– Думаю, это должен быть я, – вызвался Тома, схватившись за резинку плавок.
– Нет, нужен взрослый. У детей ещё не вырабатывается достаточного количества аммиака, – разочаровала его мать.
– Давай, Джиджи, чего ты! – кивнула Сюзанна Ветторе старшему сыну: уж двенадцать-то лет явно лучше, чем пять. Но Джиджи, красный как помидор, убежал в воду. Три сестрицы Лопес захихикали.
Лалага была в ярости: как можно заставлять бедную Тильду так долго страдать из-за какой-то скромности? Она схватила ведёрко Пикки:
– Никто же не говорит, что нужно писать прямо на ногу! Я попрошу синьора Казати, он может наполнить его, прикрывшись халатом.
Но Ирен придумала ещё лучше. Он вошла в воду, добрела до яхты, стоявшей на якоре в нескольких метрах от берега, быстро переговорила с двумя матросами и вернулась с бутылкой из тёмного стекла в руках.
– Вот вам аммиак! Чистейший!
И как же они сразу не подумали! Во время процедуры Тильда только стонала, сжав зубы. Боль стала уже не такой резкой, но нога опухла, а кожа вокруг раны почернела.
– Надо вернуться в деревню, – раздражённо фыркнула Анна Лопес: из-за этой плаксы всей команде «Моей дочурки Джироламы» придётся раньше времени собирать зонтики, шезлонги и полотенца.
– Но я даже не успела искупаться! – возразила Франциска.
– Тем хуже для тебя, – возмущённо сказала Ирен.
– И вообще, ты должна быть рада, что сама не наступила на морского дракона. Ведь это тебя он ждал, зарывшись в песок, – добавила Лалага. – Точно, именно тебя и ждал. А Тильда попалась случайно.
Чтобы добраться до лодки, Сюзанна Ветторе велела Джиджи отнести причитающую Тильду на руках. Всю дорогу до деревни Лалага с Ирен сидели с ней рядом, держа бедняжку за руку и смачивая ей лицо морской водой.
Дома Тильду сразу же уложили в постель. Дядя перевязал ей рану и измерил температуру.
– Лалага, беги в бар и принеси льда.
– Что ещё за глупости! – воскликнула его жена: термометр показывал тридцать восемь. Но вы же знаете врачей: когда речь идёт об их семье, у них вечно какие-то необоснованные страхи.
– Знаю, знаю, что никакой опасности нет, – ответил доктор слегка обиженно. – Но в такую жару ей нужно хоть немного прохлады. А завтра снова будет свежа, как роза.
Глава вторая
– Лалага, это тебе, – сказала Аузилия, указывая на два конверта на полке серванта. Их доставили с вечерним катером. Теперь, когда все купальщики были в сборе, островитяне не ходили за почтой в порт: почтальон сам объезжал дома с пухлой кожаной сумкой через плечо.
Лалага узнала чёткий почерк Авроры и каракули, которыми всегда обводила марку Марина, добавляя на обратной стороне смешные рисунки, цветочки и надписи вроде «Беги, почтальон, не споткнись, поскорее обернись».
В любое другое время Лалага бы уже прыгала от радости и нетерпеливо разрывала конверты. Но сейчас она слишком беспокоилась о здоровье сестры, поэтому положила письма в карман, даже не открыв, а в комнату вошла на цыпочках.
– Тебе что-нибудь нужно?
В спальне было темно. Тильда лежала на их общей большой кровати с пакетом льда на лбу. Аузилия заставила её выпить большую чашку тёплого молока «против яда проклятой рыбы» – отчасти ещё и потому, что доктор велел сегодня оставить больную без обеда.
– Ты одна? – тихо спросила Тильда и, услышав утвердительный ответ, приказала: – Тогда закрой дверь.
Разумеется, Лалага уже поняла, в чём проблема. Тут к гадалке не ходи: сегодня, а может быть, и завтра кузина не сможет встретиться с Джорджо.
– А ведь он будет ждать и, если мы не встретимся, может в поисках меня заявиться сюда. Представь, какая будет катастрофа. Ты должна его предупредить.
– Да, я схожу, не беспокойся. Только назови мне точное место и время.
– В четверть четвёртого, в роще неподалёку от Старого маяка. Полянка там одна, не разминётесь. Только пожалуйста проследи, чтобы за тобой никто не увязался.
– Я прослежу, – пообещала Лалага.
Но как же быть с Ирен? В половине третьего подруга, как обычно, зайдёт за ней. И, как обычно, будет ожидать, что Лалага останется с ней до ужина.
– Только мне нужно будет всё рассказать Ирен. Поверь, она умеет хранить тайны, я её знаю. Она никому не расскажет даже под пыткой.
– Нет. Я не хочу, чтобы она знала, и запрещаю раскрывать ей мой секрет. Он мой, Лалага, а не твой. И я хочу, чтобы он остался между нами. Помнишь: «Что знают двое, знает только Бог; что знают трое, знают все вокруг»?
А Ирен, продолжила Тильда, придётся соврать. Например, что Лалага должна остаться дома и помогать больной.
– Она тоже захочет поучаствовать. Ей нравится работа медсестры.
– А ты убедишь её, что я этого не хочу. Потом потихоньку уйдёшь.
– Но чтобы добраться до Старого маяка, нужно пройти мимо бара. Меня заметят...
