– Это мои письма? – Он бережно перебирает листки, исписанные чернилами. Там же лежат их совместные фотографии, сделанные в стиле ранних готических работ Евы Ионеско[9].
– Я храню все это, потому что в свое время именно ты помог мне справиться с тем, что произошло. Ты был рядом, ты был искренним, а для меня это было так важно, – хрипло говорит Даника.
В комнате воцаряется тишина. Им неловко от того, насколько слащаво со стороны они выглядят.
– Думаю, ты представляешь, как я злился первое время, – говорит Джетро с печальной улыбкой на лице. Так люди улыбаются, когда стараются скрыть боль.
Он забыл о просьбе Леона, о Ривере и обо всем, что разрушило их хрупкие отношения.
– И я до сих пор не могу переступить через все, что произошло между нами. Черт, – он снова болезненно смеется, – чувствую себя героем какой-то мерзкой мелодрамы. Я же никогда не был в серьезных отношениях, поэтому для меня все это в новинку. Так неприятно, кто бы знал.
– Я знаю, Джетро. Я все знаю, – отвечает Даника, присаживаясь обратно на кровать.
– Но ничего вечного не бывает, да?
– Да, абсолютно ничего.
– Все пройдет.
– Конечно.
Он садится рядом и смотрит на нее.
– Ты любишь того парня с эпилепсией? Единственного выжившего в той аварии? – тихо спрашивает он, но в голосе нет никаких эмоций.
– Да. Я хотела скрасить его одиночество и просто дружить с ним. Я не думала, что так получится, – признается Даника.
– Леон так не хочет, чтобы вы вообще общались, что даже мне теперь рад.
– Знаю.
– И что ты будешь делать? – интересуется Джетро.
– Ничего. Совершенно ничего.
– Оставишь все как есть?
– А что еще мне делать? Леон и его дружки избили Ривера, я без понятия, что с ним сейчас. Все мои попытки связаться он игнорирует или не может ответить. Скорее всего, он ненавидит меня. Я устала пытаться, оттого что каждый настроен против меня, особенно после тех фотографий. Ты же видел все это…
– Да. – при упоминании о фотографиях Джетро слегка теряется. Ему не хочется возвращаться в тот день, когда ему впервые пришло сообщение со ссылкой на компромат.
– В общем, моя жизнь – это сплошное разочарование. – Даника отворачивается к окну и больше не произносит ни слова.
– Ты плачешь?
– Нет, – спокойно отвечает она. Даника почти никогда не плакала.
– Я так и думал…
Еще несколько минут они сидят в полнейшей тишине.
– Ну что, отвезти тебя к нему?
Даника удивленно смотрит на Джетро.
– Как ты себе представляешь это?
– Спокойно. Скажу, что забираю тебя на свидание. Я обещал твоему брату отвлечь тебя. Но сделаю все наоборот, – горько улыбается он, моментально оказавшись в объятиях Даники.
Глава тридцать девятая
Красное сияние уходящего солнца заливает весь город. Пролетающие мимо дорожные знаки растворяются на фоне розоватого вечернего неба, которое через час станет фиолетовым, словно там, наверху, вместо облаков и бездны – огромные лавандовые поля.
Даника осторожно ведет машину Джетро. Сам он за руль почти никогда не садится. Он нервно сжимает трость и то и дело поправляет длинные волосы, стараясь не смотреть вперед.
– Все хорошо? – спрашивает Даника.
– Да, как всегда, немного укачало, – пожимает плечами Джетро и устало закатывает глаза.
Нет, ему вовсе не нравится то, что он делает. К черту Леона и его слезные просьбы, когда дело идет о ревности, которую Крайт не в состоянии похоронить в черных розах, оплетающих его опустошенную душу, словно забытую могилу. Каждую минуту ему хочется заставить Данику развернуть машину и поехать обратно. Только не в ее неуютный особняк, а в его мрачное имение. Там бы они мирно покурили опиум, повалялись в обнимку на бархатных подушках, посмотрели его любимые ужастики, а вечером выбрались в бар или тату-салон. И самым ужасным было осознание, что этому не бывать уже никогда. Им движет предчувствие, что он поступает абсолютно правильно. Нет ничего на свете важнее любви, которая в нынешнее время встречается особенно редко, а поэтому ее нужно поддерживать и помогать ей. Даника должна быть с Ривером, если они по-настоящему любят друг друга.
– Я не знаю, но, скорее всего, он злится на меня за то, что произошло, поэтому и игнорирует. – Даника старается скрыть в своем голосе волнение, но тонкие пальцы, барабанящие по рулю, выдают ее нервозность.
Джетро молчит: думать о Ривере у него нет никакого желания. Вся эта история свалилась на него так внезапно, что это вымотало его.
– Пусть лучше он злится, чем с ним что-то случилось, – Даника разговаривает сама с собой.
– Пытаешься успокоить себя?.. – вздыхает Джетро.
– Нет, просто мне неприятно думать о чем-то другом, – отвечает она, сворачивая на уже знакомую улицу.
– Он где-то тут живет? – посмотрев в окно, спрашивает Джетро.
– Да.
Спустя несколько минут она паркует машину около дома, выглядящего еще более пустым, чем обычно. Заглушив двигатель, она не решается выйти.
