Нет ничего, что нужно знать. И никого, кто хочет знать. Получайте удовольствие, просто задавая вопросы, поскольку на них существуют миллионы ответов. Их может быть столько, сколько звезд на небе, но ни один из них не является правдой. Наслаждайтесь созерцанием звезд и не морочьте себе голову мыслями о том, стоит ли что-то за ними. И, в конце концов, разве вам так уж важно знать ответ?
Прелесть «Работы» в том, что она дает вам нечто действительно настоящее – нечто превыше любых ответов. А именно – помогает вам избавиться от иллюзорных представлений о том, каким вы должны быть. Не существует никаких моделей поведения, никаких идеалов. Не нужно стремиться быть ни мудрыми, ни духовными. Главное – просто замечать то, что есть. Я люблю повторять: «Не пытайтесь перехитрить свою природу», имея в виду: «Не нужно пытаться показаться мудрым, лучше быть честным». Это больно – постоянно играть роль существа более развитого, чем ты есть. Или стремиться во что бы то ни стало занять позицию учителя, тогда как добрее по отношению к себе было бы оставаться на позиции ученика. Суть исследования – докопаться до правды. А она не всегда выглядит так, как вы ее себе представляли. Правда не проявляет уважения ни к одухотворенности, ни к просветленности. Она уважает только себя – такую, какой она предстает пред нами сейчас. Но и это несерьезно. Всего лишь Бог, смеющийся над своей же космической шуткой.
Если к вам подойдет человек с ружьем и пригрозит убить вас, а вам при этом станет страшно, бегите от него, недолго думая. Подобная реакция не менее духовна, чем любая другая. Но если у вас нет никаких убеждений насчет подобного нападения, вы свободны. Вы можете убежать, а можете не двинуться с места. И что вы выберете – не суть важно, поскольку в любом случае вы сохраните спокойствие и мир в душе. О, еще вы можете подумать: «Он считает, что собирается убить меня», – и чувствовать себя так, будто вы просто подпиливаете сломанный ноготь. В этом заключается суть свободы.
Почему древние мастера почитали Дао? Потому что, находясь в единстве с ним, обретаешь то, что ищешь, и, совершая ошибку, получаешь прощение
Мне нравится, что нечто по-настоящему ценное нельзя ни увидеть, ни услышать. Поскольку оно – ничто и одновременно – все сущее. Оно – нигде, хотя вот же оно – прямо перед вашим носом. Ведь фактически это и есть сам ваш нос – наряду со многим другим. Этого нельзя найти или достичь, поскольку как только вы начнете поиски, оно тут же ускользнет от вас. И никак нельзя его заполучить – за ним можно только наблюдать.
Ничего из того, что говорят люди, не является правдой. Равно как не может быть правдой ни одна из ваших мыслей. На самом деле ничего нет, но за этим ничто – целый мир. Солнце в небе. Мостовая. Собака, которая трусит по ней на поводке. Как только вы осознаете свое единство с реальностью, вы перестаете искать, поскольку вам понятно – у вас уже есть то, что вам нужно. Абсолютно все имеет смысл, потому что вы не навязываете реальности своих желаний.
И, совершая ошибку, вы сразу же осознаете – то была не ошибка, поскольку именно так и должно было произойти. И потому произошло! До свершившегося факта существовало бесконечное множество возможностей, но после того, как факт налицо, возможность остается только одна – та, которая есть. Чем яснее вы осознаете, что такие понятия, как «должно было быть», «могло бы случиться», «вероятно бы произошло», всего лишь плоды ваших неисследованных мыслей, тем глубже вы сможете оценить ту очевидную ошибку и ее эффект. Если вы видите это, то проявляете всю силу прощения. Но для того, кто понял это со всей ясностью, прощение становится бесполезным.
Действуйте, не прилагая усилий
Когда я беру к себе одну из моих восхитительных внучек, вытираю ей нос, целую ее, сажаю на высокий детский стульчик, чтобы покормить, я делаю это не столько для себя, сколько с собой. Любя ее, я люблю саму себя. Я не вижу никакой разницы между нами. Я люблю себя, а значит, могу любить любого человека, с которым встречаюсь на жизненном пути. В сорок три года я стала своим первенцем. Я любила себя безусловной любовью. И сила одного очень велика. Поскольку я любила себя – одного реального человека, – сотни тысяч других людей, глядя на меня, учились любви к себе. Так они сами потом говорили мне.
Я влюбилась в себя февральским утром 1986 года. Я поселилась в домике на полпути от Лос-Анджелеса после нескольких лет убийственной депрессии. Где-то через неделю после переезда я, как обычно, лежала на полу своей комнаты в мансарде (я тогда считала себя недостойной кровати). Почувствовав, как по моей ноге ползет таракан, я быстро открыла глаза. Первый раз в жизни я видела реальность без придуманных мною историй о ней, в голове не было никаких мыслей или идей. Весь мой гнев, все угнетающие меня мысли и убеждения, весь привычный для меня мир просто исчезли. Меня тоже больше не было. Как будто бы тем февральским утром на полу мансарды проснулось нечто иное. Оно открыло свои глаза и посмотрело на мир глазами Кейти. Ощущения были настолько непривычными, свежими и яркими, будто новое существо увидело мир впервые. Все вокруг казалось неузнаваемым и восхитительно прекрасным.
