Попутные деревни сожжены боксерами, жители разбежались, и съестных припасов достать негде. Все союзники страдают от недостатка пищи, воды и жестокого зноя.
По поводу этих неутешительных известий один русский офицер в Тяньцзине сказал:
– Цзунлиямынь дал свое согласие на ввод в Пекин 2000 человек иностранных войск для охраны миссий. Может быть, китайцы и впустят экспедицию адмирала в Пекин, но еще вопрос, допустят ли они ее дойти до Пекина. Адмирал Сеймур хотел освободить Пекин без русских, но, вероятно, скоро русские будут освобождать адмирала и его скороспелую экспедицию.
Предсказание русского офицера исполнилось через две недели.
28 мая, в 5 часов дня, в Порт-Артуре адмирал Алексеев получил Высочайшее повеление о посылке в Пекин десантного отряда сухопутных войск с артиллерией. Было повелено держать наготове отряд в количестве 4000 человек.
В ту же ночь были изготовлены все приспособления для приема лошадей и орудий, а на другой день рано утром артиллерия, казаки, саперы и весь 12-й Восточно-Сибирский стрелковый полк были посажены на суда: броненосцы «Наварин» и «Петропавловск», крейсер «Дмитрий Донской», канонерки «Отважный», «Гремящий», «Манджур» и «Бобр».
Перед выступлением в поход командир полка полковник Анисимов сказал несколько слов своим солдатам и офицерам, поздравил с походом, объяснил, зачем полк идет в Китай, и напомнил, что тот Тигровый полк, который жил на Тигровом полуострове Квантуна, оправдает свое название, если понадобится воевать. В заключение он сказал: «А теперь перекреститесь, братцы, и марш!»
Адмирал Алексеев прибыл на броненосец «Петропавловск», на котором находился 1-й батальон 12-го полка, и после молебна сказал напутственную речь солдатам:
«Вы, – говорил адмирал, – отправляетесь в Китай не с военной целью, а с целью мирной. Вы служили на Квантуне при тяжелой обстановке, где требовалось много труда и выносливости, и уже доказали свою способность к мирной службе. Теперь же вы отправляетесь на новую иную деятельность, и я уверен, что там вы покажете себя такими же молодцами, какими вы были здесь. Будьте тверды, выносливы, строго соблюдайте дисциплину, не обижайте мирных жителей. Помните, что русский солдат прежде всего христианин, а потому должен быть добрым к тем, кто не делает ему вреда. Ваши предки не раз доказали это.
Я придаю особенное значение тому, что вам выпала честь идти именно на корабле “Петропавловск” и вижу в этом хорошее предзнаменование. При Петропавловске наш русский флот совместно с сухопутными войсками геройски отстаивал нападение соединенной англо-французской эскадры. При Петропавловске русский матрос рука об руку с русским солдатом геройски отстаивал свое Отечество.
Экспедиционный отряд, под общим начальством полковника Анисимова и при офицерах Генерального штаба, подполковниках Илинском и Самойлове, состоял из 12-го полка, 4-х орудий 2-й батареи Восточно-Сибирского стрелкового артил. дивизиона, Квантунской саперной роты и 6-й сотни 1-го Верхнеудинского казачьего полка.
В 12 часов дня все суда эскадры, принявшие экспедиционный отряд, снялись с Порт-Артурского рейда и ушли в Таку. Начальником эскадры был контр-адмирал Веселаго.
30 мая рано утром эскадра была в Таку.
В 1 час дня отряд был посажен на гребные суда и, благополучно миновав китайские форты, вошел в реку Пэйхо и прибыл на станцию Тонку, где был встречен полковником Вогаком, полковником Вороновым и секретарем нашего консульства в Тяньцзине Поппе. Русские и иностранцы со страхом и нетерпением ожидали прибытия русского отряда, так как все боялись за его благополучный проход мимо фортов.
Анисимов и Вогак решили немедленно двинуть полк по железной дороге в Тяньцзин, не дожидаясь обоза, артиллерии и лошадей. Однако англичане-агенты, заведовавшие движением китайской дороги, наотрез отказались дать поезд, ссылаясь на то, что они не имели разрешения от своего китайского начальства, а также – на то, что нет свободных вагонов и платформ. Целый ряд платформ оказался занят багажом интернационального цирка, который возвращался из Тяньцзина, где он думал давать представления. Боксеры заставили его обратиться в поспешное бегство. Англичане извинялись, что из-за цирка они никак не могут дать ни вагонов, ни платформ для русских освободительных войск.
Полковникам Вогаку и Самойлову пришлось долгое время урезонивать неуступчивых англичан, пока они, наконец, не убедились и не дали несколько вагонов и грязных платформ, служивших для перевозки угля.
В 11 часов ночи поезд тронулся в Тяньцзин.
С тревогою ожидали тяньцзинцы прибытия русского отряда.
В Тяньцзине в это время находились следующие международные десанты: русских – 25 казаков и 44 матроса под командою лейтенанта барона Каульбарса, при мичманах – Глазенапе, Браше и Дэне. Около сотни англичан; 50 немцев; 35 итальянцев; 30 французов; 30 японцев и несколько американцев.
У русских было 4 маленьких морских пушки Барановского. У англичан 2 полевых орудия и 2 морских скорострельных пушки, которые были поставлены на железнодорожные платформы. У французов и немцев были пулеметы и десантные орудия. Орудия были расставлены по окраинам концессий и против китайского города.
