Директор слегка усмехнулся. И верно, назвать покоем место обитания юных магических дарований на краю темного страшного леса может только сумасшедший.
— Я пытался с ним поговорить, — печально продолжил директор Паскветэн, — но господин королевский дознаватель отказывается меня слушать. Он уверен в своем творении. А я — нет. Заклинание новое. А значит, возможны накладки. Гелес сам признался, что раньше его где-то применить не доводилось.
И тут мне очень захотелось хлопнуть себя по лбу. С этой всей демоническо-кайденовой кутерьмой я совершенно забыла, что хотела рассказать директору о своем походе к Хранительнице и о тех выводах, к которым мы пришли. Даже если вдруг это самое заклинание сработало и правильно, вряд ли оно копало так же глубоко, как древний Договор, а значит, указывала не на заказчика, а на наемника и им кто-то из школы быть никак не мог!
Директор выслушал меня крайне внимательно, с нешуточным беспокойством во взгляде.
— Ты очень рисковала, Шела, — он осуждающе покачал головой. — Ты же прекрасно знаешь, что к фейри ты имеешь какое-то отношение, только потому что твоя прароительница тебя приняла, как свою. Для остальных ты — человек, чужачка. Но, конечно, то, что тебе удалось узнать — очень ценно. Однако сообщить об этом Гелесу я пока не могу. Твоим словам он не поверит, и будет иметь все основания, учитывая твое происхождение. Я подумаю, как лучше эти сведения до него донести, а пока… пока, Шела. — Голос директора окреп, и больше в нем не было старческой надтреснутости. — Я бы хотел, чтобы ты проверила результаты расследования господина Гелеса.
Я проверила? Я — проверила?! Результаты расследования? Но… Я же целитель! Пусть теоретики проверяют, я сама директору Нольвенн приведу. Да и вести не придется — она сама прибежит. А еще лучше, пусть проверяют преподаватели. Там, небось, и посильнее господина Гелеса маги есть. Почему целительница? Да и потом, кто я такая, за доверенным человеком короля, опытным взрослым магом, работу проверять!
Я не смогу! Я не справлюсь!
— Что я должна делать? — ответила я, и сама удивилась, как твердо прозвучал мой голос.
Директор встал — и вместе с ним расправилась внутренняя сила, долгие годы помогавшая этому человеку управляться с нелегкими обязанностями директора нашей школы, помогать, наставлять, опекать…
Хм, а я, кажется, здорово поторопилась записать директора Паскветэна в старики — он у нас еще огого!
— Я хочу, чтобы ты заглянула в душу наставника Одрана, — совершенно обыденно сообщил мне этот удивительный человек.
И пока директор объяснял, что от меня требуется, пока он повторно объяснял, только уже другими словами и напирая на «зачем», господину Гелесу, пока мы с королевским дознавателем шли коридорами школы к наставнику Одрану, чтобы заручиться его согласием на проведение ритуала, я размышляла.
Нет, я, конечно, всегда подозревала, что дар мой куда многограннее, чем кажется на первый взгляд, и что я способна на большее, чем поднять настроение да залечить душевные раны разной степени тяжести, но заявление директора открывало для меня новый мир. Новый, опасный, чуть пугающий, но жгуче любопытный мир.
Об опасностях наш директор предупредил меня сразу же. Проникнуть в душу — это не в соседний город прогуляться. Начиная с того, что для этого требуется погрузиться в глубочайший транс, из которого, бывает, люди и не выходят, заканчивая тем, что не зря говорят «чужая душа — потемки», обратную дорогу можно и не сыскать.
И он, не скрываясь, признался, что изначально надеялся, что я проникнусь бедой Кайдена и действительно захочу ему помочь, а потому соглашусь на это мероприятие, но лезть в голову человека, одержимого демоном — дело вдвойне рискованное, и раз уж подвернулся случай убить двух зайцев одной стрелой, почему бы им не воспользоваться? И я свои силы испытаю на человеке уравновешенном и спокойном, и правильность выводов дознавателя проверим, спасем невиновного, коли он таковым является.
Мысль эта преисполняла меня ощущением собственной важности. Пусть всю школу на непричастность (или причастность…) мне проверить, увы, не по силам, но свой вклад в поиски убийцы я внести могу.
Утвердившись в этой решимости, я задумалась уже о другой стороне вопроса, мимоходом возблагодарив вредную прабабку. Сонный транс меня не особенно пугал, у меня, на счастье, имелся козырь в рукаве под названием непфен, который этот этап облегчить и обезопасить мог значительно. А вот что ждет меня дальше…
В размышления эти я ушла так глубоко, что выдернул меня из них только суровый голос наставника Одрана.
— Я не согласен.
Оказывается, пока я тут думу думала, господин королевский дознаватель успел уже выложить нашему главному боевику, с чем мы пожаловали.
Как это — не согласен? Что значит — не согласен?! И это после того, как мы с директором Паскветэном уговорили господина Гелеса допустить меня к задержанному наставнику?
— Господин Гелес, а вы уведомили школярку Кассади, чем чреваты такие эксперименты? Если у девочки сердце не выдержит — новое вы ей вставите? Или может, вы уже создали заклинание, которое защитит ее от кровоизлияния?
