– Как у Давида Ильича?
– Не совсем как у него, но тоже хороший. Во всяком случае, звуки я идентифицирую без труда и всегда угадываю, например, у кого именно из пассажиров в маршрутке звонит телефон. Как звучит дверной звонок у Давида и Оксаны, я знаю прекрасно, слышала тысячу раз, и сама когда звонила, и когда была у них дома, а в дверь звонил кто-то другой.
– Так, и?..
– И обычно, когда я слышу знакомый звук, то мысленно говорю себе: ага, это то-то. И если бы злоумышленник просто позвонил в дверной звонок, я бы подумала: «Ага, кто-то пришел» или «Давид вернулся», ну или просто «в дверь звонят». Хотя это и неправильное, конечно, выражение. А я подумала: «Что это за звук?» Понимаете? Не узнала…
– Так, может быть, Дымшицы просто поменяли звонок?
– Тогда почему я ничего не заметила, когда мы пришли? Мы ведь звонили…
– А вы звонили не только в домофон? Обычно хозяева открывают двери, пока гости поднимаются.
Маргарита нахмурилась, вспоминая.
– Кажется, нет. Но это и не важно, потому что в тот вечер в квартиру звонили сотрудники «скорой», просили помочь с носилками, и меня ничего не насторожило. А тут я помню, как удивилась непонятному звуку, но Оксана тут же сказала: «О, в дверь звонят, пойду открою», ну я и решила, что мне просто что-то померещилось.
Полицейский вдруг шагнул к ней и очень внимательно посмотрел в глаза:
– Маргарита Павловна, сейчас, пожалуйста, сосредоточьтесь и как можно точнее вспомните, что вы видели, когда Оксана Максимовна пошла открывать дверь.
– Да ничего мы не видели, – улыбнулась она, потому что на этот вопрос отвечать было легко. – Мы сидели в комнате, из нее прихожая не видна, а Оксана, выходя, еще и дверь прикрыла.
– То есть вы хотите сказать, что она вышла и вернулась уже с пакетом? И вы не видели даже края макушки посыльного, даже звука его голоса не слышали? Приметы я не прошу у вас, но хоть какое-нибудь, самое эфемерное доказательство того, что он вообще существовал. Запах хотя бы.
Маргарита опустилась на пуфик и крепко зажмурилась, вспоминая. Нет, ничего…
– И в домофон никто не звонил?
– Нет. Я решила, что молодой человек прошел с кем-то из жильцов.
– Почему молодой человек?
– Что?
– Ну почему не старый? Не девушка? Откуда у вас такое впечатление, что это именно молодой человек?
– Оксана сказала. Мол, как удачно – приходил молодой человек от Алеши Седова.
– Что еще она сказала?
Маргарита пожала плечами. Если бы только знать, что произойдет через несколько минут, она запомнила бы каждое слово, а так… Сидела, думала о чем-то своем, не подозревая, что сейчас наступит конец.
– Вроде попросила меня закуски принести.
Полицейский поискал глазами, куда сесть, но пуфик в прихожей был один. Тогда он просто опустился перед ней на корточки и заглянул в глаза снизу вверх:
– Маргарита Павловна, сейчас очень внимательно! Оксана Максимовна вас попросила или вы сами вызвались?
– Оксана, кажется… Да нет, точно! У нас так не было заведено, чтобы мы друг у друга хозяйничали. Я часто приносила свою стряпню, но она сама ее раскладывала и подавала на стол. А тут вдруг попросила меня. Слушайте, я сейчас вспоминаю, что даже обиделась немножко на Оксаночку… Она всегда была такая вежливая, деликатная, и вдруг отправляет меня на кухню, словно прислугу! Да! Меня взбесило, что она и указания мне дала, как прислуге.
– Какие конкретно? – Полицейский так впился в нее взглядом, что покачнулся, и Маргарита, спохватившись, вернулась с ним в гостиную, где усадила на прежнее место.
– Она попросила меня взять блюдо с сушилки и разложить закуски на нем. Будто я, дура неотесанная, могла прямо в контейнерах подать.
Полицейский тяжело вздохнул и вдруг резко встряхнулся, как делает собака, выйдя из воды.
– Возможно, вы дали сейчас ключевую информацию, Маргарита Павловна.
Она удивилась. Какая разница, кто кого о чем просил? Слепой случай решил дело. Просто Оксана устала за день, и это спасло Маргарите жизнь.
– А как вообще вела себя Оксана Максимовна в тот вечер?
Маргарита пожала плечами:
– Как обычно.
– Вы не заметили в ней никаких перемен?
– Нет. Все как обычно.
Подумав, Маргарита не стала говорить полицейскому, что у Оксаны было железное самообладание, и даже если бы что-то случилось, она никак не дала бы этого понять. В самые тяжелые моменты Оксана была мила и приветлива, оттого, наверное, и не получилось у них настоящей дружбы. Маргарита навещала ее после смерти Петеньки, и готова была приходить хоть каждый день, но быстро поняла, насколько Оксане невыносимо улыбаться гостье, поить ее чаем и болтать о разных пустяках, а иначе она не умела. Удивительная сила воли, недаром ее единственную с курса пригласили работать инженером-испытателем. Только один человек заставил Оксану потерять лицо, рыдать и унижаться – ее мама, любимая бабушка Давида.
– А они дружно жили с Давидом Ильичом?
