Генерал Ло принял нашего офицера любезно и сказал, что он согласен сдать форты, но желал бы знать, намерены ли союзники занять все форты или один по их выбору. Свой ответ комендант обещал дать до назначенного срока.
В то же время в Тяньцзин был послан с одним матросом мичман Шрамченко, которому было поручено доставить ультиматум вице-королю Чжилийской провинции.
Предстояло взять миром или силою четыре форта: 2 на левом берегу Пэйхо – Северо-западный и Северный и 2 на правом – Южный и Новый. Позади Северо-западного форта находилась брошенная импань. Форты, тянувшиеся на протяжении трех верст с юга на север вдоль морского берега, были вооружены сильной артиллерией в 240 орудий разных систем и калибров, из которых 54 орудия было новейшей системы Армстронга. Орудия были прочно установлены, имели круговой обстрел и могли обстреливать как устье реки, так и реку, которая благодаря своим постоянным извивам, на протяжении 12 верст от устья вверх, четыре раза идет почти параллельно фортам. Расстояние между фортами, запирающими устье, не более 100 сажен.
Так как большие суда могут подойти к морскому берегу не ближе 20 верст, то форты Таку могут быть взяты только канонерскими лодками, при условии, если они будут пропущены в реку и обречены на уничтожение.
Такими лодками, которые были назначены бомбардировать форты в случае необходимости, были: русские – пришедшие накануне из России «Гиляк», «Кореец», «Бобр»; французский – «Лион»; английские – «Альджерин» и контрминоносец «Вайтин» и германский – «Ильтис».
Жители в Таку и Тонку получили приказание в течение часа оставить дома и перейти для безопасности на американское военное судно «Монокаси», которое было поставлено далеко в реке, по возможности вне поля выстрелов.
В устье реки появились китайские шаланды, которые, не стесняясь присутствия иностранных военных судов, смело закладывали мины вдоль бара. Английский «Вайтин», проходя через бар, задел одну из мин, которая почему-то не взорвалась.
В 5 часов вечера у командира «Бобра» Добровольского был собран военный совет из русских и иностранных командиров лодок и миноносцев, которые выработали порядок боя и расположение судов. Сигнал к бою должен был подать «Бобр».
Десантный отряд, составленный на случай боя под общим начальством германского капитана Поль, имел: 350 английских матросов под командою капитана Крадок; 230 японских под начальством капитана Хаттори; 130 германских; 50 австрийских, 25 итальянских с лейтенантом Танка.
В тот же день в Таку пришел крейсер «Адмирал Корнилов», доставивший сводную роту 12-го полка из 168 человек под командою поручика Станкевича. Рота была сейчас же перевезена на баржах в Тонку и получила приказание присоединиться к международному десанту, который остановился биваком около станции железной дороги.
В 8 часов 30 минут вечера «Бобр» переменил свое место и стал ниже «Корейца». «Альджерин» и «Вайтин», стоявшие в устье между фортами, также перешли и стали ниже «Бобра» у поворота реки. Таким образом, к ночи, по линии, почти параллельной фортам, растянулись суда: «Вайтин», «Альджерин», «Бобр», «Кореец» и «Гиляк». За следующим поворотом реки вверх по течению, также параллельно фортам, стали: «Лион», «Ильтис», «Атаго» и «Монокаси».
Оставалось два часа до решительного срока. На фортах вспыхнули два электрических прожектора, навели свет на лодки, стоявшие в тылу и снова потухли. Комендант крепости генерал Ло получил по телеграфу, соединявшему крепость с Тяньцзином, приказание ни в каком случае не отдавать фортов Таку иностранцам.
Проверив прожектором, что почти все канонерские лодки стоят на прежних местах, по которым уже давно наведены фортовые орудия, и зная, что иностранцы приведут свою угрозу в исполнение, а исход боя мог быть для китайцев скорее удачен, чем наоборот, и не особенно доверяя всемогуществу иностранных войск, особенно после неудачи Сеймура, генерал Ло, повинуясь повелению из Пекина, приказал открыть огонь по лодкам, не дожидаясь, когда иностранцы сами начнут штурмовать.
Ночь была темная. Черная длинная линия фортов, грозная и безмолвная, едва была заметна при тусклом сиянии луны, прятавшейся за облаками. До решительного срока оставался час и десять минут. Томительное ожидание…
– Сдадут или будут стрелять?
– Конечно, сдадут! разве китайцы решатся отстаивать свою крепость? Ну, выпустят несколько снарядов, попугают, а потом непременно сдадутся… – так думали наши офицеры и не особенно беспокоились о наступающем бое.
На всех судах разведены пары и орудия заряжены…
На новом форту сверкнул огонь. Грянул выстрел, и граната жужжа пронеслась над «Гиляком». Форты засветились. Снаряды за снарядами проносились над лодками. На наших судах пробили боевую тревогу. Сперва «Бобр» подал сигнал, затем «Гиляк», «Кореец» и «Альджерин» стали отвечать своим огнем.
Расстояние от «Гиляка» до ближайшего Северо-западного форта было 700 сажен, а до самого отдаленного Нового форта – 1200. Снаряды за снарядами очень точно пролетали над лодками, но еще ни одна не была задета. Возможно предполагать, что китайские орудия были наведены на лодки в полную воду. Так как при начале боя был отлив, то суда опустились, что и вызвало перелет снарядов.
