Чан Чон Мин смотрел на меня так, будто хочет поцеловать, и сквозь огромное удивление, простое человеческое удивление – зачем это ему, что изменилось со вчерашнего дня? – вдруг прорвалась надежда такой силы, что ее и Андонская плотина не удержала бы. Наверное, это его минутная слабость под влиянием обстановки, но плевать, да пошло оно все, я всего на секундочку хочу почувствовать, каково это – целоваться по-настоящему. Под тихий шорох дождя наши губы сблизились. Я не закрывала глаза, ожидая их соприкосновения напряженно, как астронавт – стыковки космических кораблей.
Он первым сократил расстояние между нами до миллиметра, и в этот момент грянул гром. Ничего особенного, такое регулярно бывает в июне, но Чон Мин от этого раската вздрогнул всем телом, и я обняла его крепче, чтобы унять эту дрожь.
Дождь тут же полил с удвоенной силой: шелестящий звук превратился в мокрую барабанную дробь, тысячи здоровенных капель в минуту разбивались о навес, и народ на террасе начал охать, смеяться и разбирать со стойки свои напитки. Все потянулись внутрь, и мы тоже. Друг на друга мы не смотрели, но Чон Мин нашел мою руку своей, и мое сердце засияло, как лампочка. Значит, у уютного счастья с походами в кафе и спорами на парковках еще есть шанс! Ведь если Чон Мин нравится мне, а я – ему, мы можем…
Ливень разошелся так, что навес прогнулся под тяжестью воды, и толпа, ускорившись, втолкнула нас в бар. Кто-то делал заказ за стойкой, кто-то вызывал себе такси, кто-то просил плед. Девушка-бармен возилась с обогревателем.
Желание поцеловать Чон Мина вернулось, потому что мы стояли сейчас именно там, где произошел мой нулевой поцелуй, и мне хотелось смыть его первым.
– А где Ми Рэ и Гиль? – спросила я, перекрикивая гам голосов вокруг.
Чон Мин начал озираться, но это было бесполезно: снаружи грянул такой гром, что здание вздрогнуло, как соломенный домик эпохи Корё, и погас свет. Видимо, гроза повредила какой-то провод. Отовсюду раздались испуганные вскрики. В кромешной темноте я схватилась за окаменевшего Чон Мина. Следующий раскат грома был таким, что я поняла древних людей, которые приносили жертвы стихиям, чтобы умилостивить их. Дождь снаружи грохотал, бил в окна. Я обняла Чон Мина и подумала не о том, как мы будем отсюда выбираться, а о том, что он, наверное, чувствует себя как в ресторане «Гаксан» за секунду до взрыва газовых баллонов.
– Все хорошо, – зашептала я, прижавшись к нему изо всех сил. – Не бойся, все хорошо.
Он был неподвижен, как доска, руки бессильно висели. Я судорожно погладила его спину. Люди вокруг громко разговаривали, звонили близким, зажигали фонарики в телефонах, вызывали такси, отменяли такси, а мы замерли посреди танцпола, на котором никто не танцевал, и слушали, как бушует гроза. Не просто дождь – ливень из тех, которые вызывают оползни, ливень, о которых рассказывают в новостях.
Само по себе это было уже плохо, но тут я почувствовала что-то мокрое ногами и посмотрела вниз. Где-то протекла крыша, а может, разорвало трубу, но факт оставался фактом: на полу прибывала вода. Поскольку глаза уже привыкли к темноте, я увидела, что люди вокруг тоже испуганно переступают с ноги на ногу, не понимая, что происходит.
– Электричество, – выдохнул Чон Мин, глядя в темноту.
Я услышала его за всем окружающим шумом только потому, что какая-то часть моего мозга была настроена на него, как радар. Чон Мин выпутался из моих рук и пошел куда-то, оскальзываясь в воде. Меня немного задело, что он будто забыл обо мне, мы ведь должны были, как в фильмах, держаться вместе до последнего, но я тут же поняла, о чем он думает, и обида испарилась.
В темноте сияло несколько огоньков – наверное, кондиционер, морозилка и что-нибудь в этом роде, мало ли в баре техники! Приборы, видимо, работали от другого источника питания, чем освещение, и были по-прежнему включены, а электричество плохо сочетается с водой, которая все прибывала, уже промочив мне ноги до лодыжек. К оборудованию обычно тянется куча проводов, и если какой-то из них сильно намокнет… Я помнила сцену из какого-то фильма, где люди стояли по колено в воде и упали замертво, когда сквозь нее прошел ток.
Носки намокли и противно липли к коже, словно ноги мне обернули водорослями. Люди пытались выйти, но снаружи был такой чудовищный ливень, что инстинктивно хотелось остаться под крышей. Толпа загораживала мне обзор, но потерять Чон Мина я просто не могла. Я готова была ловить знакомый силуэт в любой толпе, в любой темноте.
– Прямо как сеульское наводнение, – крикнула я, чтобы привлечь его внимание. – Или как Всемирный потоп!
Он не глядя сжал мою руку, и я некстати подумала про семейную жизнь: вот так люди помогают друг другу, держатся вместе, в темноте пробираясь к электрощитам. Как же я хочу такую жизнь!
