Какое еще истощение? Нет у меня никакого истоще… Простенькое заклинание первичной самодиагностики заставило меня стыдливо проглотить слово. Истощение в начальной, самой первой стадии, имелось в наличии.
Я виновато поникла. Ну, конечно — слияние сознаний с наставником Одраном, потом я толком не восстановилась, а потом лечила Нольвенн. А еще Кайдену что-то там вещала, что его умения хватит только головы крушить, а сама… Всемилостивая Бригита, ну, почему я такая бесполезная? Никому-то как следует помочь не могу!
В носу защипало, к глазам подкатили слезы. Мне было мучительно стыдно перед Кайденом за безобразное поведение и злые слова, и остро хотелось помочь хоть чем-то Нольвенн, и… и… И вообще!
Никто меня не люби-и-ит!
Кайден сгреб меня в охапку, пережидая мои слезы, покачивал легонько в объятиях, дул в макушку, шептал что я умница, что все будет хорошо, и успокаивал, и утешал, и минутная слабость, порожденная истощением сил, понемногу отступала, оставляя памятью по себе вялость и опустошенность.
— Да, паршивая из меня целительница, — с принужденным смешком выдохнула я Кайдену в рубаху, стараясь утереть слезы, спрятавшись у лучника на груди, чтобы он, не приведи Бригита, не увидел красных пятен и опухшего носа.
— Не говори так, — серьезно попросил Кайден, осторожно гладя меня по голове.
Как сопливую трехлетку, право слово…
— Да ладно, — самокритично призналась я. — Никому толком помочь не сумела — ни Нольвенн, ни тебе.
Боевик отрицательно покачал головой:
— Ты хорошей целитель, Шела. Потому и хочешь помочь всем. Даже когда и не надо бы. Лезешь в каждую бочку затычкой, сжигаешь себя. Вот разве так можно? Глупая… Что от тебя через пару лет останется?
Я фыркнула, и Кайден покладисто поправился:
— Ну, не через пару — через пяток.
И добавил, тихо и неожиданно веско:
— Шела, оставь Нольвенн в покое. Она имеет право горевать. Ты сделала для нее то, что могла — остальное не для тебя. Она имеет право на скорбь. Это нормально. Люди — не фейри. Им нужно оплакать свою утрату.
Я стояла, уткнувшись заплаканным лицом в грудь лучника, в кольце его горячих рук, чувствовала под щекой тонкую шерсть его рубахи. Вдыхала его запах. И понимала, что он прав. Легко перейти грань в желании помочь близким. Легко забыть, что избыточная помощь — не есть благо. И я забыла. Грустно и тоскливо понимать, что весь вколоченный за пять с лишним лет навык вылетает из твоей головы, стоит лишь делу коснуться личного.
— Ты ошибаешься, думая, что ты мне не помогла, — продолжил Кайден, тихонько гладя мои волосы.
Я замерла, боясь спугнуть эти незатейливые движения. Тихая, задумчивая ласка, которой он сам, наверное, и не замечал, но которая грела меня, лучше, чем горячее вино зимой.
— Помогла. Очень помогла. Я больше не жду смерти. Я хочу жить. Понимаю, что скорее всего, обречен, но хочу жить, — продолжил Кайден, и от этого заявления я забыла обо всех своих горестях и печалях. Даже будоражащая близость мужчины, который никогда не будет моим, померкла.
Он вздохнул. Выдохнул. Снова набрал в грудь воздуха. И решился:
— Шела, я больше не буду сопротивляться лечению. Пусть там будет, как будет — у меня есть здесь и сейчас. И я хочу, чтобы этого «сейчас» у меня было больше.
Я подняла голову, забыв о заплаканном лице и красных глазах.
Мне Кайден сам — сам! — в руки дался, кто в такой момент помнит про какой-то там опухший нос?!
— Что, и лекарства мои больше выбрасывать не будешь? — недоверчиво уточнила я.
— Откуда ты… — дернулся лучник, и я вцепилась в его рубаху мертвой хваткой.
— Ага, попался!
— Шела! — мученически закатил глаза Кайден, поняв, что его провели, и принялся по одному разжимать мои пальчики и разглаживать смятую шерсть. Потом сдался, и под моим упрямым взглядом пообещал: — Нет, не буду. Все, что ты назначишь, буду пить.
Я удержалась от соблазна спросить, какая вообще доля моих лекарств дошла по назначению, а какая оказалась в помойном ведре. Все равно же не признается.
— А на слияние сознаний дашь согласие? — тут же спросила я, стараясь выжать из боевика побольше уступок, пока он не опомнился.
— Это какое еще слияние? — въедливым тоном уточнил вредный лучник. — Уж не то, часом, после которого от тебя одни глаза остались?
И, прежде чем я успела открыть рот, вздохнул:
— Дам. Но! — Он пресек мою радость, давая понять, что у него будут условия. — Ты не будешь колдовать сверх своих сил. Станешь как положено есть и спать. Будешь беречь себя. И только тогда, когда ты полностью восстановишься, я дам согласие на ритуал.
Судя по его тону, он был уверен, что произойдет это нескоро. А то и вовсе — никогда!
Ну-ну, верь в это, если хочешь. А я из шкуры выпрыгну, чтобы попытаться тебе помочь! Если для этого надо есть и спать…
Я пожала плечами:
— Договорились!