– Чего не идешь?
– Не знаю.
– Постарайся не задерживаться, иначе твой дебильный брат психанет и натравит на меня своих дружков, как сделал с твоим «Ромео», – слегка насмешливо говорит Джетро.
Даника тяжело вздыхает и пытается отвлечь себя от ненужного волнения.
– Ладно, пока ты думаешь, я покурю. – Джетро открывает дверь и вылезает из машины.
Через минуту Даника выходит за ним.
– Может, зря я это делаю? Он решит, что я докопалась до него. Сначала эти мои настойчивые звонки, потом как маньячка приезжаю к его дому. Это отврат. – в ее голосе сквозит презрение к самой себе.
Джетро вытаскивает из кармана сигареты и, сжав одну зубами, предлагает другую Данике. Она лишь жестом отказывается.
– Зажигалка есть? – спрашивает Джетро и, прикурив, продолжает: – Вообще, я думаю, что включать гордость тут как минимум неуместно. Посуди сама. – он выдыхает дым. – Его на твоих глазах избивает толпа мерзких мажоров, а затем ты просто теряешь с ним связь на несколько дней, пока тебе не возвращают телефон. Ты ничего не знаешь. В твоем случае такая настойчивость вполне объяснима. Неважно, любишь ли ты его или считаешь просто хорошим парнем, тебе нужно узнать, все ли с ним нормально, и если нет – помочь ему. Это не показатель нелепой влюбленности, влечения или одержимости. Так бы сделал любой воспитанный человек, которому не наплевать на других, так что не волнуйся, ты просто очень милосердная.
От этих слов сердце Даники бьется сильнее. Джетро напомнил ей об одном страшном поступке.
Слова эхом звучат в ее голове, и ей кажется, словно голосом Джетро говорит сам Бог, насмехаясь над ней и напоминая о том, о чем ей хотелось бы забыть раз и навсегда: ту ночь, когда она проявила полнейшее безразличие и эгоизм. Ей до сих пор снятся огни ночной трассы и дорожные указатели, мелькавшие в свете фар пролетавших мимо машин. Она снова начинает задыхаться, а мышцы в ногах болят так, словно она бежала несколько дней. Ее преследует страх за свою жизнь, такой неосознанный и дикий. В ту ночь она обрела первые седые пряди в своих длинных волосах. Срезать их Даника так и не смогла.
– Пойдешь со мной? – вдруг спрашивает она.
– Я дойду с тобой до его дома, но не более того, – отвечает Джетро.
Глупо понадеявшись на случайную удачу, Даника толкает дверь, но та закрыта на замок. Только после этого она звонит.
Тишина. Не слышно даже лая собаки.
– Попробуй еще раз, – предлагает Джетро.
– Не хочу, – холодно отвечает Даника, но тот не унимается.
– Серьезно? – Он приподнимает бровь. – То есть мы просто так обманули твоего брата и родителей, проделали такой путь, чтобы сейчас ты развернулась и ушла, даже не предприняв каких-либо усилий?
– Но если он не хочет со мной общаться? – говорит Даника.
– А если с ним и правда что-то случилось? Если он сильно пострадал в тот день или вообще решил покончить с собой? Кто найдет его? Даника, он же совсем один, не ты ли говорила мне об этом? Ты в любом случае должна это сделать.
Слова Джетро звучат достаточно убедительно для того, чтобы позвонить в дверь еще раз, а затем еще, еще и еще.
– Уезжаем, – окончательно отчаявшись, Даника направляется в сторону машины, как вдруг слышит звон оконного стекла.
Обернувшись, она видит, как Джетро тростью разбил окно на первом этаже.
– Что ты делаешь? – испуганно восклицает она, подбегая к нему.
– Как видишь, пытаюсь понять, что случилось.
Немного подождав, они понимают, что в доме никого нет (по крайней мере, никого живого), и влезают через разбитое окно.
Внутри, как всегда, холодно и темно, стоит гробовая тишина.
Даника боится что-либо сказать. Сейчас ей особенно страшно. Понимая это, Джетро сам поднимается на второй этаж, и только потом она идет за ним.
В полной тишине они осматривают каждую комнату, каждый угол. Сначала осторожно, а затем так, словно дом принадлежит им.
Но ничего не находят.
Более того, Даника замечает, что большая часть вещей Ривера куда-то пропала.
– Значит, он уехал? – неуверенно говорит Джетро.
– Не знаю, – шепчет Даника.
Они спускаются на первый этаж.
– Зря я окно разбил. Дома даже никого нет. – Джетро задергивает шторы, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию.
Но Данику окно вовсе не волнует. Все мысли занимают Ривер и его исчезновение.
Куда он мог уехать? К сестре отца, которая живет в другом городе? К бывшей девушке? Может, он вообще в больнице?
В этот момент приходит идея спросить об этом у Эмилио. После того, что он сделал, говорить с ним будет как минимум неловко и странно, но Данике не до выяснения отношений. Она только хочет узнать, все ли в порядке у Ривера.
Осмелившись набрать номер, Даника глубоко дышит в ожидании ответа. После двух неудачных попыток дозвониться Эмилио Даника по-настоящему злится. Почему-то она решила, что трубку он не берет исключительно потому, что боится с ней разговаривать.