– А ты что, не можешь сделать крюк? Нет? Короче, разбирайся сама, – нетерпеливо выдохнула Тильда. – Не думаешь же ты, что вы вечно будете вместе! Эта твоя Ирен пусть остаётся в деревне, где ей и место. Просто скажи, чтобы она оставила тебя в покое. Ты хочешь со мной дружить или нет?
Другого выхода не было. Лалага должна была соврать и надеяться, что Ирен не заметит обмана.
Глава третья
Но врать, к всеобщему облегчению, не пришлось. Сразу после обеда зашла Ирен и извиняющимся тоном сообщила, что её срочно требует к себе крестная, тётя из Тоннары.
– Нужно до завтрашнего утра доделать платье для жены прапорщика, она собирается надеть его на свадьбу. Но там много возни с тесьмой, и мы с Марией и Вероникой едем помогать. Дядя Джованни отвезёт нас на лодке. Так что если завтра с утра меня не будет на причале, значит, я заночевала в Тоннаре и с вами на пляж не поеду.
– Думаю, учитывая состояние Тильды, мы тоже не поедем.
– Тогда я вернусь и тебя найду.
Ирен убежала в сторону порта, а потому при всём желании не смогла бы увидеть, как Лалага направляется к Старому маяку.
С трудом приподнявшись на кровати, Тильда написала Джорджо записку.
– Иначе он может подумать, что ты его обманываешь, а на самом деле тётя с дядей всё раскрыли и меня заперли. Я напишу, что тебе можно доверять. Но ты должна пообещать не читать.
Лалаге сразу вспомнилась сказка, в которой гонец привёз приказ, гласивший «Подателя сего должно немедленно предать смерти», и расхохоталась. Поручение казалось ей очень важным: впервые в жизни она была не просто свидетелем, а непосредственным участником реальной любовной истории.
У дверей дома, ожидая Форику, стояла Зира, держа за руки обоих близнецов: те, всё ещё слишком взволнованные после произошедшего с Тильдой, отказались спать днём, и няни, чтобы не беспокоить взрослых, решили с ними прогуляться.
– Мы идём собирать ежевику в сторону Дьяволовых рогов. Пойдёшь с нами?
– Нет, я лучше поищу какой-нибудь вдохновляющий пейзаж.
Чтобы создать себе алиби на случай встречи с кем-нибудь из знакомых, Лалага решила взять с собой альбом для набросков (тот, что с самой шершавой бумагой), коробку акварели и бутылку воды. Она не первый раз рисовала на пленэре, как французские импрессионисты. (Лалага знала, что эти художники произвели революцию в живописи именно потому, что писали не в мастерской, а на свежем воздухе. Об этом она прочитала в журнале.)
Джорджо уже ждал на поляне. Естественно, он удивился, увидев младшую сестру вместо старшей, и поначалу встретил её с некоторым недоверием, но, прочитав записку, сразу же улыбнулся, и Лалага была очарована ослепительным блеском его зубов на фоне загорелого лица. Настоящий красавчик! Правда, решила она, больше похож не на Таба Хантера, а на Джеймса Дина в «Бунтаре без причины». Неудивительно, что его встречи с Тильдой вызвали такой гнев всей семьи.
– Я рад, что теперь у нас, по крайней мере, есть союзник в стане врага, – радостно сказал парень. – Как тебя зовут, Филлида[4]?
– Лалага.
– Звучит странно: будто поэму читаешь. Интересный у тебя, должно быть, дед: Лалага, Матильда... Ну, то есть, Матильда – вроде бы, нормальное имя, но в вашей семье и оно звучит как-то по-особенному. Тильда говорит, у твоей младшей сестры тоже необычное имя.
– Да, Пиккарда. Это такой персонаж в «Божественной комедии». Но мы зовём её Пикка.
– Того не лучше. Давай-ка сократим этот список отрезанных древних голов.
Улыбаясь, он выглядел ещё симпатичнее. Что касается имён, Лалага была с ним полностью согласна. Она предпочла бы зваться Джузеппиной, Лаурой или Луизой – эти имена, по крайней мере, не вызывают такого количества язвительных замечаний.
– Но ведь Тильда – очень красивое имя, – робко возразила она, пытаясь защитить сестру.
– Прекрасное. Вот, гляди, – он вытянул руку и показал татуировку на предплечье: сердце с подписью «Тильда». – Хотя она не настоящая, я сделал её шариковой ручкой.
Жаль. Настоящая татуировка, чтобы до самой смерти, была бы романтичнее.
– Слушай, Гекзаметр[5], а ты уверена, что с Тильдой ничего серьёзного? Говоришь, завтра она уже будет здорова?
– Может, завтра ещё нет, но послезавтра точно.
– Передай ей, пусть не спешит и не встаёт в постели, пока не почувствует себя хорошо. И ещё скажи, что я сегодня тоже приду к окну. Она сможет встать и подойти?
– Думаю, да.
– Тогда до скорого.
Выходит, Джорджо знал, что она будет присутствовать при их свидании, но это, казалось, его совсем не беспокоило. Лалага довольно хмыкнула и отвернулась.
Теперь она могла спокойно вздохнуть и насладиться ароматом голубых цветов розмарина, согреваемых ярким солнцем. Ей вдруг пришло в голову, что, возможно, в следующем году у неё тоже будет возлюбленный, с которым она станет тайно встречаться. Серпентария летом была идеальным местом для любовных историй.