30 мая вечером русские и иностранцы, в том числе несколько дам и девиц из европейской колонии, собрались на Тяньцзинском вокзале для встречи русского отряда. Приехал французский консул граф Дюшейляр с целью приветствовать прибытие русских от имени дружественной французской колонии.
Все долго ждали и с нетерпением посматривали на темный горизонт, в сторону Тонку.
Отдельно от общества стояло несколько дам не первой молодости, одетых просто и изящно. Одна из них, красивая женщина, с видной фигурой и южными чертами лица, приехала на велосипеде и была в костюме туристки.
– Кто эти дамы? – спросил я одного русского, постоянного жителя Тяньцзина.
– А это наши американки, – ответил он, – хотя они не все американского происхождения. Они только так называются, так как между ними встречаются разные национальности. Это явление и продукт горячей и фантастической жизни Дальнего Востока – это интеллигентные, иногда очень состоятельные женщины-авантюристки, разочарованные в жизни, живущие теперь свободно и привольно и срывающие с жизни ее легкие, мимолетные радости и удовольствия. Это женщины с безграничным сердцем, скрашивающие и ласкающие невеселую жизнь тех, кого рок сослал на Дальний Восток. Это наши «тучки небесные – вечные странницы, вечно холодные, вечно свободные».
По другую сторону полотна железной дороги теснилась огромная толпа китайцев. Китайские полицейские важно проходили перед толпой, покрикивали и бесцеремонно били палками, когда толпа слишком напирала, шумела и забиралась на рельсы. Я вошел в толпу с целью хоть немного проникнуть в ее психологию. Китайцы с изумлением смотрели на иностранцев, но их тупые загорелые и грязные лица со скулами и косыми бессмысленными глазами ничего не выражали, кроме страшного любопытства. Всех занимала одна мысль: поглазеть на иностранцев, которых будут резать боксеры и которые, того не подозревая, все до единого будут перебиты.
В поле перед вокзалом чернело несколько синих палаток, это были китайские военные пикеты, охранявшие железную дорогу.
Я вышел в поле, которое дремало, залитое светом луны, поднявшейся из-за горизонта.
Из ближайшей палатки показалось несколько китайских солдат с ружьями, которые подошли ко мне.
Я обратился к одному из них:
– Ни хао?
– Хао.
– Ни хао?
– Хэн хао! Ни гуй син?
– Во син Ли.
– Ни гуй син?
– Во син Ян.
– Ни до да суй шо?
– Эр ши ву.
– Ни ю цзи суй?
– Во эр ши ци.
– А! Ни би во да. Айя! Ни шо дэ чжун го хуа хэн хао!
– Ты здоров? – спросил я китайского солдата.
– Здоров.
– Ты здоров? – спросил меня солдат в свою очередь…
– Очень здоров. Твое дорогое имя? – поспешил я спросить солдата, следуя правилу китайской вежливости.
– Мое имя Ли-Слива.
– Твое дорогое имя? – спросил китаец.
– Мое имя Ян-Тополь.
– Очень хорошо! – похвалил китаец мое имя.
– Ты считаешь себе сколько лет?
– Двадцать пять, – сказал китаец и спросил:
– Ты сколько лет имеешь?
– Я – двадцать семь.
– А! Ты старше меня. Айя! Ты очень хорошо говоришь по-китайски.
Подобным же образом я отрекомендовался и прочим солдатам, окружившим нас.
Мы разговорились. Солдаты были одеты в синие бумажные кофты, поверх которых они имели синие безрукавки с красной каймой и золочеными пуговками. На ногах были одеты синие шаровары и суконные сапоги на высоких белых подошвах из бумаги. Голова была обмотана черным платком, скрывавшим косу, свернутую для удобства, чтобы она не болталась. На черном кожаном поясе была золоченая бляха, изображавшая двух драконов. Поверх пояса одета перевязь с крупными патронами Маузера.
Их смуглые лица, кроме добродушия, любопытства, праздности и принадлежности к китайскому племени, ничего более не говорили.
Солдаты сейчас же спросили меня:
– Ты, конечно, англичанин?
– Нет, я русский.
– Это очень хорошо, что ты русский. Россия – большое и сильное государство. Русские – хорошие люди, а англичан мы не любим. Англичане – гордые люди и колотят наш бедный народ палками. Откуда ты приехал?
– Я приехал из Лиушунькоу-Порт-Артура. Вы знаете, что Лиушунькоу теперь занимают русские?
– Нет, не слыхали.
– Русские уже два года живут в Лиушунькоу.
– Нет, не слыхали. Слыхали только, что русские зачем-то пришли в Лиушунькоу. Говорят, что Хуан-шан, наш император, просил русских прийти в Лиушунькоу, чтобы прогнать японцев.
– Зачем вы здесь стоите? – спросил я.
– Мы охраняем железную дорогу от ихэтуань. Ихэтуань – нехорошие люди. Они жгут деревни, грабят народ и хотят разрушить дорогу. Мы уже били их под Янцунем. Генерал Не Ши Чэн, наш начальник, послал нас разогнать их. Но Ситайхоу, наша старая императрица, приказала не трогать ихэтуань. Генерал Не рассердился и ушел в Лутай. Но мы все-таки успели подраться с ихэтуань. Мы их убили 1000 человек, но они тоже убили много наших солдат. Мы им за это крепко отомстим, и не один ихэтуанец не уйдет от нас целым, – говорили солдаты, злоб