— Можешь уйти, — Кайден вполне логично озвучил выводы, к которым должен был прийти любой здравомыслящий человек после такого открытия. — Я пойму.
Я и впрямь поднялась. Увидела, как он обреченно закрыл глаза, не желая наблюдать за моей удаляющейся фигурой. Размечтался, гер-рой! От целителя только две дороги — либо в светлую жизнь без боли и страданий, либо в могилу. И в последнем направлении ты, как что-то мне подсказывает, все еще не торопишься.
Он вздрогнул, когда я, опустившись на колени за его спиной, прижалась к нему всем телом, обхватила за шею, коснулась щекой щеки.
— Вот вроде такой большой, а такой глупый.
Кайден замер каменным изваянием, кажется, он даже не дышал, не в силах поверить, что ему не мерещится. Что я не растаяла в белесых ручейках тумана, незаметно прокравшегося в лес. Что из него не вынырнут на смену мне лучшие боевые маги и демонологи школы, чтобы отправить на тот свет опаснейшую тварь.
А потом его напряженные плечи расслабленно поникли, голова чуть откинулась назад, упираясь затылком в мое плечо, а горячая ладонь легла поверх моего запястья, с благодарностью принимая это объятие поддержки.
Мы простояли-просидели так какое-то время, прежде чем я с сожалением выпрямилась и поднялась, разрывая тесный контакт.
— Надо возвращаться в школу, — пояснила я, нарушая чуткую тишину. — В лесу теперь не так безопасно, как раньше, лучше не искушать судьбу лишний раз. Да и вообще… — протянув руку, я взъерошила мокрые волосы все еще сидящего лучника. — Холодно. Мне с тобой и так забот хватает, чтобы еще и пневмонию тебе лечить. Или насморк. Между прочим, неизвестно, что хуже, ибо в лечении последнего современное целительство практически бессильно!
— Ну и кто из нас двоих еще сумасшедший, — поднимаясь, произнес Кайден с едва тронувшей губы улыбкой. — У меня-то по крайней мере оправдание есть.
— Судя по твоим рассказам, ты и до демона был не самым разумным человеком, — «обнадежила» его я. — А нам, целителям, без доли здорового сумасшествия по жизни в принципе нельзя, а то наступит нездоровое!
На это лучник только покачал головой. Кажется, он еще до сил пор не верил до конца, что я не убегу от него, оглашая округу паническими воплями. И по правде говоря, я и сама до конца в это не верила, вспоминая пройденный на уроках материал по одержимости. И пока мы молча шли в школу, в голове один за другим прокручивались страшные примеры истории.
Кириенская трагедия, о которой буквально на днях вспоминал наставник Бельтрам. Она была одной из самых жутких, слишком силен оказался вырвавшийся на свободу демон. Салмонский погром. Тогда срыв случился как раз в тот момент, когда маги прибыли уничтожить надвигающуюся угрозу. Тот демон повелевал землей. Сильнейшее землетрясение разрушило практически целый город — уцелели только северные окраины — восемь из десяти опытных, сильных магов погибли.
А Кайдену, значит, достался демон огня…
Что случится, если я не справлюсь?
От этой мысли страх, крохотным червячком закопошившийся в сознании при одном только слове «одержимость», начинал раздуваться до размеров огромной лесной змеи. Перед глазами против воли пронеслись видения школы, гибнущей в пламени, от которого плавятся даже камни, в ушах зазвучали крики сгорающих заживо людей. Вновь всколыхнулось раздражение и злость на директора, а также решимость — прямо завтра пойду к нему и потребую объяснений. И указаний! Директор Паскветэн мудр, он ни за что не стал бы так рисковать своим детищем, своей школой, школярами, многих из которых он сам, лично сюда привел, открывая дорогу в жизнь. Значит, у него был какой-то план, какая-то идея, как я могу Кайдену помочь. Отчаяние — дело одно, купировать его у меня почти получилось, но вот на вселившуюся в лучника тварь это никак не повлияет, разве что поможет чуть отсрочить срыв…
Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что, когда над головой раздалось резкое уханье совы, тонко вскрикнула от неожиданности и неосознанно отшатнулась в сторону Кайдена, под его защиту.
Лучник ничего не сказал, только улыбнулся покровительственно и тепло, а потом взял меня за руку, совсем как на далеком, уже почти забытом празднике в честь всемогущего Луга.
Рука была теплой. Не горячей.
Глава 8
Боги, очевидно, краем глаза наблюдали за происходящим на бренной земле, потому что на следующий день меня с первого же урока вызвал к себе директор Паскветэн, лишив необходимости самостоятельно искать возможность с ним увидеться. Еще никогда я не бежала в директорский кабинет с таким энтузиазмом. И только перед самой дверью напомнила себе умерить пыл, и для начала выслушать для чего же директор меня позвал, а только затем наседать на него с собственными вопросами.
— Доброе утро, Шела.
С нашей последней встречи директор, кажется, еще сильнее сдал. Скулы заострились еще больше, кожа на них казалась пергаментной. Тени под глазами стали совсем уж черными — свалившиеся на Школу беды, верно, стоили директору доброй доли здоровья. Пальцы мелко подрагивали, и хоть от старого мага по-прежнему исходила уверенность и некоторая властность, хоть чувствовалось, что ясности ума он не утратил, но тело, земное тело его подводило. Лекарства от старости еще никто, увы, не изобрел, а все эти смерти отнюдь не прибавляли ему здоровья и душевного равновесия.
