Ремида и Исаак РадовскиеУ самого синего моря
1
Вот уже третью неделю живем мы с Мишкой в небольшом доме у самого моря.
Лена пишет нам большие тревожные письма. Она жалуется, что экспедиция затянулась и ей еще не скоро удастся приехать к нам.
В каждом письме вереница вопросов:
«Как мы тут? Что делаем? Что едим? Кто нам готовит? Не много ли купаемся?»
И вообще, если перечислить все, что ее так тревожит и беспокоит, то на это не хватит никакого времени.
А беспокоиться о нас вовсе не стоит.
Живем мы тут хорошо. Едим яблоки, груши, сливы. Обед нам готовит наша хозяйка Полина, у которой мы сняли небольшую комнату.
А вот что мы делаем? Ну, на этот вопрос так сразу не ответишь.
2
Утром приходим мы с Мишкой в парк — туда, где среди акаций прямо на песке стоит самый настоящий корабль. Правда, сделан он из фанеры, и я сгибаюсь почти вдвое, чтобы войти в каюту, но это не имеет никакого значения для Мишки и других мальчишек и девчонок, с утра до позднего вечера копошащихся на фанерном корабле.
Обычно я ухожу в тень акаций и читаю книгу или газету, но чаще только делаю вид, что читаю. Разве можно спокойно читать, когда перед глазами открывается совсем другая — веселая, забавная, а иногда и грустная книга?
Ее герои — маленькая остроносая рыжая Томка, почти с головы до ног забрызганная веснушками, дочка нашей хозяйки толстая Рита, молчаливый Павлик и мой сын Мишка — в белой бескозырке с настоящей черной лентой, на которой золотыми буквами написано «Герой».
Удивительно — до чего Мишка любит слушать солдатские песни! А как хорошо поет их и как здорово марширует под музыку!
Вот и недавно — шли мы утром в парк. Вдруг Мишка насторожился: впереди послышалась песня. Это из-за перекрестка строем выходили моряки.
Мишка умоляюще посмотрел на меня. Я улыбнулся и кивнул: «Можно».
Со всех ног припустил он за моряками. Догнал их, пристроился рядом — и поет, марширует!
Прохожие улыбаются, моряки тоже. А Мишка не улыбается. Он ничего не замечает вокруг. Он слышит только песню да изо всех сил старается идти в ногу.
Я иду следом и смотрю на Мишку. За две недели, что мы провели здесь, он успел сильно загореть. Правда, незаметно, чтобы он хоть сколько-нибудь поправился, но зато окреп. А не поправился потому, что много бегает. Вот и сандалии почти вконец истрепал. Ну, да невелика беда — купим новые.
Моряки завернули за угол, и Мишка бежит обратно — мне навстречу.
— Они ушли в большой серый дом! — сообщает он и тянет меня за рукав. — Пойдем и мы с тобой тоже.
— А часового у двери видел?
— Видел… — вздыхает Мишка и послушно идет со мной к парку.
Корабля еще не видно за акациями, но мы уже слышим детские голоса. Громче всех один — тоненький-тоненький. Он звенит почти все время на одной ноте.
Я знаю, что это кричит рыжая Томка. Опять не ладит со своими друзьями…
Ага! Так и есть!
Вся команда набросилась на Томку и старается столкнуть ее с палубы. Томка отчаянно сопротивляется, но ее уже подтащили к самому краю.
— Может, заступимся за Томку?
Мишка с сомнением качает головой:
— А может, она сама виновата, и так ей и надо?
— Может быть, — соглашаюсь я. — Уж если даже Павлик так раскипятился, значит случилось что-то серьезное.
Тут Павлик сильно толкнул Томку. Я не выдержал:
— Смирно!
Экипаж корабля на минуту затих, и на меня с любопытством уставилось несколько пар глаз.
Самые сердитые, пронзительно-зеленые — Томкины. Они окружены светлыми ресницами и напоминают два крыжовника с белыми ободками. Томка проворно карабкается на палубу и начинает жаловаться на всех сразу:
— Они все бессовестные! Они хотели меня выбросить за борт, а там совсем крапива! Их самих туда выбросить надо.
— А ну, капитаны, отвечайте, — говорю я строго. — Где это видано, чтобы моряки людей за борт выбрасывали, да еще в крапиву? Разве это честно?
— А это честно, если она сказала, что мы не советские? — дрожащим от обиды голосом ответил Павлик.
— Вот как?
— Потому что они жадные! — выпалила Томка. — Сливы пожалели!
— А почему ты все сливы матрешкам своим раздала? — подбоченилась толстая Рита. — И потом сама эти сливы съела? Надо было всем поровну, вот!
— Они все врут, — крикнула Томка. Она топнула ногой и потребовала объяснений.
— Кто сказал, чтоб на корабле у пассажиров были дети?
— Ну, я сказал… — нехотя ответил Павлик.
— Кто велел покормить детей сливами?
— Ну, я велела… — сказала Рита.
— И что? За это меня в крапиву, да? Сами все придумали, а я виновата? — Томка торжествующе смотрит на Риту и Павлика.
— Хитрая какая! — не сдается Рита. — У меня одна кукла, у Павлика оловянный солдатик. А она как начала доставать из своей матрешки маленьких матрешек! Как начала!..
Мне все ясно, я не хочу никого больше слушать. Конечно, Томку надо бы прогнать с корабля. Но ведь она уже получила по заслугам.