– Господи, ну конечно! – Маргарита фыркнула, настолько абсурдной показалась мысль, что они могли жить иначе. – Душа в душу.
– И не только напоказ, но и между собой?
Она энергично кивнула:
– Они слишком много всего пережили вместе, чтобы еще причинять друг другу боль. И у них, кстати, напоказ ничего такого и не было. Никакого особенного сахара и меда, – улыбнулась Маргарита, – просто они, к сожалению, узнали, что в жизни очень мало есть таких вещей, из-за которых стоит ссориться. У Оксаны часто не бывало сил готовить, так Давид никогда ее не упрекал и не сердился. Пиццу закажут, и вопрос решен. Но и Оксана зато все ему прощала, и не заставляла делать, что он не хочет, как другие жены. – Маргарита улыбнулась, подумав, что тоже никогда ни к чему не принуждала Костю, но за этим попустительством стояли совсем другие резоны. – Да что далеко ходить за примером, в тот день она забыла купить вино, а Даве не хотелось бежать в магазин…
Услышав это, полицейский весь подался вперед.
– Подробнее!
Маргарита смешалась:
– Это мне Давид рассказал, так что с чужих слов получается…
Полицейский улыбнулся:
– Сериалы смотрите? Вы сейчас не в суде, Маргарита Павловна, поэтому спокойно можете мне пересказать слова Давида Ильича.
– Да ничего особенного. Оксана забыла про вино и хотела послать за ним мужа, а ему было лень.
– И он прямо так и сказал: «Мне лень» – и все? Я тоже женатый человек, и, честно говоря, мне с трудом верится в такое.
Маргарита засмеялась:
– Вы лучше спросите у него, но обычно, да, этого бывало вполне достаточно. Правда, в тот день Оксана была настойчивее обычного, но тут пришли сотрудники «Скорой помощи», и вопрос отпал сам собой. Давид очень переживает, что не послушался жену. Если бы он поехал за вином, то таскать носилки отправился бы Костя, мы с Оксаной без мужчин не стали бы открывать подарок… Впрочем, нет никакого смысла говорить о том, что могло бы быть.
Выйдя от Рогачевой, Зиганшин сразу, еще на лестнице, набрал Анжелику и сообщил, что в деле намечается прорыв, но хитрая Ямпольская сказала, что все завтра. Как раз у нее намечен визит к одной свидетельнице, а потом надо закинуть мобильник Оксаны Дымшицу, ибо женщину перевели наконец из реанимации в общую палату, и хоть она по сознанию пока на уровне пятилетнего ребенка, все равно надо отдать в семью телефон, коль скоро он больше не представляет для следствия интереса.
– Ты меня в адрес отвезешь, родной, а по дороге все обсудим.
Пришлось согласиться и разъединиться, хотя Зиганшина просто распирало от своих выводов и догадок. Все-таки мудрая женщина Анжелика Станиславовна, сразу сообразила, что если он сейчас ей все вывалит, то завтра уже никуда не повезет. Ладно, будем терпеть.
Дорога змеилась вдоль берега залива. Он каждый день здесь ездил, поэтому привык, и не обращал внимания на красоту пейзажа, а сейчас вдруг притормозил и огляделся. Захватило дух от черноты неба и от далекой кромки городских огней, среди которых, если приглядеться, различались искорки соборных куполов. Впереди ждал темный лес. Недавний ветер сдул с высоких сосен снежные шапки, и темные ветви, сливаясь с чернотой неба, отбрасывали густые тени на дорогу, казавшуюся узкой, какой-то беспомощной и потому страшной.
Зиганшин съехал на обочину и неловко перекрестился.
– Ты много у меня забрал, – сказал он, зажмурившись, – отца забрал, потом сестру Наташу. Потом отнял сына и обездолил жену. Я злился на тебя, и, наверное, имел на это право. Впрочем, не мне решать, главное, я злился, страдал и роптал, так это, кажется, называется. Но я хотел жить, а жена не хотела, зато она поняла, что если ты оставил нас пока здесь, то не для злобы и бесплодных сожалений, а чтобы мы дали счастье этим детям. Нет, не этим. Нашим детям. Вот и все. Мне горько, смутно и страшно, но я должен склонить голову перед твоей волей и смириться. Это же не будет значить, что я предаю тех, кого потерял, правда? Наоборот, я смогу тогда почувствовать их рядом, будто они стоят за моим плечом и я их увижу, стоит только обернуться. Но оборачиваться нельзя…
Он оглянулся на зарево городских огней, выдохнул и поехал вперед, по темной узкой дороге.
Оказалось, что он провел у Маргариты всего час и приехал домой не сильно позже обычного.
Помог Фриде искупать Батончиков, с неожиданной радостью заметив, какие они стали увесистые и налитые, не Батончики, а полноценные Батоны.
Скоро они подрастут, начнут узнавать людей. Если повезет, может, будут ему улыбаться. Главное, чтобы не болели.
Пока он убирал ванночку, Фрида накрыла чай, и пришел Лев Абрамович вместе с Пусиком, преданно путавшимся в его ногах. Дед беспрерывно проклинал подлого вельш-корги, но было видно, что крепкая мужская дружба родилась, и если Найда, после того как выкормит щенков, вернется к хозяину, то Пусик останется у Льва Абрамовича.
Напившись чаю с запеканкой, Зиганшин понял, что страшно хочет спать, но при этом чувствовал себя таким счастливым, что очень не хотелось проваливаться в небытие.