— Не преувеличивайте, господин Рейз, — едко отозвался королевский дознаватель, — Риск подобного исхода не велик, и всеми нами уважаемый директор Паскветэн лично рекомендовал прибегнуть к этому способу.
— Я не согласен.
— То есть, вы признаете свою вину, господин Рейз? Вы ведь понимаете, что если не сумеете доказать вашей невиновности, то к исходу недели вас выдадут Брейдену, как убийцу? Подумайте хорошо!
— Я не согласен.
— Полно вам! — вспылил дознаватель, теряя терпение. — Ничего девчонке не станется! Максимум — небольшое магическое истощение!
Произнести «Я не согласен» в четвертый раз я наставнику боевиков не позволила, вмешавшись в разговор взрослых магов без их дозволения:
— Господин Гелес, позвольте, я поговорю с наставником Одраном наедине?
Королевский дознаватель вперился в меня тяжелым, пронизывающим взглядом, и я уже не в первый раз прочувствовала, насколько пугающее впечатление может производить этот лысенький невысокий толстячок.
Пробуравив меня подозрительным взглядом, господин Гелес неохотно обронил:
— Ладно, — и покинул комнаты.
— И чего было глазами зыркать, запугивать, все равно ведь у вас в голове я с вами один на один буду! — доверительно пожаловалась я наставнику Одрану, оставшись с ним вдвоем.
— Шела, ты не понимаешь, насколько это опасная идея, — не принял шутки боевик. — Ты видела когда-нибудь, как умирают от кровоизлияния в мозг после неудачного ритуала?
Я растерянно моргнула, и наставник зачел это за отрицательный ответ:
— А я видел. И не хотел бы увидеть, как такой смертью по моей вине умирает не успевшая пожить девушка.
— А вы что, знали других целителей душ? — заинтересовалась я.
— Нет. — Он досадливо поморщился. — Это был другой маг и другой ритуал, но, поверь, его смерть не стала от этого менее мучительной. Без моего добровольного согласия на вмешательство у тебя ничего не получится, а я не соглашусь. Даже не лезь со своими уговорами.
— Хорошо, — легко согласилась я, — не буду. Я тогда скажу Нольвенн, чтобы она действовала, как считает нужным? — И, не моргнув глазом, продолжила: — В прошлый раз я ее удержала, а если она узнает, что вы от моей помощи отказались, даже и не знаю, как поступит! Как думаете, господин королевский дознаватель способен распознать, что ему лгут, если Нольвенн заявит, что в тот день с вами была?
Ну, что же это за день такой, а? Чего они все меня глазами прожигают? Всемилостивая Бригита, ты видишь, какую несправедливость дочь твоя претерпевает?!
— Ладно, — выдавил наставник Одран, закончив испепелять меня взглядом и скрежетать зубами. — Если ты так хочешь рискнуть головой — твоя воля. Я тебе свой ум в голову вложить не могу!
Я с самым скромным видом, опустив очи долу, прошла к двери, открыла ее, и позвала:
— Господин королевский дознаватель, наставник Одран согласен на проведение обряда слияния душ.
А про себя с тоской отметила, что ох, и отольется мне сегодняшняя вольность. Если все пройдет благополучно, и с наставника боевиков будут сняты все обвинения, ох, и припомнит он мне все это! А учиться мне еще, без малого, три года…
Прихотливо курился белый плотный дымок над жаровней.
Покои наставника Одрана были просторны — не чета школярским, три комнаты да спальня, и я предусмотрительно попросила завесить двери и окна спальни плотными занавесями. Нечего целебный дым выветривать. Не так уж много у меня трав, чтобы ими без толку разбрасываться. Не так уж велико мое умение, чтобы позволить сквознякам драгоценные минуты у навязанного травами сна отгрызать…
Я молча сжала длинные ручки жаровни и принялась обходить комнату по солнцу, стараясь отрешится от устремленных на меня внимательных взглядов.
А зрителей собралось немало. Директор Паскветэн, поручившийся за меня словом и именем и тем самым добившийся разрешения от господина Гелеса. Наставница Мадален, к которой я пришла за советом в подборе трав. Когда она узнала, для чего мне те травы понадобились, чуть директору в бороду не вцепилась. И твердо заявила, что раз уж у нас у обоих разума нет, то она будет присутствовать — и, коли вдруг сочтет нужным вмешаться, вмешается и прервет обряд.
Я была рада такой ее твердости. Все же, директорская вера директорской верой, но гораздо спокойнее, когда знаешь, что тебя страхуют, и есть кому вмешаться, если вдруг обряд пойдет не так. Наставница Мадален и сейчас стояла с лицом недовольным и собранным — тоже настраивалась. Готовилась.
И, уж верно, был здесь господин Гелес, королевский дознаватель с особыми полномочиями.
О нем я старалась не думать. С добрым господином королевским дознавателем я сегодня уже успела поцапаться. Когда травы из заговоренного мешочка посыпались в жаровню под размеренный речитатив заклинания, и с моих пальцев скользнул на угли особый огонь, вздумалось господину Гелесу потребовать отчета, чем это целительница шестого года обучения будет пользовать его подозреваемого. И уж точно, он не ждал, что целительница-недоучка вздернет брови и предложит в ответ: