Но, хромая в гору следом за всеми, Герман опять пожалел о том, что девица такая неказистая. Будь у нее хоть пятая точка поаппетитней, глядишь, шагал бы он в этой малочисленной цепочке не последним, а третьим — сразу за гидом и рыжей. И куда бодрее бы шагал, с улыбкой, а не с кислой миной, вызывая ненавистные ему сочувственные взгляды.
Когда, спустя два часа, они наконец-то спустились к подножию горы, Герман едва подавил порыв немедленно отправиться к крошечной стоянке, на которой припарковал машину, и уехать. Вместо этого он нагнал оставшуюся в одиночестве девчонку.
— Давайте подвезу вас!
Она уставилась на него с таким негодованием, будто он предложил ей что-то непристойное, а затем решительно ответила:
— Спасибо, нет. Я живу рядом.
— Рядом — это в двадцати километрах, в поселке, в который общественный транспорт не ходит? — усмехнулся Герман. — Впрочем, я заметил, как вы резво шагали в гору, так что не сомневаюсь, что и двадцать километров для вас — пустяки.
— Откуда вы знаете, где я живу? Вы что, за мной следили? — Девица сверкнула глазами, которые, как и волосы, тоже у нее оказались красивыми — светло-ореховыми, почти янтарными, с темной радужкой и обрамленные неожиданно черными для ее масти ресницами.
— Не следил, видел на остановке, когда проезжал мимо. Согласитесь, запомнить вас довольно просто.
Она выдохнула, словно его придуманное объяснение ее успокоило.
— Решайте, уговаривать я не буду. Мои добрые порывы исчезают так же мгновенно, как и возникают. Если вы желаете шагать по шоссе двадцать километров, вперед!
Герман сделал вид, что собирается уйти.
— Погодите! — спохватилась девица, как он на то и надеялся. — Говорите, общественный транспорт не ходит? А как же?.. Хорошо! Я согласна.
Он не помог ей подняться в высокий — под его, но никак не под ее рост — джип. Лимит рыцарских поступков у него сильно ограничен. Рыжая залезла сама и завозилась, устраиваясь на пассажирском сиденье рядом с ним. По ее суетливым движениям и опущенному взгляду несложно было догадаться, что в его обществе она чувствует себя крайне неловко. Герман подождал, когда пассажирка пристегнется, и только после этого завел двигатель.
Долгое время они ехали молча. Тишина в машине нисколько не напрягала Германа, а вот девицу, похоже, изрядно. Она вздыхала, пялилась в окно с деланым интересом, шевелила губами, читая про себя совершенно ненужные ей названия на указателях. И в итоге сдалась первой:
— Как вас зовут?
— Герман.
— Необычное имя.
— Пушкина не читали? — усмехнулся он, и девица моментально залилась густой краской, почти скрывшей ее веснушки.
— Читала, конечно.
Она снова отвернулась к окну, и Герман даже немного ее пожалел.
— А вас как зовут?
— Алина.
— Тоже нечасто встречающееся имя.
— Так звали мамину школьную подругу, — со значением произнесла девица, словно Герман должен был знать, о какой подруге идет речь. А затем сменила тему: — А что, до Гористого транспорт редко ходит? Мне водитель сказал, что остановка там уже не действует.
— Не ходит.
— А как же местные жители? Они в город не ездят? А если им что-то надо? На тот же рынок? — зачастила, осмелев, вопросами пассажирка.
Герман помолчал, обдумывая ответ, а затем выдал первое, что ему показалось подходящим:
— Те, кому надо, пользуются собственным транспортом. И подвозят соседей. Вот и весь секрет.
— Я так и подумала, — кивнула рыжая и повернулась к Герману вполоборота: — Я заметила, вы сильно хромаете…
Ну вот, начинается. Он стиснул зубы и свернул с шоссе на одноколейную дорогу, ведущую к поселку.
— Что у вас с ногой? — продолжала допытываться рыжая.
— Ничего такого, что могло бы заслужить внимания. Вашего.
— Простите, я не хотела вас обидеть, — на этот раз краска залила не только ее щеки, но и шею, и маленькие уши, за которые девушка убрала волосы.
— Меня не так легко обидеть. Но развивать эту тему мне бы не хотелось.
— Хорошо.
— Я высажу вас на въезде. Дальше доберетесь без приключений?
— Да-да, конечно, — закивала девица и вновь засуетилась. — Сколько я вам должна?
В ее руке, покрытой, как и лицо, веснушками, оказался кошелек. Герман усмехнулся и мотнул головой:
— Оставьте деньги при себе.
— И все же?
— Если так настаиваете, приглашу вас пообедать.
— Но…
— Да не смущайтесь же так! Ваше лицо уже полыхает ярче волос. Обедать я собираюсь не вами, а с вами. И это будет вовсе не свидание, не надейтесь. Завтра в час я подъеду к старой остановке. Договорились?
Девица пробормотала что-то невразумительное. И хоть определенного ответа так и не дала, Герман почти не сомневался в том, что она придет. Но на всякий случай решил подстраховаться и, когда рыжая повернулась, чтобы закрыть дверь, бросил:
— Однажды жители поселка, в котором вы живете, куда-то ушли. Все до единого. Через какое-то время они вернулись, но не все. И никто так и не знает, что там случилось. Всего доброго вам, Алина! Завтра в час на остановке.