— Все! — твердо говорю я. — Начинаем новую игру. Теперь это не просто корабль, а корабль космический. Межпланетная ракета. Понятно?
Не успел я договорить, а Томка уже тут как тут.
— Чур, я капитаном! — кричит.
— Нет уж и нет уж! — возмутилась Рита и с досады топнула ногой.
Ох, и неуклюжая эта Рита. Она задела Томкину матрешку, та упала и покатилась по деревянной палубе. Из большой синей матрешки посыпались маленькие — желтые, красные, зеленые.
— Ты почему бросаешь моих детей? — рассердилась Томка.
Она принялась подбирать матрешек и тут заметила в моей сумке абрикосы.
— Ладно уж… — присмирела Томка. — Пусть Мишка будет капитаном. Только я, чур, поваром буду!
Мишка с удовольствием согласился и сразу же стал распределять обязанности.
— Ты, Павлик, будешь наблюдателем, ты, Рита, — радисткой. А Томка — поваром.
— Раз ты капитан, — строго сказала Томка, — то иди и доставай нам продукты. Мы ведь летим далеко.
Мишка и сам чувствует, какая на нем теперь ответственность за подготовку к полету. Он вопросительно смотрит на меня блестящими глазами.
Я высыпаю абрикбсы в бескозырку.
Томка успокоилась — запасы продовольствия есть. Но это еще не все.
У Павлика тоже свои заботы.
— Мне нужен телескоп, — говорит он капитану. — Как же я без телескопа наблюдать буду?
— Сделай телескоп!
— Из чего? — Павлик растерянно хлопает белыми ресницами.
— Эх ты! Соображать надо.
Мишка снова подбегает ко мне и выпрашивает газету. Он сворачивает ее трубкой и протягивает Павлику:
— Вот тебе телескоп!
— Только наблюдай получше, — советует Рита. — Чтобы мы не налетели на какую-нибудь звезду.
Мишка взбегает на капитанский мостик.
— Приготовиться к отправлению! — командует он. — Ракета летит на Венеру. Первая остановка на Луне.
Рита берет у Павлика телескоп и кричит в него, как в рупор: «До отправления ракеты осталось пять минут! Граждане провожающие, не забудьте отдать билеты отъезжающим!»
Рита переводит дух и делает последнее объявление:
— Провожающих просим выйти из ракеты.
Я улыбаюсь Рите, машу экипажу рукой и отхожу от космического корабля подальше — на свою скамейку под акациями.
— Совсем, как в поезде, — морщится Мишка, отнимает рупор, кричит: — Объявляется минутная готовность! Наблюдатель — готов?
— Готов! — отвечает Павлик.
— Радист — готов?
— Готов!
— Повар — готов!
— Готов!
— До старта осталось десять секунд. Девять, восемь… пять… одна… Старт!
Рита надула толстые щеки и загудела:
— У-у-у…
— У-у-у… — подхватили Мишка, Павлик и Томка.
Сначала пронзительный голос Томки звенел громче всех.
Потом он стих: Томка стала варить обед. В крапиву полетели розовые абрикосовые косточки.
Матрешки послушно выстроились в ряд и безмятежно уставились на повара нарисованными глазами, похожими на черные запятые.
Работа на корабле кипит вовсю. Каждый занят своим делом.
— Внимание, внимание! — сообщает по радио Рита. — Ракета отлетела от Земли на сто тысяч километров. Все живы и здоровы. Пассажиры ведут себя хорошо.
— Луна! Я вижу Луну! — кричит Павлик, не отрываясь от своего телескопа.
— Приготовиться к спуску! — приказал капитан. — Сейчас будем приземляться!
— Не приземляться, а прилуняться, — поправила его Томка и торопливо доела последний абрикос.
Космический корабль снова загудел:
— У-у-у… — Он плавно опустился на поверхность Луны.
— Прилунились благополучно, — сказал Мишка и соскочил с корабля. За ним — весь экипаж.
— А когда же мы будем обедать? — спросила Рита. Все посмотрели на Томку. Томкины глаза беспокойно забегали.
— Есть будете на Венере, — сердито буркнула она. — Сейчас еще рано.
— Почему это на Венере? — продолжала настаивать Рита. — Надо сейчас.
— Посмотри на себя — ты и так вся какая толстая, — пристыдила ее Томка.
Рита обиделась:
— Ну и что же? Зато вы сами худые. Давайте обедать! Томка вдруг испуганно вытаращила глаза и закричала:
— На нас напали лунатики! Они украли все наши продукты! Спасайтесь!
И побежала прятаться в кусты.
Павлик спокойно посмотрел ей вслед и сказал:
— Это никакие не лунатики. Ты сама все съела. Я в телескоп видел.
— Ах так? Я съела, да? Я съела? — разозлилась Томка. — Я с вами не вожусь, понятно?
Но теперь уже никто не обратил на нее внимания. Мишка, Павлик и Рита поднялись по лесенке на корабль и полетели дальше — к Венере.
Томка обиделась. Она собрала своих матрешек и погрозила Павлику загорелым кулаком, испачканным травой:
— Ты у меня посмотришь в телескоп, — пообещала Томка. — Ты у меня посмотришь…
Часов десять утра. В парке еще прохладно. Сквозь яркую зелень акаций я вижу море. Совсем маленький синий кусочек. И все же я не могу оторвать глаз от густой синевы, от легкого марева, что курится над утренним морем, от еле заметного далекого паруса.