Ну, и чего было пугать? Ничего сложного!
Первым, что я увидела, открыв глаза, оказалось встревоженное лицо наставницы Мадален. Встревоженное — это хорошо, это значит, все идет, как задумано, и ничего серьезного не случилось. Вот если бы целительница выглядела собранной, спокойной и отстраненной, то жди беды. Хладнокровной и решительной наставница Мадален становилась, если дела шли скверно. Так что, тревога на ее лице — верный признак, что тревожиться, по сути, не о чем.
— Все в порядке, — подтвердила мои мысли наставница. — Она уже очнулась. Как ты себя чувствуешь, Шела?
— Хорошо, — каркнула я, удивившись, какой у меня голос неприятный. — Спасибо.
Попыталась встать — и не смогла. Слабость навалилась неподъемной тяжестью. Я бессильно опустилась обратно, на постель, мимоходом отметив, что наставник Одран еще спит. Надо бы сказать, чтобы приводили его в чувство, что ли… А, не надо — наставница Мадален уже повернулась к боевику. Я, проводив взглядом ее действия, расслаблено обмякла на постели.
— Что ж, слушаем вас, школярка Кассади, — господин королевский дознаватель, кажется, и так все понял, по моему беспокойству о здоровье наставника, но все равно предпочитал услышать подтверждение своим выводам вслух.
Я отрицательно покачала головой:
— Не при чем. — Голос звучал еле-еле, слабость нарастала, накатывала волнами, чередуясь с тошнотой. — Был в городе. Торг. Купил одежду. Тунику, носки. Склянку чернил. Зеркало.
Это зеркало я узнала — оно теперь жило у нас в комнате, и Нольвенн легко и охотно делилась со мной дорогим подарком…
— Поел в трактире. — Я старалась говорить кратко и по делу, экономя силы. — Забрал вещи из починки. Отдал другие. Пешком вернулся в школу. Все.
Господин Гелес кивнул, подтащил стул и присел возле меня:
— Когда покупал вещи, торговался? Выбирал долго? Ссорился с кем-нибудь?
Я отрицательно качала головой на каждый вопрос.
— В трактире обедал в компании? — Видимо, понимая мое состояние, королевский дознаватель задавал вопросы так, что на них можно было ответить односложно. — С кем-нибудь общался за едой?
— Нет, — вяло отозвалась я.
Тошнота прошла, но вместо нее к слабости прибавились жар с ознобом и теперь бодро сражались за первое место.
— С трактирщиком говорил?
— Да, — припомнила я смутно.
Было что-то такое. Незначительная беседа в пару фраз…
— О чем? — живо заинтересовался господин Гелес.
— Крысы… Припас попортили… Дядька Хелок вывести просил.
— Господин королевский дознаватель, к чему этот допрос? — вмешался в разговор директор. — Незаинтересованный свидетель только что подтвердил непричастность наставника к событиям в лесу, что еще вам нужно, чтобы снять с него обвинения?
Господин Гелес невозмутимо отозвался, будто и не услышав обращенного к нему вопроса:
— Директор Паскветэн, распорядитесь чтобы мне подготовили лошадь, мне скоро понадобится наведаться в город, — и, уже обращаясь ко мне, добавил: — Вы отлично поработали, школярка Кассади. Восстанавливайтесь. Директор Паскветэн, думаю, на ближайшее время имеет смысл освободить школярку от занятий.
Директор поджал губы. И я мысленно с ним согласилась — может, в своем деле господин Гелес и хорош, но учить наставников, как им заботиться о своих учениках — это уж слишком.
Я перекатила голову по подушке, стараясь устроить ее, неожиданно тяжелую, поудобнее, и признала, что ритуал оказался куда коварнее, чем я ожидала. При видимой легкости, сил он забрал немерено.
А что, если бы я задержалась? Затянула слияние? Мог бы и насухо высосать, наверно…
Нет, когда буду сливаться с Кайденом, все следует сделать быстро. Надо будет как следует подготовиться…
На этой, чрезвычайно мудрой мысли, я уплыла в сон. Обычный, целительный сон, восстанавливающий силы лучше снадобий и зелий.
В итоге наставника Одрана окончательно оправдали, вот только нового подозреваемого господин Гелес добыть не успел…
Мне не спалось отчего-то в эту ночь. Очередную ночь перед седьмым днем. Хотя почему — отчего-то? С таким роем мыслей в голове разве уснешь. Вот и лежала я на кровати, одна в комнате, смотрела в потолок и думала, думала, думала… как ни странно, не о грядущем страшном дне. Как оказалось, каждый раз бояться ну очень уж утомительно. А думала я о расследовании, о наставнике Одране и о нем с Нольвенн, о Кайдене. Особенно о Кайдене. Возможность проникнуть глубоко в его память, его мысли, его чувства одновременно манила и пугала — что я там увижу? Кого я там встречу…
Нольвенн пришла за полночь и от нее прямо веяло довольством сытой обласканной кошки. Аж завидно сделалось. По-хорошему так завидно — вот бы и мне подобное испытать!
— Не спишь? — улыбнулась подружка, когда я села на кровати при ее появлении.
— Не спится, — подтвердила я, обхватив колени руками. — Нольвенн, а скажи мне, а ты любовь безответную чем выводишь?
— Вином! — авторитетно заявила она, распуская узел ленты в косе.
Я задумалась:
— В какой дозировке?
