«Наверное, хочет попросить прощения», – подумала Лалага.
– Ирен, а почему бы нам не послушать музыку? Я могу научить вас танцевать, – предложила Тильда. Ирен поставила пластинку, сделав потеши, чтобы не беспокоить соседей, отдыхавших после обеда. Зазвучало аргентинское танго. Тильда встала и обняла её за талию.
– Я поведу, а ты следуй за мной. Следи за ногами. Раз-два, раз-два-три... Нет, не так... Расслабься, ты слишком напряжена.
И у Ирен, которая с Лалагой и трёх шагов не могла сделать, не споткнувшись, вдруг стало получаться – может быть, потому, что Тильда была выше ростом и вела очень уверенно.
Но тут появились три моряка.
Глава третья
Взрослые, но ещё молодые и, как один, красивые, будто актёры: загорелые, элегантные, в безупречно сидящей форме с блестящими пуговицами. По случаю летней жары они надели короткие, по колено, брюки, из-под которых виднелись икры (настолько загорелые, что волос почти не было видно) и белые носки. Один из троих был капитаном танкера. Они зашли в бар, чтобы купить сигарет.
И Лалага, и Ирен, наверное, уже видели их раньше, но по молодости лет не обращали внимания, поскольку не могли оценить мужской шарм. Теперь же, видимо, подруги несколько подросли – иначе объяснить произошедшее будет непросто.
Три офицера не замечали девочек, пока не вошли на террасу и не услышали музыку, а заметив – рассмеялись, но по-доброму, без издёвки. Совсем не так, как Альфредо Понти, который надувал щеки только лишь потому, что ему уже исполнилось шестнадцать. Младший из офицеров, рыжеволосый и похожий на американского актёра Расса Тэмблина, не говоря ни слова, взял Тильду за руку, осторожно оторвал от Ирен и, приобняв за талию, повёл танцевать. Другой, с нашивками лейтенанта, точно так же приобнял Ирен. Она не посмела отказать и только смущённо хихикала.
А Лалага с капитаном смотрели друг на друга, не зная, что им делать. Лалага немного стеснялась своей позы (она сидела, закинув одну ногу на подлокотник барного стула) и своей совершенно детской одежды: полосатой рубашки и красных шорт; волосы с одной стороны лба закреплены заколкой с утёнком Дональдом.
Капитан же, напротив, стоял навытяжку, подавляя её своим ростом. Выглядел он озадаченным, но при этом дружелюбным и весьма энергичным, и напоминал Тайрона Пауэра. А ещё капитана Контериоса из комиксов в журнале «Малыш», который всегда ходил с попугаем на плече и золотым кольцом в ухе, как у пиратов. Когда-то Лалага даже влюбилась в капитана Контериоса, потому что считала, что тот на самом деле существует: она была тогда настолько маленькой, что не отличала рисунки от фотографий.
Кольца в ухе у капитана танкера не было, но он усмехнулся, как Контериос, и посмотрел ей в глаза:
– Как тебя зовут?
– Лалага.
Ну вот, сейчас он, как и все остальные, наморщит нос и переспросит: «Как-как? Что-то я не расслышал. Что это за имя такое?». Но глаза капитана вдруг блеснули, как будто на ум ему пришло что-то приятное.
– А, точно, Кардуччи! – воскликнул он, чуть помедлив, словно припоминая, и начал читать наизусть: – «Я знаю, Лалага, что скрыто в твоём сердце, и как потери твой туманят взор...»
Лалага покраснела, а капитан продолжал:
– Но ещё до Кардуччи Гораций писал: «Dulce ridentem Lalagen amabo, dulce loquentem»[7].
– Это всё дедушка, – сказала Лалага, которая, разумеется, не раз слышала, как дед декламировал эти стихи и всегда добавлял: «Вот почему я выбрал это имя».
– Молодец дедушка. А ты знаешь, что это значит?
– Что она очаровательно смеётся и очаровательно говорит.
