Ох уж эти истории – я их просто обожаю! А как же иначе?
Великое Дао вездесуще
Кажется, что ум вездесущ, хотя на самом деле он изначально неподвижен. Он представляется нам всем сущим, но рано или поздно становится ясно, что ум наш – небытие. Его непрекращающаяся работа заключается в познании себя. Ум стремится к покорности, поскольку видит – невозможно требовать того, чего нет в реальности. Смирение прекрасно, поскольку означает благодарность за все, что есть. За самое себя.
Познавая один мир вслед за другим, ум приходит к осознанию небытия и перестает цепляться за что-либо вне себя. А когда не за что держаться, наступает свобода. И эта свобода проявляется снова и снова в бесконечности не-миров нашего я – простая, гармоничная, невозмутимая, начало и конец всего.
Она, та, которая сосредоточена на Дао, идет туда, куда захочет, не испытывая страха. Она чувствует гармонию Вселенной даже пред лицом тяжелых потрясений, поскольку обрела мир в своем сердце
Чтобы быть в порядке, необязательно думать. Мы не мыслим, мы сами по себе – мысль. И нам ничего не нужно знать. Поэтому никому не стоит делать вид, как будто он что-то такое знает. Не переживайте, вы в полной безопасности.
Ничего нельзя сделать, чтобы жить, как ничего нельзя поделать со смертью. Если вы сосредоточены на реальности, то пойдете куда угодно без страха. И это вовсе не проявление храбрости. Для вас не существует никакого риска, поскольку опасность возникает только в будущем. А будущее никогда не настанет.
Реальность не имеет пределов. Поэтому, когда люди говорят о насилии, я замечаю только то насилие, которое они применяют сейчас по отношению к реальности. Зачем бояться реальности? Она милостива к тем, кто видит все ясно и отчетливо.
Как-то, немногим позже моего пробуждения к реальности, беседуя с христианским священником, я услышала от него следующее: «Ты слишком открытая. Для тебя не существует никаких ограничений, ты преодолеваешь любое сопротивление, а это может быть опасно. Злые духи могут с легкостью завладеть твоей душой, поскольку она всегда нараспашку. И принести тебе и всем нам огромный вред». В то время я была невинна и доверчива, как младенец. Но когда священник заговорил со мной о зле, я поняла – того, о чем он говорит, не может произойти. Я верила, когда он рассказывал о злых духах, поскольку в то время у меня не было причин ему не верить. Но поверить в существование зла я не могла. Поскольку для меня «злой» означает «потерянный», «впавший в замешательство». Каждый человек, который считает, что зло среди нас, напуган, а значит, находится в смятении.
А я знала, что нужно принимать все – здесь и сейчас. Абсолютно все! Это тело не мое, поэтому я свободно принимаю все, что желало бы им завладеть. И нахожу в подобном опыте удовольствие. И разве моим телом может завладеть нечто, способное противостоять истине? Ведь истина – та сила, которая делает нас свободными, и с этим никто ничего не в силах поделать. В мире нет ничего ужасного. Зло – всего лишь еще одна история, препятствующая нам открыться навстречу любви. Я знаю только то, что Бог – все, и Бог – добро.
Я могу идти куда захочу, поскольку все сущее для меня – лишь метафора, отражение моего внутреннего мира. И ничто не может препятствовать мне жить тихой жизнью, без страха. Я укоренилась в реальности. Я люблю ее и потому не излучаю вовне ничего, кроме любви.
Иерусалим. Я получаю приглашение приехать в Газу от палестинца, посетившего один из моих семинаров. И, разумеется, соглашаюсь и собираюсь ехать. Почему бы нет? Но один из моих израильских друзей, ортодоксальный еврей, предупреждает меня: «Нет, нет и нет! Ты ни в коем случае не должна ехать туда. В Газе ужасающая нищета, большинство населения – отчаявшиеся, жестокие люди. Им может не понравиться то, что ты учишь евреев. И тебя могут не пустить обратно в Израиль». Люди необычайно привязываются к своим историям. И пытаясь внушить их мне, считают, будто спасают меня от опасности. Люди не понимают, что все их истории о будущем, которого не существует. И потому для меня они не имеют никакой ценности. Мой ум открыт, когда я слушаю подобные истории. Поэтому я не верю в то, во что верят эти люди. И договариваюсь о встрече с моим новым арабским другом по ту сторону стены.
И вот я уже пересекаю контрольно-пропускной пункт и въезжаю в Газу. На улицах разлились потоки нечистот, люди живут в ужасающей нищете и тесноте – двадцать-тридцать человек в двухкомнатной квартире. В стенах некоторых домов зияют огромные проломы. Но в этом нет ничего плохого. Я хожу повсюду. Босоногие детишки встречают меня лучезарными улыбками. Меня приглашают в дома, угощают очень вкусной едой прямо на улице. Я беседую с людьми о «Работе», мой новый друг переводит. Мы пробуем заниматься «Работой» все вместе. Один из слушателей рассказывает мне о том, что у него в теле семь пулевых ранений. И даже показывает мне некоторые из них. По его словам, он получил свои ранения, бросая камни в израильских солдат. Когда он говорит о политике, то буквально кипит негодованием, а на его лице я читаю глубокое отчаяние. Он все еще уверен – бросая камни в солдат, можно что-то изменить. И даже их пули не убедили его в обратном. Такова сила веры в правдивость своих безумных мыслей.
