Тогда я пообещал, что завтра же займусь этим.
— Вы только посмотрите на этого нищего горбуна! Возомнил о себе, что он всемогущ! — язвительно прокричал старый ростовщик Наххас.
Но добрый старец Хусейн, продавец сурьмы, тотчас же осадил его:
— Если ты думаешь, что из всех зверей больше всего проку от льва, то ошибаешься. — И, обратившись к Баширу, попросил: — Продолжай, сын мой, мы тебя слушаем.
— Мы тебя слушаем! — раздалось в толпе.
И Башир заговорил вновь:
— Было уже темно. Я брел по пляжу и, вспоминая рассказ Леи, поражался людской жестокости и тем бедам, которые подчас обрушиваются на человека.
Я еще не успел далеко уйти, когда до меня донесся еле различимый шум весел. Во мраке к берегу осторожно причаливала лодка. Вначале я решил, что это приехали забрать тюки с контрабандой, чтобы переправить их на какую-нибудь яхту или баркас, который рано утром возьмет курс на Испанию, Францию, Италию или еще более удаленную страну. Для человека вроде меня, частенько ночующего на пляже, все это не в диковину. Однако на сей раз в шлюпку ничего не грузили и ничего из нее не выгружали. Два человека бесшумно спрыгнули на песок и направились к хижине дяди Тома. Один из них, зайдя в дом, почти тотчас вышел, сел в шлюпку и поплыл в сторону порта.
Все эти быстрые и таинственные перемещения возбудили во мне любопытство. Я подкрался к хижине и стал прикладывать то ухо, то глаз к дверной щели, о существовании которой знал уже давно. Мне все было хорошо видно и слышно.
Человек, оставшийся в хижине, был молодым, бедно одетым испанцем с веселыми и добрыми глазами. По его радостному голосу я понял, что он очень доволен — и было чем. Ему удалось на рыбачьей лодке покинуть Испанию, где его преследовали власти. Чтобы попасть в Танжер, не имея паспорта, ему пришлось схорониться под грудой старых парусов. Все прошло благополучно: таможенники его не обнаружили. Пока он благодарил дядю Тома за то, что тот пообещал ему приют на первое время, старый Самуэль рассказывал своей племяннице историю беглеца.
Молодые люди ничего не могли сказать друг другу. Франсиско говорил только по-испански. Лея не понимала по-испански ни слова. Они лишь время от времени смотрели друг на друга. Лицо Леи оставалось неподвижным. Тем не менее все между ними было уже предрешено.
В это мгновение из уст одной из женщин вырвался радостный возглас. Это была Зельма, бесстыдная бедуинка.
— Наконец-то настал черед любовной истории! — воскликнула она.
— Правда? В самом деле? — заинтересовались другие женщины, и в прорезь покрывал было видно, как заблестели у них глаза.
— Правда, — ответил Башир и продолжил свой рассказ:
— На следующий день я попросил моего друга Флаэрти подыскать для Леи работу, а тот в свою очередь поговорил с господином Рибоделем, с которым по-прежнему каждый день виделся в таможенной кофейне, в час прибытия рейсовых судов из Альхесираса и Гибралтара.
Господин Рибодель, старый, но на редкость гибкого ума человек, у которого испрашивают советы по части законов многие влиятельные люди Танжера, вспомнил, что господин Буллерс, торговец золотом, искал на должность секретарши серьезную и порядочную девушку, хорошо владеющую французским языком. По его рекомендации Лея поступила на службу к господину Буллерсу.
Услыхав это имя, Мухаммед, уличный писец, сказал Баширу:
— Сдается мне, что ты уже упоминал в других историях имя этого иностранца. Кажется, он один из самых значительных людей среди неверных?
— И самых богатых? — визгливым голосом выкрикнул старый ростовщик Наххас.
И Башир ответил:
— Действительно, никто не может в точности определить, каковы размеры состояния господина Буллерса, даже он сам, хотя, как утверждают, голова у него — что счетная машина, другую такую поискать. Ему принадлежат замки во Франции, Испании, Бельгии, владения на далеких, сказочно прекрасных островах, огромные ценности во всех крупных банках мира. А товар, которым он торгует, — золото.
— Золото! — со стоном вырвалось у ростовщика Наххаса, и голос его на этот раз был тихим и нежным, — Золото…
По толпе, от одного к другому, пробежал изумленный шепот:
— Золото… золото… золото…
И Башир сказал, обращаясь к слушателям:
— Да, друзья мои, золото.
И продолжил:
— Однако не думайте, что господин Буллерс делает так, как менялы с улицы Ювелиров, — монетку туда, монетку сюда. О нет! Господин Буллерс скупает и перепродает золото ящиками, бочонками, громадными слитками, и получается это у него ловчей и проще, чем у вас, когда вы покупаете и продаете здесь, на Большом базаре, несколько пригоршней бобов или проса.
Торговлю он ведет по всему миру. Везде у него есть свои конторы: от Китая до Америки. И со всеми он связан посредством телеграфа и потому напоминает паука, сидящего в своей паутине. Только его паутина покрывает обширнейшую территорию и вся сплетена из золота.