Герман подарил ей самую приятную улыбку, на какую был способен. И когда она, ошеломленная, закрыла дверь, тронулся с места.
Он мечтал только об одном — добраться поскорей к себе, не обедая, броситься на кровать и провести остаток дня без движения. Но, видимо, в этот день он вел себя чрезвычайно плохо. Либо, наоборот, лимит везения оказался исчерпан, потому что, когда он остановил машину во дворе, раздался звонок от Захара.
— Герман? — голос старика звучал приглушенно, словно тревога погасила в нем все звонкие ноты. — Герман, приезжай срочно!
— Что случилось, Захар? — обеспокоился мужчина, быстро перекладывая телефон из правой руки в левую и вновь заводя двигатель.
— Приезжай. Увидишь.
— Через десять минут, Захар! Еду!
Герман еще не успел произнести до конца последнюю фразу, а смотритель уже отключил вызов.
3
Поднимаясь в гору, Алина с радостью подмечала незаметные на первый взгляд признаки возвращающейся в поселок жизни. То трепетавшее на веревке в одном из дворов свежевыстиранное белье. То сидевшего на заборе полосатого кота. То еле слышное урчание мотора, доносившееся из-за приотворенной двери гаража. Поселок словно просыпался после долгого сна, неспешно открывал ставни-веки, позевывал с шумом, выдыхая через печные трубы дымок-пар, поскрипывал ворчливо, как старик, калитками и подмигивал отражающимися от блестящих поверхностей солнечными бликами. Мужчина с бородой вновь выставил на террасу мольберт и монотонно наносил на холст мазки. Спокойствие и радость, утраченные во время короткой поездки с Германом, вернулись с прогулкой по поселку. К дому Алина подошла, забыв о неприятном осадке, вызванном неприветливостью и колючестью подвезшего ее мужчины. Из соседского двора доносился знакомый стук топора и щелканье раскалываемых под ним полешек. Алина с улыбкой толкнула калитку и крикнула:
— Петр Евсеевич!
Старик Кириллов, услышав ее голос, отложил топор и приветственно махнул рукой.
— Как вы себя чувствуете? Не рано ли для вашей спины колоть дрова?
— Не рано, девочка. Без дела спина совсем заржавеет. Чувствую я себя прекрасно, спасибо. Растирка помогла.
— Похоже, это не настойка, а волшебный эликсир! — восхитилась Алина.
— Так и есть. Чай будешь со мной пить?
— Нет, спасибо, Петр Евсеевич. В другой раз.
Усталость навалилась на нее внезапно, растеклась свинцом по телу, сделав его тяжелым и неповоротливым. То ли причина была в горном воздухе, которым она вдоволь надышалась на экскурсии, то ли ее утомила дорога, а может, энергетика возле загадочных дольменов оказалась тяжелой для нее, но Алина неожиданно ощутила упадок сил.
— Я устала, ездила в город, ходила на рынок, была на экскурсии. Да и ночь выдалась непростой. Никак не могла уснуть. Кстати, кто-то ко мне стучался! Я хотела позвонить в полицию, но не было соединения.
Старик Кириллов посмотрела на Алину водянистыми, в красных прожилках глазами так внимательно, словно сомневался в ее словах, а затем качнул головой:
— Наш поселок — безопасный. Буря была сильной, да, но не думаю, что кто-то мог тебя побеспокоить. Чужих у нас нет. А все местные пережидали непогоду в своих домах. По радио предупредили о буре, а мы знаем, какие они тут бывают. Скорей всего в окно стучала ветка.
— Возможно, — согласилась Алина, не пожелав спорить со стариком.
Она попрощалась с соседом и отправилась к себе. Одно из окон было закрыто ставнями, и Алина еще издали увидела на ярко-синей краске темные полосы. Девушка торопливым шагом приблизилась и коснулась пальцами одной из пяти полос, процарапанных настолько глубоко, что поврежденной оказалась не только краска, но и поверхность дерева. Борозды были кривыми, широкими и располагались на таком расстоянии, словно их оставили растопыренные пальцы. Алина приложила руку к полосам и убедилась, что ее ладошка лишь не намного меньше ладони неизвестного вредителя. Девушка невольно содрогнулась. Как бы сосед Кириллов ни сомневался в том, что к ней в дом мог кто-то ломиться, вот наглядное тому доказательство. Но какими же острыми и крепкими должны быть ногти у того человека, чтобы повредить не только слой краски, но и дерево! Пожалуй, такой крепостью обладают лишь звериные когти. Но следы явно оставлены человеческой рукой, а не лапой! Только вот что выглядит более пугающим — ночной визит неведомого зверя или одичавшего человека, Алина не могла бы сказать. Ее пугало все. Она торопливо скрылась в своем домике-крепости и распахнула все ставни, пуская в помещение солнечный свет. Но не успела она включить чайник, как услышала звонок. Старик Кириллов обычно выдавал одну длинную трель. Сейчас же кто-то позвонил коротко и дважды. Алина вышла во двор и увидела за калиткой вчерашнего мужчину, имя которого она так и не успела спросить.
— Привет! — поздоровался гость немного смущенно.
— Как вы меня нашли? — спросила девушка и тут же усмехнулась нелепости своего вопроса. В таком маленьком поселке все друг друга знают. Найти недавно поселившегося человека, который к тому же обладает приметной, как у нее, внешностью, не так уж сложно.