Из глубин души нового существа поднялась волна радости и выплеснулась наружу счастливым смехом. Оно дышало, находясь в состоянии экстаза от внезапно нахлынувшего счастья. Опьяненное радостью существо жаждало всего. Для него все теперь было единым и больше не существовало неприемлемых вещей. Поскольку все являло собой продолжение его же сущности. Первый раз «Я» или «Оно» испытывало любовь к своей собственной жизни. Удивительнейшее чувство!
Все это происходило вне времени. Но как только я облекла ощущения в слова, все как будто бы вернулось на круги своя. Лежа на полу, я понимала – пока я спала, еще до того, как по моей ноге прополз таракан, до любых мыслей и прежде самого мира не было ничего. В те минуты родились четыре вопроса и «Работа». Я осознала, что ни одна из мыслей не является правдой. И весь процесс исследования предстал передо мной через это понимание. Чувство было такое, как будто за мной с лязгом захлопнулись ворота. Тогда на полу проснулась не я – пробудилось исследование. А вместе с ним два полюса вещей – лево и право, что-то и ничто, которые на самом деле абсолютно равны между собой. Я поняла это в первые же мгновения вне времени.
Когда я лежала на полу мансарды, осознавая все, сама как воплощенное осознание, у меня вдруг возникла мысль: «Вот нога». И сразу же я отметила, что это – неправда, и испытала новый прилив радости. Я увидела все наоборот. Ни моя нога, ни таракан на ней не были правдой, но тем не менее вот она нога, и вот он таракан. Но ни для одного, ни для другого не существует названия. Нет никакого отдельного имени для стены или потолка, лица, ноги или таракана или чего бы то ни было еще. Поэтому, глядя на себя, оно воспринимало себя единым целым, без имени. Ничто не могло существовать отдельно от него или за его пределами. Все в нем пульсировало жизнью и наслаждением. И все воспринималось как единый, неделимый опыт. А любые попытки нарушить эту целостность, воспринимать вещи отделенными от единого существа были неправдой. Нога лежит там, но, несмотря на это, она неотделима от целого. И какой абсурд называть ее ногой или еще каким-то другим именем! Я смеялась от всей души, поскольку поняла: и нога, и таракан – всего лишь одни из тысяч имен радости, хотя нет названия тому, что оказывается реальным сейчас. Так родилось осознание мысли, отражающей саму себя, воспринимающей себя, как все, окруженной бескрайним океаном счастливого смеха.
Потом оно поднялось с пола, и это тоже было потрясающе. Не было никаких мыслей, планов. Оно просто поднялось и пошло в ванную. Там оно подошло к зеркалу и заглянуло в глаза своего отражения. И осознало еще кое-что. И опыт этот был даже более глубоким и всепоглощающим, чем тот, который оно испытало, проснувшись на полу. Оно влюбилось в существо, отражающееся в зеркале. Как будто женщина и осознание этой женщины слились воедино. Существовали только глаза и ощущение абсолютной безграничности, лишенной какого-либо знания. Будто бы Я или Она были буквально пропитаны светом. Женщина в зеркале была как Бог, являющий себя, саму жизнь через женское тело. Бог – светлый, любящий и бесконечный. И в то же время она знала: этот Бог – она сама. Все было в ее глазах, они были все. И никакого смысла ни в чем, просто охватившее ее безымянное осознание.
Любовь – самое точное слово для описания подобного опыта. Все было разрозненным, а теперь снова стало единым. Сначала оно двигалось, затем отразилось в зеркале. А потом буквально за долю секунды от разделенности не осталось и следа, потому что все соединилось в глазах. Глаза в зеркале были глазами сущего. Оно отдавало себя и вновь возвращалось к себе. Оно наделяло все собой – и это я называю любовью. Глаза в зеркале, их глубина являли собой все реально существующее. До этого не было ничего – ни глаз, ни чего-то другого. Даже существо, стоящее перед зеркалом в ванной, было ничем. И вот появляются глаза – с ними возникает то, что есть. Люди дают вещам названия – стена, потолок, нога, рука. Но на самом деле для них нет названий, поскольку все невидимо. И остается таким до тех пор, пока не появляются глаза – глаза всего сущего. Я помню текущие по щекам слезы благодарности, когда Оно смотрело на свое отражение в зеркале. И я даже не знаю, как долго стояло Оно так – уставившись в зеркало.
То были первые минуты после моего рождения как Оно, или же его рождения в качестве меня. От Кейти не осталось ничего. В буквальном смысле ни единого обрывка воспоминаний о ней – ни прошлого, ни будущего, ни даже настоящего. И ощущение этой открытости вызывает бурную радость. Слаще этого я ничего никогда не испытывала. Не существует ничего, кроме ощущения. Если вы любите себя больше всего на свете, то вы дадите себе все, что только пожелаете. Например, лицо, руки или дыхание. Но далеко не только это! Вы дадите себе стены, потолок, окно, кровать, лампочку. О! И что-то еще, а потом еще и еще. Снова и снова! Я почувствовала – попытаюсь передать свою радость словами, с моего дома на полпути от Лос-Анджелеса просто слетит крыша. Да что там у дома – крышу сорвет у всей планеты. И я до сих пор чувствую то же самое.