По толпе вновь пронеслось:
— Золото… золото… золото…
И Башир продолжил:
— Почему же, однако, о братья мои, почему этот человек, обладая безграничными возможностями, поселился в Танжере — маленьком городе, живущем своей обособленной жизнью? Что побудило этого паука облюбовать паши стены? Поверьте: не яркое солнце и не красота здешних мест. Будь наше небо вечно мрачным и холодным, а наша земля мало пригодной для житья, господин Буллерс все равно обосновался бы у нас, потому что из всех стран мира здесь, и только здесь, золото свободно. Другие государства — как мне объяснили мой друг рыжеусый Флаэрти, господин Рибодель, человек преклонного возраста и весьма сведущий в том, что касается законов, и, наконец, Лея, после того как поработала у господина Буллерса, — так вот, другие государства в буквальном смысле держат золото в плену. Они обложили его непомерными налогами, не уплатив которые золото нельзя ни вывезти из страны, ни ввезти в страну. В противном случае за такими действиями следует суровое наказание. И закон этот имеет силу везде, кроме Танжера.
Так золото, являясь повсюду узником, стремится попасть сюда, влекомое здешней свободой. И его обладатели следуют за ним, и… теряют свободу. Потому что для них уже не существует ничего, кроме их богатства, и они становятся его рабами.
Не избежал подобной участи и господин Буллерс.
Он живет в маленьком доме — невзрачном, небогатом и довольно угрюмом. На стенах его комнаты развешаны фотографии десяти принадлежащих ему замков и дворцов, а подвал дома завален ящиками с золотом. И этот человек, имеющий собственные золотоплавильни и, словно султан, обладающий правом ставить на золото, отправляемое во все концы света, свое клеймо, — этот человек работает с раннего утра до поздней ночи. День-деньской он пребывает в заботах и тревогах: ему надо получить и отправить телеграммы, купить золото на китайском острове, который называется Формоза, и перепродать его на Филиппинах, а в Панаме произвести обмен золотом между двумя Америками. А цена на него то поднимается, то падает — наподобие того, как у нас скачут цены на бобы и просо. И в ожидании очередных известий о стоимости золота господин Буллерс теряет сон и аппетит. Еще он занят тем, что вывозит золото из стран, где это запрещено, и везет его сюда. Для этой цели он повсюду имеет своих агентов. На него работает даже какая-то женщина, которая пилотирует небольшие самолеты.
Таким вот человеком увидела мой друг Лея господина Буллерса — трепетавшего, лгавшего, подсчитывавшего, хитрившего, убивавшегося из-за богатства, которое не доставляло ему никакой радости. Бедный господин Буллерс!
Тут Башир на минуту смолк и глубоко вздохнул, и Наххас, старый ростовщик, с горечью спросил его:
— Ты в самом деле жалеешь человека, у которого такое богатство? Выходит, ум твой еще более убог, чем тело.
— Да нет же! Ты прекрасно видишь, что он смеется над торговцем золотом! — возразил Селим, продавец амулетов.
— А я думаю, что он относится к нему с презрением, — сказал уличный писец Мухаммед.
И всем им Башир мягко ответил:
— Я всего лишь передаю слова моего друга Леи.
И он продолжил свой рассказ:
— Скольких несчастных людей повидала Лея у господина Буллерса! У них были целые груды золота, множество чемоданов, набитых банковскими билетами и ценными бумагами. Где упорством и терпением, где трудом и изворотливостью они наконец смогли подкупить чиновников, презрев законы и подвергшись серьезным опасностям, вызволить свое богатство из плена и привезти его к нам, оградив тем самым от натиска налогов и превратностей войны — всего, чего они так боятся.
Но как только их деньги оказались здесь, они снова начали дрожать за них. Не изменятся ли танжерские законы, обеспокоенно спрашивали они, и не станут ли такими, как в Европе? Все-таки Танжером управляют семь европейских государств. И что произойдет в случае войны? Бомбежки… С тех пор как американцы построили здесь мощную радиостанцию, Танжер перестал быть безопасным… И кто знает… Гибралтарский пролив такой узкий. Враг может добраться сюда… И наконец, арабы… Они могут взбунтоваться…
Напрасно господин Буллерс их успокаивал, этим несчастным никак не удавалось обрести мир в душе. Они оставляли господину Буллерсу лишь часть своего состояния, а остальное везли все дальше и дальше, чтобы еще часть оставить в других странах, за морями и океанами. Так сеяли они по миру свое бесполезное золото.
Но не думайте, друзья мои, что один лишь господин Буллерс копит огромные деньги. В Танжере, говорят, существуют десятки, сотни банков и банковских контор, занятых только этим. Чрево нашего небольшого города напичкано золотом. Я же могу вам рассказать лишь то, о чем поведала мне Лея, мой большой друг, проведшая несколько лет в проклятых лагерях и, словно клейменый зверь, носившая на руке свой номер. А теперь эта же самая Лея ночевала в гамаке дяди Тома, каждый вечер видела, как ее дядя, старый Самуэль, из последних сил тащится в ночные рестораны с карандашом в руках и рулоном белой бумаги под мышкой, и каждый день помогала господину Буллерсу и другим прятать, охранять, погребать горы их золота.