Нольвенн вопрос слегка озадачил, пару мгновений она его осмысляла, а потом быстрым жестом затянула косу обратно и, шкодно ухмыльнувшись, предложила:
— Проверим на практике?
— А давай! — лихо согласилась я, откидывая одеяло. В конце концов, может, я последнюю ночь на этом свете живу!
Подружка тут же нырнула под кровать и вытащила оттуда два кувшина. Горлышки их были плотно закупорены смоляной пробкой. Откуда вдруг у Нольвенн (под кроватью!) нашлось этакое чудо оставалось только догадываться.
— Здесь? — с довольной улыбкой поинтересовалась она.
Я покачала головой — гулять так гулять! Во всех смыслах.
— Эх, жалко до города далеко, — понятливо кивнула ведьмина дочка. — Там, если не хватит, можно было бы еще прикупить. У дядьки Хелока трактир всю ночь открыт…
— В город нельзя, — отмела сожаления я, натягивая платье, и пояснила: — Там папа.
— Тогда в лес?
— В лес тоже нельзя. — Я вздохнула. — Там бабушка…
Не, она за посиделки слишком буйные не отчитает. Тут хуже! Она ж присоединится!
В итоге мы отправились к морю.
До гранитного пляжа было каких-то полчаса пути. Ночь сегодня была безлунная, так что мы не столько видели набегающие на огромные красные валуны волны, сколько слышали. Иногда треплющий волосы ветер касался щек солеными брызгами и нещадно рвал огонек разведенного костра. Свет его тонул в окружающей темноте и, казалось, что мы с Нольвенн внезапно очутились на крохотном острове, отрезанные от остальных людей шумящим океаном.
Первая смоляная печать была взломана без особой торжественности и густое красное вино щедро плеснуло о стенки деревянных кружек.
— Ну, за излечение! — радостно объявила магичка.
— Кого и от чего? — дотошно уточнила я.
— По обстоятельствам! — Нольвенн пригубила напиток и довольно цокнула языком. — Не зря три дня угробила, помогая дуралею-Севке зачет по построению спаренных формул сдать!
— Умница! Добытчица! — от души похвалила я подруженьку. — Да еще и спасительница!
Нольвенн усмехнулась, покачав головой.
— Вот ты скажи мне, горемычная, неужто целительница душ сама от лишних забот себя избавить не может? Без подручных средств?
— Сапожник без сапог. — Я пожала плечами, а потом призналась с неожиданной тоской в голосе: — Да и… не хочется на деле избавляться-то, понимаешь?
— Понимаю.
Магичка серьезно кивнула и обхватила кружку обеими руками.
— Дурак он, твой белобрысый. Только дураки лесовичку ветреную живой настоящей женщине предпочтут.
— Совершенно согласна, — прозвенел за спиной колокольчиком молодой голос старой кар… родственницы!!!
Лавена выступила из темноты с присущим ей фееризмом. Стряхнула с себя невидимость яркими блестками, осыпавшимися со стрекозиных крыльев, и я мысленно застонала — боги, за что-о?
— Ты за мной следишь? — подозрительно уточнила я.
— Я думала, это ты за мной! — сильфида оскорбленно поджала губы. — От вас, людей, никакого спасения.
Я вспомнила подступившие к стенам школы деревья и предпочла промолчать.
— Что, третью кружку никто не подумал захватить?
Ни капли не смущаясь (да и где бы вы видели смущающуюся фейри?), Лавена подхватила кувшин и отхлебнула прямо из горлышка. Зажмурилась, тряхнула головой, проглотила и продолжила бубнить:
— Какая гадость, ни в какое сравнение не идет с тем, которое лет пятьдесят назад мне притащил один кузнец… или это был лавочник?..
— А у тебя разве других дел нет сейчас? Каких-нибудь очень важных?..
— А я чем, по-твоему, занимаюсь? — оскорбилась прародительница.
— Пьешь наше вино? — насмешливо предположила Нольвенн.
Ведьмину дочку Лавена любила. Говорила, что есть в ней что-то дикое, хоть и не лесное.
— Вразумляю неразумную родственницу! — Сильфида демонстративно поставила кувшин на место. — Шела, ты так и не надумала уехать из школы? Зря, очень зря!
— Я же тебе уже объясняла… — я попыталась от негаданной заботы отмахнуться.
— Про клятву. Да, — перебила прабабка, — но клятва школе небось не смертью грозит.
Что-то жесткое в этот раз прозвучало в ее голосе. Резкое, как удар кнутом. И неприятный холодок пробежал по позвоночнику.
— Если боги милуют, то и в школе не грозит, — осторожно ответила я, остро ощущая, что что-то не так. Неспроста, ой, неспроста она этот разговор вновь завела. — Господин Гелес вот-вот найдет преступника, я уверена, и все вернется на круги своя.
Лавена поджала губы. Желтые глаза-луны смотрели на меня осуждающе и с легкой грустью.
— Лучше бы ему тогда поторопиться.
Больше я ничего сказать не успела. Сильфида растворилась в воздухе так же внезапно, как и появилась. Только без блесток.
— И что это было? — я озадаченно почесала затылок.
— Не знаю… — отозвалась Нольвен. — Но старая карга стащила наше вино!
А в следующее мгновение наши волосы взметнул резкий порыв ветра и на головы обрушился ледяной ливень. Отчаянно визжа и костеря на чем свет стоит вредную бабку, мы бегом ринулись обратно в школу.