Французский «Лион» и германский «Ильтис» спустились вниз по реке и, открыв огонь на ходу, присоединились к союзникам. Английские контрминоносцы «Вайтин» и «Фэм» атаковали 4 китайских истребителя миноносцев. Китайцы пробовали защищаться ружейными и пистолетными выстрелами, но несколько английских выстрелов из орудий заставили китайцев бежать. Англичане отвели взятые в плен истребители в Тонку. По пути китайским 5-дюймовым снарядом был разбит один из котлов на «Вайтине».
Семнадцать гранат и одна шрапнель попали в германскую лодку «Ильтис» и совершенно разбили ее верхнюю палубу. Ее командир Ланц был тяжело ранен 25 осколками стали и дерева и потерял ногу. При этом германцы впервые лично познакомились с прекрасным действием германских гранат из крупповских орудий, которыми были вооружены форты Таку. Один германский офицер и шесть нижних чинов были убиты, 17 ранены. Одна граната произвела взрыв и пожар на французском «Лионе». Из его команды 1 был убит и 46 ранено. Японец «Атаго» не принимал участия в бою, так как у него была попорчена машина. Другой японец «Кагеро», находился по ту сторону бара и вместе с русскими миноносцами зорко наблюдал за китайским крейсером «Хай Тен», который, однако, не выказывал ни малейшего намерения вмешаться в бой. На крейсере был флаг китайского адмирала.
Форты и канонерские лодки продолжали громить друг друга. Боевым электрическим фонарем «Гиляк» стал кидать ослепительные лучи света на форты, которые ответили дождем снарядов по «Гиляку» и соседним лодкам.
Разорвавшаяся граната ранила осколками сигнальщика, комендора и минного офицера лейтенанта Богданова, бывшего на марсе.
Осколок резнул ему рот, щеку и ухо. Шедший к фонарю квартирмейстер Иванов свалился на ходу: осколком ему снесло голову.
Но ни офицеры, ни матросы не обращали внимания на проносившиеся снаряды и все были на своих местах. Комендоры быстро заряжали орудия и производили выстрел за выстрелом. Одни матросы стояли у элеватора, принимали снаряды, другие подавали их на тележке к орудию.
Было около 3 часов утра, когда комендор доложил артиллерийскому офицеру лейтенанту Титову, что у 75-миллиметрового орудия потухли электрические лампочки, освещавшие прицел и мушку. Титов осмотрел провода, исправил их и, когда лампочки засветились, снова вернулся к орудию.
Взрыв, оглушительный грохот и сильный удар в спину сбили с ног Титова. Он упал ниц и, почувствовав жестокий ожог спины, однако имел силу вскочить и броситься в сторону от взрыва.
Ничего не понимая и ничего не чувствуя, Титов оглянулся. Перед ним лежали матросы. Другие стояли в столбняке и с немым ужасом глядели на Титова, у которого волною пламени, вырвавшейся из элеватора, обожгло лицо, голову, грудь, спину и руки. Огнем был сожжен дотла его китель. От совершенно испепелившейся фуражки остался один околышек. Почувствовав нестерпимую боль по всему телу, Титов понял, что с ним случилось. Доктор Свечников перевязал всего израненного и обожженного Титова.
Это был взрыв патронного погреба для орудийных снарядов, произведенный китайской гранатой. Взрывом 136 патронов была сорвана и выпучена палуба над погребом, произведен пожар в жилой и на верхней палубе около орудий. Огонь охватил стоявшие на палубе снаряды и людей, но, по счастью, снаряды не дали взрыва. Этим огнем был жестоко изранен лейтенант Титов, убито 5 и ранено 38 нижних чинов.
Однако ни командир «Гиляка» Сарычев, который продолжал наводить 120-мм орудие, ни его офицеры Бахирев, Веселаго, Фукс и Беренс не потерялись и не прекращали огня из других орудий. Пожар был залит брандспойтами и ведрами в 15 минут. Инженеры-механики Буссе и Лавров немедленно нашли и с матросами заделали пробоину и исправили машину, так что через 2 1/2 часа корабль мог снова двигаться. Но и матросы «Гиляка» не дрогнули и вместе с офицерами упорно и неустрашимо продолжали одновременно спасать свой корабль и громить форты. Кочегар Плужников пробрался в самое опасное место пожара и, зная, что рядом с ним находится 120 – мм патронный погреб, шлангом потушил пожар. Он был сильно обожжен и, сделав свое дело, потерял сознание. В то же время в этот погреб, грозивший ежеминутно взрывом, спустился рулевой Улановский и, стоя по пояс в воде, подавал патроны, чтобы пушка могла действовать безостановочно.
Уже после боя, когда на «Гиляке» стали считать раны и недостающих товарищей, в обломках нашли сожженное тело с обнаженными мускулами и жилами, с металлической цепочкой и фельдфебельской дудкой на груди. Это было тело храброго фельдфебеля Федора Гурьева. От водолаза Злобина остался один уголь. А от марсового Янченко, бывшего в погребе при взрыве, не осталось и следа. Даже офицерский повар-француз Жан Батист был обожжен, туша пожар. Всего на «Гиляке» было убито 8 человек, ранено 48.