Мы выбрались из толпы в коридор, а оттуда пробрались в тесную комнату. Чон Мин долго щупал стены, потом распахнул дверцу электрощита и со щелчками выключил рубильники. Прислонился к стене, тяжело дыша. Снаружи бушевала стихия, под ногами хлюпала вода, но настоящего страха я не чувствовала. Да, это перестало напоминать романтический вечер, какой вроде бы начинался у нас на террасе, и все равно… Я шагнула к Чон Мину, взяла его лицо в ладони и поцеловала. Мокро, горячо, неумело, без всякого пафоса и неспешности, которые во всех фильмах сопутствуют первому поцелую. Я хотела касаться его каждой клеткой себя, чувствовать, как раскрываются его губы мне навстречу, как наши дыхания смешиваются. Его руки по-прежнему висели вдоль тела, он не касался меня, но ртом отчаянно подался мне навстречу, и я лихорадочно начала гладить его щеки, показывая: все в порядке, видишь, я сама тебя целую, все плохое позади, дальше – только хорошее. Снаружи опять грянул гром, раскатисто, жестко, как ревущий небесный зверь, и я запустила одну руку в волосы Чон Мина, притягивая его ближе.
Он наконец прижал меня к себе, повторяя мое движение, – одна рука в волосах, вторая на щеке, – и даже если бы на меня в тот момент рухнула крыша, я бы не перестала его целовать. Все мы раньше или позже умираем, а эта смерть была бы прекрасной. Чон Мин положил руки мне на спину и с нажимом провел вверх. Потом вниз и снова вверх. Я была на седьмом небе: вот теперь ясно, почему влюбленные дотрагиваются друг до друга при любой возможности и даже на экскурсии по Йемтео не могут не соприкоснуться носами, руками или – я любила за этим наблюдать – губами.
«Экскурсия по Йемтео». Эти слова отрезвили меня, как лед, брошенный за шиворот.
Девушка стихии воды должна сегодня умереть. Когда мы выходили из зала, вода там продолжала прибывать. А что, если… Что, если два этих факта как-то связаны? Пришлось отстраниться от Чон Мина, но сейчас я была на это готова, хотя минуту назад думала, что ни за что его не отпущу.
– Надо ее найти, – выдохнула я.
Руки Чон Мина замерли на моих плечах, потом он медленно убрал их, и это было почти больно. Когда он касался меня, я чувствовала себя супергероиней, способной на что угодно, но они исчезли, и в душе сразу поселился страх.
– Вдруг она в баре? – выдавила я, скользя взглядом по его лицу. – Мы должны ее спасти.
Надо все запомнить, каждую деталь – если он больше не захочет меня целовать, в памяти я смогу возвращаться в этот момент снова и снова. Дождь снаружи не ослабевал, и это вселяло надежду, что девушка стихии воды, если она здесь, ни в какое Йемтео не доберется, а значит, не умрет. Тогда, может, и девушке стихии дерева ничего не грозит… Я взяла Чон Мина за руку и повела обратно. Его рука мягко сжала мою, наши ладони соприкасались в который раз за этот вечер, и я подумала, что хочу делать так снова и снова. А еще подумала, что Чон Мин был бы отличным мужем. У него достойная профессия. Он вкусно пахнет, не разводит бардак в машине, хорошо выглядит, когда приведет себя в порядок, а главное – мы подходим друг другу по бацзы. Я ускорила шаг. Первое, что нужно для исполнения этого плана, – остаться в живых.
Когда мы вышли в помещение бара, там было по-прежнему темно. Только что мне казалось, что дождь не закончится никогда, но после того пугающего раската грома он все же пошел на убыль. Народу тоже стало меньше: все натерпелись в этом баре такого страху, что при первой возможности отправились изучать обстановку снаружи. Вдруг и девушка воды с ними? Я завертела головой в поисках шатающихся или странно ведущих себя людей, но их не было: похоже, от пережитого нами урагана протрезвели даже пьяные. Звук дождя снова перешел в нежный шорох капель, люди громко обсуждали, как быть, и в эту минуту кто-то больно схватил меня за плечо. Я заорала, но оказалось, что это всего лишь Гиль.
– Где Ми Рэ? – не своим голосом спросил он.
– Она разве не с тобой?
Гиль замотал головой, как испуганный ребенок:
– Когда вырубился свет, она кого-то заметила. Бросилась к нему. Я – за ней, но потерял в толпе, меня чуть с ног не сбили. Я хожу, ищу ее, я все обошел, но ее нет, я думал, она с вами!
Он весь дрожал, а меня, наоборот, охватила надежда. Ми Рэ заметила преступника и остановила его, она же блестящий коп! Тут я заметила, что Гиль остановившимся взглядом смотрит мне за спину, обернулась – и увидела Ми Рэ. Она шла к нам через зал, медленно переступая в воде, по-прежнему покрывавшей пол.
Блузка у нее была расстегнута до середины, и даже в скупом освещении, кое-как проникавшем через окна, был виден лифчик. Кружево облегало грудь так идеально, что пару секунд я провела в размышлениях, возможно ли подобрать лифчик, который будет так же роскошно смотреться на мне. А потом до меня дошло. Я в ужасе посмотрела в лицо Ми Рэ: взгляд отсутствующий, как у Пак Со Ён, когда она зашла в мой салон.
Чон Мин замер рядом со мной. Мы оба переживали в этом баре свой худший кошмар: он – взрыв в ресторане, а я – момент, когда девушка, которой я напророчила счастливую жизнь, полную любви, умерла на моих глазах. Я бросилась к Ми Рэ, сжала ее плечи и встряхнула.
– Ми Рэ, – жалобно взвыла я. – Держись. Держись. Я вызову скорую.