{78}.
Естественно, что эту «новую стратиграфическую колонку» надо было получить не с какого-нибудь мелкого поселения, а с самого крупного, существовавшего длительное время, о чем на глаз можно в какой-то степени судить по высоте холма. И Куфтин выбрал для этой цели Намазга-депе — поселение, расположенное в 7 км к западу от железнодорожной станции Каахка, занимающее огромную площадь — почти 70 га (для сравнения укажем, что площадь северного холма Анау всего 1 га) — и на 20 м поднимающееся над окружающей равниной. Намазга была открыта в 1916 г. Д. Д. Букиничем, и он же десятью годами позже обследовал ее; в 1949–1950 гг. на этом поселении проводил раскопки археолог Б. А. Литвинский.
Б. А. Куфтин заложил на Намазге пять шурфов и получил стратиграфическую колонку в 34 м. Разница между высотой холма (20 м) и стратиграфической колонкой (34 м) объясняется тем, что за прошедшие шесть с лишним тысячелетий постоянные и временные водотоки, а также сели[8] нанесли с гор столько песка, глины, гальки, что уровень подгорной полосы поднялся и нижние слои Намазги оказались погруженными под эти наносы. Кстати, примерно такая же картина наблюдается и на других памятниках Прикопетдагской подгорной полосы.
Анализ полученного материала позволил Б. А. Куфтину выделить шесть комплексов, которым он дал названия (снизу вверх): Намазга I — Намазга VI. Эта стратиграфическая колонка и была принята в качестве ведущей для всех поселений древних земледельцев Южного Туркменистана. Кроме закладки шурфов Б. А. Куфтин произвел на Намазге небольшие раскопки, но по масштабам они не идут ни в какое сравнение с раскопками, скажем, на Кара-депе у Артыка, на Дашлыджи или Алтыне.
Необходимо, однако, помнить, что, по определению В. М. Массопа, каждая отдельно взятая стратиграфическая колонка отражает прежде всего развитие материальной культуры на данном памятнике (или в данном месте памятника, если последний достаточно обширен). Так что, например, комплекс Намазга I «является конкретным собранием предметов материальной культуры, найденных именно на поселении Намазга-депе. В том случае, когда перед нами комплекс, близкий по своему облику к Намазга I, но происходящий не с Намазга-депе, а с какого-то другого памятника, то о нем следует говорить как о «комплексе типа Намазга I»; если же различия между обоими собраниями весьма существенны, то его надо отметить как «комплекс времени Намазга I»{79}. Все это необходимо учитывать в дальнейшем, ибо упоминания комплексов Намазги будут теперь то и дело встречаться на страницах нашей книги.
Сравнение материалов Намазги с данными, полученными Р. Пампелли на Анау, позволило Б. А. Куфтину установить взаимосвязь между комплексами этих поселений. Она выглядит так:
Как видно, на Анау, по данным раскопок Р. Пампелли, нет слоя, соответствующего Намазга III. Это, однако, еще не говорит с полной очевидностью, что соответствующего слоя нет на самом деле. «Судя по сравнительно высокому нахождению керамики Анау II — Намазга II на северном холме Анау, можно допустить, — писал в 1956 г. В. М. Массон, — что слои Намазга III следует ожидать в основании южного холма. Нижние слои южного холма Анау изучались американской экспедицией только в маленьких колодцеобразных шурфах и вполне естественно не могли быть стратиграфически четко разделены»{80}. Подтвердится это предположение В. М. Массона или нет, покажет будущее.
После того как выяснилась связь между комплексами Анау и Намазги, важно было установить соотношение стратиграфической колонки Анау — Намазга с колонками, полученными на памятниках Ирана: это дало бы возможность определить место древних земледельцев Южного Туркменистана на арене мировой истории. Уже в 1956 г. В. М. Массон на основе кропотливого анализа данных с памятников Южной Туркмении и Ирана смог прийти к таким выводам:
Несколько лет спустя, в 1963 г., когда в распоряжении ученых уже был материал не только с Намазги, но и со многих других поселений эпохи энеолита и бронзы, в том числе и с поселений Геоксюрского оазиса, В. И. Сарианиди разработал таблицу, показывающую соотношение между памятниками центральной и восточной частей Южной Туркмении (см. таблицу на стр. 83).
И. Н. Хлопин, столь много сил вложивший в изучение Геоксюрского оазиса, на основе своих многолетних изысканий составил точные таблицы соотношения комплексов геоксюрских поселений между собой и с комплексами других памятников Южной Туркмении.
Все эти работы советских археологов позволили установить и соотношение между комплексами многих памятников Южного Туркменистана, а также между ними и памятниками Малой Азии и Ближнего Востока. Это дало также возможность определить абсолютную хронологию комплексов Намазги, так что ныне стратиграфическая колонка этого поселения в ее соответствии с эпохами и абсолютными датировками выглядит так:
Однако результатами исследований древнеземледельческих культур подгорной полосы Копетдага были, конечно, не только стратиграфические колонки и таблицы: удалось получить огромное количество самых различных данных о развитии хозяйства, общественных отношений и культуры.