Что случится со школой, если его, одного из величайших алхимиков нашего времени, вдруг не станет? От этой мысли я терялась. Наставники у нас были прекрасные, но представить на месте директора Паскветэна кого-либо из них у меня не получалось. Все же если кому-то и под силу разобраться со всем и вернуть в школу мир, то это ему. В этом я была убеждена.
— Как там Кайден? — директор начал издалека. Ради того, чтобы узнать об успехах-неудачах с лучником, он меня с уроков не сдергивал, а значит, настоящая причина вызова в другом. Ну да ничего, эту тему мне не терпится обсудить.
— Он вчера рассказал мне все, — ответила я, твердо глядя магу в глаза, чтобы не оставить сомнений, какое именно «все» имелось в виду.
Эта новость словно бы даже придала директору сил. Он расправил плечи и подался вперед.
— Прекрасно. Это заняло чуть больше времени, чем я рассчитывал, но что поделать, нам достался упрямец, не так ли? И я так понимаю, за его жизнь прямо сейчас я могу не беспокоиться?
— Я никому не скажу, — покорно подтвердила я. — Но, директор, я не понимаю… вернее, я понимаю, почему вы не рассказали сразу, но что я могу сделать? Одно дело лечить душевные травмы, но здесь-то речь не о них!
— Это смотря с какой стороны подходить к вопросу, — маг улыбнулся с легким снисхождением. — Что есть одержимость? Демон вселяется в тело, но овладевает-то он душой человека. Не подчинив себе разум, чувства, хозяином ему не стать. А это как раз по твоей части. Шела, я не буду лгать, у меня нет твердой уверенности, что ты сможешь Кайдену помочь. Как ты догадываешься, подобных экспериментов еще никто не проводил — слишком редкая болезнь, слишком редкий дар. Но я предполагаю, что мы можем попытаться. Ты можешь попытаться. Твоя задача не изгнать демона, а очистить от него душу Кайдена. Отгородить ментальной стеной. Запереть в каком-нибудь темном углу подсознания. Оборвать ниточки связи. Тебе виднее будет, что из этого можно осуществить. Я также не скрываю — будет непросто. Тебе надо постичь новые грани своего дара, копнуть глубже, намного глубже, чем раньше. А такая глубина погружения в чужую душу чревата определенными рисками…
Я только кивала в такт его словам, уже наполовину уйдя в собственные размышления.
Целителей душ никто не обучает. Не потому, что дар редкий и набрать даже один курс практически непосильная задача, нет. Просто этот дар нуждается не в обучении, а в практике. В неустанной, неусыпной. Что правильно, а что нет мы чувствуем интуитивно. Но слова директора меня озадачили. Глубже? Что значит глубже?
— Собственно, очень хорошо, что именно сейчас этот разговор всплыл. Мне нужна твоя помощь, Шела. А для тебя это будет прекрасной возможностью потренироваться.
Директор снова помолчал, я почтительно внимала.
— Шела, ты еще молода, и не застала, но королевский дознаватель, господин Гелес, тоже был учеником нашей школы. Я его помню. Очень талантливый мальчик.
Я хмыкнула — «мальчик» нынче успел заработать брюшко, лысину и мою нелюбовь. А учитывая, что нелюбовью к нему нынче воспылала и Нольвенн — как бы господину Гелесу, в добавок ко всем нынешним красотам, еще какой приятностью не обзавестись. Бельмом вот, к примеру. Нет, вычислить виновную он сумеет, я думаю — раз уж директор Паскветэн о нем такого высокого мнения. А вот снять наведенное — не уверена. Ведьмы, они такие.
Голос директора отвлек меня от мрачных мыслей:
— Словом, его прислали не просто так. Он — доверенное лицо короля, человек для особых поручений. На его счету немало разрешенных щекотливых дел и запутанных загадок. И, поверь, королевское доверие не упало ему в руки само. Но нынче… Нынче, я думаю, он ошибся.
Я удержала согласное восклицание, даже одобрительно кивнуть себе не позволила, но уж меня-то директор мог бы и не убеждать — я и сама всецело с ним согласна. Дознаватели и иже с ними могли думать, что им угодно, я же чутью Нольвенн доверяла безоговорочно. Если она убеждена что наставник невиновен, значит, так оно и есть.
А директор переплел сухие пальцы замком и продолжил:
— Гелес и в школе демонстрировал прекрасные задатки и склонность к магостроению, а сейчас и вовсе прославился как создатель одного из лучших заклинаний для поиска. Большинство своих разработок он держит в секрете.
На этих словах директора я понимающе кивнула — еще бы. Маги дорожат своими секретами, да это и правильно. В конце концов, каждый вправе сам решать, как распорядиться своей собственностью.
— …вот и при поиске убийцы применил нечто, о чем раньше никто не слышал, — директор хмыкнул. — Я даже не знал, что так в принципе возможно. Заклинание Гелеса собрало остаточные эманации с места убийства метсаваймы, обрывочные следы ауры и что-то еще, известное только создателю заклинания. В итоге, оно указало, что убийство определенно совершено человеком, а не кем-нибудь из иных созданий. Таким человеком, которому это не внове. Что человек этот половину жизни провел в пути. Из того, что нам известно, только наставник Одран имеет такой опыт. Он служил в одном из передовых отрядов королевской армии в неспокойное время, исколесил все границы, участвовал в несчетном количестве боев, а в школу ушел на заслуженный покой после очередного серьезного ранения.