Я могу свободно отправиться в любой уголок мира, с кем угодно и когда угодно. Потому что я не проецирую вовне опасность и страх. Я передвигаюсь по миру без всяких ограничений. Мне нравится куда-то ехать, идти, поскольку я люблю то, с чем путешествую. Чистый, здоровый ум, свободный от страданий. Ясный ум прекрасен, поскольку воспринимает только свое отражение. Он преклоняется перед своей же гуманностью. Чистый ум ничего не прибавляет и ничего не отнимает. Он просто знает разницу между реальным и иллюзорным. И именно поэтому никакой опасности не существует.
Человек, который любит то, что есть, способен принять все: жизнь, смерть, болезнь, утрату, землетрясение, бомбежку. Абсолютно все, что ум называет «плохим». Жизнь принесет нам то, в чем мы нуждаемся, и укажет на то, чего мы еще не успели разрушить. Ничто извне не может заставить нас страдать. Рай везде, кроме пространства наших неисследованных мыслей.
«Работа» в действии. «Мои дети не должны страдать»
Сара: Я должна оберегать своих детей, иначе с ними может случиться что-то плохое.
Кейти: «Ты должна оберегать своих детей» – это правда?
Сара: Если рассуждать логически, это звучит глупо, поскольку мои дети давно выросли. У каждого из них своя жизнь, взрослые обязанности, семьи, собственные дети. Но у меня все равно почти инстинктивная потребность оберегать моих детей. Я чувствую, что должна защищать их.
Кейти: Понимаю, дорогая. Но все же ответь на мой вопрос – да или нет?
Сара: Я говорю «да». Хотя я не хочу больше мучиться сама и мучить своих детей. Потому что так жить трудно.
Кейти: Я слышу, что ты по-прежнему хочешь опекать своих детей.
Сара: Верно.
Кейти: Хорошо, давай обратимся к тому, что правдиво для тебя. «Я больше не хочу заботиться о них», «Им не нравится, когда я пытаюсь их опекать», «Я устала и больше не желаю этого» – это правда? Нет. (Смех в зале.)
Сара: Нет.
Кейти: «Ты должна оберегать своих детей» – можешь ли ты абсолютно точно знать, что это правда?
Сара (после паузы): Нет, не могу. Я не могу сказать, действительно ли это то, что мне на самом деле нужно.
Кейти: Отлично, дорогая. Это главное, что ты должна понять для себя. Как ты реагируешь, когда веришь своим мыслям? Веришь в необходимость оберегать своих детей, хотя на самом деле у них все хорошо и они не нуждаются в твоей опеке? Это и есть главное. Но смотри, как реагирует твой ум: «Да, все верно, НО…» Итак, как ты реагируешь, когда веришь мысли «Я должна оберегать своих детей», а они не нуждаются в твоей помощи, или ты не можешь им ее дать, хотя хочешь, или же они просто отмахиваются от твоих попыток помочь?
Сара: Я в постоянном напряжении. Все время волнуюсь за них.
Кейти: А если ты постоянно в таком состоянии, как ты относишься к своим детям? Постарайся определить это.
Сара: Думаю, я чересчур их опекаю.
Кейти: Отбросим «думаю», и будет самое то! (Смех в зале.) В чем именно это выражается?
Сара: Ну, я все время даю им советы по любому поводу. Я призываю их быть осторожными, не рисковать. Когда у них все хорошо, я все равно волнуюсь за их будущее. Я пытаюсь контролировать их жизнь. И временами это совсем не весело.
Кейти: Милая моя, скажи, кем бы ты была без этой мысли? Какой бы ты была, если бы не думала постоянно о своих детях и о том, что их нужно опекать?
Сара (после паузы): Я бы меньше волновалась. Я стала бы женщиной, которая живет своей жизнью и дает детям жить так, как им захочется. Мне не нужно было бы пытаться контролировать окружающий мир, чтобы моим детям было в нем безопасно. В общем, я превратилась бы в счастливого человека.
Кейти: Теперь разверни свою мысль «Я должна оберегать своих детей». Попробуй развернуть ее.
Сара: Я не должна оберегать своих детей.
Кейти: Разве это не истина?
Сара: Истина. И я понимаю это. Но Кейти, я не хочу, чтобы мои дети страдали. Я слишком беспокоюсь о них.
Кейти: Ты не хочешь, чтобы твои дети страдали. А почему нет?
Сара: А какая мать хотела бы страданий своим детям? Я просто хочу видеть их счастливыми.
Кейти: Но почему ты не желаешь, чтобы они страдали? Что происходит с тобой, когда они страдают?
Сара: Я тоже страдаю.
Кейти: Так значит, ты тоже страдаешь. А не поэтому ли ты, моя дорогая, не хочешь, чтобы страдали твои дети? Сейчас важно просто посмотреть правде в лицо.
Сара: Я не кривлю душой. Видеть, как страдает мой ребенок, для меня больнее, чем страдать самой.
Кейти: Своим беспокойством, моя милая, ты невольно проецируешь на своих детей собственные страхи. Тебя заставляет страдать не боль твоих детей, а твои собственные тревожные чувства и опасения.