В этих исследованиях принимали участие: К А. Адыков, А. Ф. Ганялин, Д. Д. Дурдыев, С. А. Ершов, A. А. Марущенко, И. С. Масимов, А. Я. Щетенко и многие другие советские специалисты. В раскопках таких крупных памятников, как Кара-депе у Артыка, Геоксюр I, Алтын-депе, велика роль В. М. Массона, B. И. Сарианиди, И. Н. Хлопина. В итоге многолетних целенаправленных изысканий советские ученые получили такое количество материала, что это позволило не только написать работы о тех или иных отдельных памятниках, но и тщательно изучить самые различные стороны хозяйства и культуры древних земледельцев Южного Туркменистана.
Так как материал собран огромнейший и памятников известно много, то описывать все это в научно-популярных очерках ни по эпохам, ни по поселениям просто невозможно. Поэтому мы лишь вкратце расскажем о развитии (в целом) культур древних земледельцев в энеолите и бронзе, а отдельные главы посвятим только тем памятникам, которые представляют наибольший интерес.
Начнем с вопроса о том, как были связаны между собой культуры джейтунцев, анаусцев и намазгинцев.
Анаусцы — кто же они?
В результате раскопок на Монджуклы находки джейтунского типа впервые были обнаружены под слоем Анау I А. Казалось бы, все ясно: джейтунская культура сменяется анауской, а последняя, в свою очередь, — комплексом Намазга I (см. стратиграфические колонки в предыдущем разделе). Но внимательный анализ находок с Монджуклы, подтвердив именно такую последовательность смены культур, вновь (уже в который раз!) поставил под сомнение их генетическую связь на основании следующих фактов.
Первое. Джейтунцы не знали металла — это культура чисто неолитическая; в верхнем же слое Монджуклы, относящемся ко времени Анау I А, найдены медные изделия, свидетельствующие к тому же о достаточно высоком уровне металлургии.
Второе. Поселения джейтунцев представляли хаотические скопления небольших домиков. На поселениях же Монджуклы и Чакмаклы, существовавших во время Анау I А, мы видим нечто иное: и то и другое четко разделены на две части узенькой улочкой, да и дома на них крупнее джейтунских. Интересно, что ни до, ни после времени Анау I А такого четкого деления поселения на две части мы не находим ни на одном из поселений древних земледельцев Южного Туркменистана.
Третье. Керамика джейтунцев отличается от анауской с Чакмаклы и Монджуклы своей фактурой: у джейтунской посуды черепок толстый, в глину подмешан саман; у анауской — тонкий, в глине — мелкий песок. Отличается и роспись на сосудах. Разница настолько существенная, что О. Бердыев, проводивший раскопки на Чакмаклы, пришел к выводу: керамика Чакмаклы-депе (Анау I А) генетически почти не связана с керамикой как предыдущего периода (джейтунского), так и последующего (Анау I Б).
Четвертое. Джейтунцы скорее всего не знали мотыги, так как, несмотря на тщательные раскопки, ни на одном из их поселений не было найдено ничего похожего на это орудие труда. На Чакмаклы же найдены две мотыги — и именно в комплексе Анау I А.
Пятое. Сравнение орудий труда из нижних (джейтунских) и верхних (анауских) слоев Монджуклы, проведенное Г. Ф. Коробковой, показало, что налицо резкие различия: в нижнем слое — типично джейтунские микролиты, в верхнем — их нет совсем; различна техника обработки камня и изготовления орудий.
Шестое. В то время как уловить связь между керамикой джейтунцев и анаусиев почти невозможно, связь между джейтунской и намазгинской керамикой настолько очевидна, что, как считает В. М. Массон, керамику типа Намазга I (Анау I Б) с ее массивными формами и обильной примесью в глине самана легче вывести прямо из джейтунских комплексов, минуя посуду типа Анау I А.
О чем все это говорит? Еще в 1960 г., т. е. за несколько лет до раскопок на Монджуклы и находок мотыг на Чакмаклы, И. Н. Хлопин с характерной для него обстоятельностью писал: «…современная наука еще не располагает достаточным количеством фактов, чтобы отстаивать автохтонность или привнесение стиля росписи, выделенного в этап Анау I А. Но, учитывая незначительное количество фрагментов керамики с росписью стиля Анау I А, ее локализацию только в районе Ашхабада и как бы выпадение этих орнаментов из общей линии развития мотивов росписи от Чопан-депе к Анау I Б, а также появление некоторых иных мотивов росписи на ранних ступенях Анау I Б, вряд ли имеющих свои корни в джейтунской культуре… возможность столь ранних влияний культур иранского круга, вероятнее всего, за счет инфильтрации их носителей не может быть отвергнута»{81}