них одиноко поблескивал обязательный в таких случаях колокольчик. Кто-то вынес и поставил — рядом графин. Но Чары распорядился его убрать — сегодня графин не понадобится: сегодня для всех присутствующих будет зеленый чай. Уже собраны чайники и пиалы.
На стене здания конторы, примыкающего к площадке, красовались два огромных плаката, изготовленных комсомольцами под руководством Джоммы Кулиева, прославленного в селении художника. На одном плакате были схематически изображены владения колхоза "Новая жизнь" в том виде, в каком их знал каждый здешний житель. На другом — проект Хошгельды.