Кайден посмотрел на меня с сомнением. Кажется, начал осознавать, что мой красный нос сбил его с толку, и он совершенно точно погорячился с обещаниями, но отступать уже было некуда. Поэтому лучник только вздохнул и вдруг спросил ни с того, ни с сего:
— Шела, а ты не знаешь, как можно найти брейденских Старших?
— А тебе зачем? — растерянно уточнила я, прикладывая холодные пальцы к горящим щекам.
— Хочу поговорить.
Настала моя очередь подозрительно коситься на боевика.
— Под поговорить ты имеешь в виду нормальное человеческое поговорить или ваше, боевиковское?
Кайден ухмыльнулся воинственной настороженности в моем голосе.
— Нормальное. Я не идиот в одиночку с Лесом биться.
— И о чем ты собрался с ними разговаривать? Они даже директора слушать не стали!
— Попытка не пытка. Директор директором, а школяры к ним на поклон еще не ходили. Сама говорила, фейри уважение любят. И я не буду просить отмены дани. Пусть просто дадут отсрочку. Этот господин королевский дознаватель, конечно, напыщенный индюк, но в своем деле, кажется, понимает. Ему время нужно, а времени у кого-то из нас нет.
Я неосознанно кивнула, теребя кончик косы.
— А с чего вдруг такая заинтересованность школьными делами? Тебя все это как-то мало трогало.
— Я же жить решил, забыла? — Кайден усмехнулся, но усмешка отдавала горчинкой. — И потом все это подбирается слишком близко. Я не хочу, чтобы через неделю ты снова плакала. Или, упаси боги, Нольвенн…
Его голос дрогнул, и осознание того, что моя преждевременная гибель станет ударом не только для подруги, сладкой патокой разлилось на сердце. Пусть я не нужна ему как девушка. Но я и не нужна ему только как целитель. Я просто ему нужна.
— Ладно. Сходим к Старшим.
Лучник тут же встрепенулся и отрезал до крайности сурово:
— Вот еще! Я пойду один!
— Иди, — легко согласилась я. — А дорогу можешь у прабабушки спросить.
И на этот невольно вырвавшийся укол лучник внезапно насупился, как пятилетний мальчишка, и… покраснел!
— Не издевайся. Я же не знал!
— Чего не знал? — простодушно удивилась я. — Того, что она уже аж прабабка?
— Шела!
Я на несколько мгновений даже забыла все свои горести, до того умилительной оказалась реакция Кайдена. Вот вам и суровый лучник, опытный боец, будущая надежа и опора королевства — боевой маг.
— Ладно, — я утешающе похлопала его по плечу. — Даже если спросишь, она тебе все равно не скажет. Да их и не найдешь, если только о встрече договариваться. Я схожу сегодня к ней, попрошу, может, у нее и получится это устроить.
Насупившийся «надежа и опора» старательно пытался вернуть себе грозный вид. Получалось, откровенно говоря, не очень.
— Я с тобой.
— Соскучился?
— Шела!!!
Ну, не удержалась я! А вообще сам виноват. Не был бы он такой милый, не было бы интереса его клевать.
Кайден подышал и, отлично понимая, что мне его вспышки доставляют ехидное удовольствие, с видимым усилием взял себя в руки.
— В Лесу сейчас опасно. Договор рушится, — раздельно произнес мой лучник, как дурочке. А у самого желваки на скулах так и ходили.
— Завтра после занятий сходим, — я перестала испытать его нервы на прочность (и так знаю, что там этой прочности кот наплакал). — Сегодня побуду с Нольвенн.
И добавила в ответ на настороженный взгляд:
— Без магии, честное целительское!
Визит к прабабке вышел коротким. Ну не нравились мне, как многозначительно она косилась в ту сторону, где за березами, остался меня дожидаться Кайден. Так и хотелось кинуть в нее чем-нибудь. По-родственному. Однако к просьбе Лавена отнеслась неожиданно серьезно и даже пообещала все устроить в ближайшее время. И вновь меня кольнуло ощущением, что что-то не так. Что-то знает старая сильфида. Или что-то чувствует. Но что?
Вопрос я даже и не пыталась задать. Если сама не расскажет, допытываться бессмысленно. Поэтому, заручившись обещанием известить нас тут же, как Старшие согласятся на встречу, мы покинули гостеприимную березовую рощу.
Весточка пришла через два дня. Кленовый лист, влетевший в распахнутое окно, сообщил: «Вечером шестого дня, после заката. Место почувствуешь» — и растаял, осыпавшись ломкой трухой.
У меня в тот момент отчего-то екнуло в животе недобрым предчувствием. Я покосилась на темную громаду леса за окном и сглотнула. Зато теперь точно не отделается от меня лучник, придется брать с собой…
Стоило нам ступить под своды Брейдена, как я почти сразу усомнилась в разумности нашей затеи. Лес, когда-то такой привычный, возле школы исхоженный вдоль и поперек, знакомый до малейшего корешка на едва заметной тропинке, словно стал чужим. Темным. Страшным. Магический светлячок над плечом Кайдена вместо того, чтобы рассеивать зыбкие осенние сумерки, кажется, сгущал их еще больше, превращая все, что выходило за круг желтоватого света, в непроглядную темноту. И как-то незаметно дорогу начала показывать я, не столько видя и зная, куда иду, сколько чувствуя. Где-то там нас ждет, чтобы выслушать, один из Старших. Где-то там, где пульсирует, бьется сердце Брейдена. Где-то там…