– А ты? Ты такая же, все делаешь очаровательно?
Лалага снова покраснела. Ей никогда не хватало смелости произнести одно из этих слов: amabo, любить.
Она хотела спросить капитана: «А Вас как зовут?», но и на это ей не хватило смелости.
Две другие пары продолжали танцевать: они топали ногами, запрокидывали партнёрш, кружили их, как в каком-то сумасшедшем акробатическом этюде. Тильда и Ирен, найдя со своими кавалерами общий язык, уже хохотали во все горло. Капитан Контериос протянул Лалаге руку и помог подняться:
– Может, мы тоже потанцуем, очаровательная смешинка?
К счастью, в интернате они с Габриэлой в совершенстве изучили все фигуры танго. Из трёх девочек она была лучшей партнёршей, хотя капитан, конечно, не мог этого знать.
Пока они танцевали, Лалага чувствовала тепло его руки на талии, его дыхание на щеке, когда он прижимал её к себе. Сколько у них лет разницы? Конечно, безумно много. Но разве это помешает им пожениться? Капитан на борту своего судна представляет государство, а значит, может зарегистрировать брак.
Только вот как насчёт своего собственного? Или придётся просить лейтенанта, того, что танцевал с Ирен: ведь он, наверное, первый помощник?
К сожалению, пластинка уже почти закончилась. Когда музыка прекратилась, три пары остановились, тяжело дыша – ещё бы, танцевать в такую жару! – и Пьерджорджо, незадолго до этого выглянувший из-за двери и внимательно оглядевший всё происходящее, крикнул:
– Ирен, зайди-ка внутрь!
Видимо, он хотел занять сестру какой-то работой. Ирен пошла за ним во двор, где стояли ящики с пивом.
А на террасе офицеры, смеясь, утирали пот. Младший из них поклонился Тильде и приложил руку к груди:
– Спасибо за танец, синьорина.
– П-пожалуйста, – пробормотала, запинаясь, Тильда.
Лалага не знала, что сказать своему кавалеру, и смущённо опустила глаза. К счастью, капитан лишь ласково потрепал её по щеке, бросил: «Ну, пока», – и, не дожидаясь ответа, вошёл в бар вслед за остальными. А кузины, смеясь, двинулись вниз по ведущей в порт лестнице между двумя рядами пыльных олеандров.
– Как зовут твоего кавалера? – спросила Лалага.
– Ну... Он мне не сказал. Думаешь, меня это заботит? – устало ответила Тильда.
Но потом она слегка оживилась и во всех подробностях рассказала, что в этот день Джорджо смог побыть с ней в форте всего несколько минут, потому что Джакомо, ожидавший его в лодке, хотел вместе с Пьетро попасть на танкер.
– Он знает матроса, который проведёт их на борт, черт бы его побрал! – злилась Тильда. – Чёрт бы побрал весь этот танкер вместе с экипажем! Да-да, и не смотри на меня так. И этих трёх танцоров тоже! Ещё скажи, что тебе есть дело до таких стариков!
Глава четвертая
Через полчаса, когда офицеры уже ушли, кузины вернулись в бар, но не нашли Ирен ни на террасе, ни внутри. Пьерджорджо скучал за стойкой, решая кроссворд.
– Сестра здесь? – спросила Лалага.
– Нет.
– А куда пошла?
– Не знаю, – должно быть, у Пьерджорджо выдался плохой день, потому что обычно он отвечал куда более дружелюбно.
– Она мне ничего не передавала? – настаивала Лалага.
– Нет.
– А когда она вернётся?
– Я уже сказал: не знаю. Слушай, Лалага, у меня нет времени на всяких соплячек. Отвали.
Лалага опешила: брат её подруги никогда не говорил с ней в таком тоне. Конечно, он на семь лет старше, но всегда держался вежливо и добродушно.
– Ладно, пойдём, – сказала Тильда, хотя не была уверена, что «соплячки» относится и к ней. Вот что бывает, когда меняешь круг общения.
Они вернулись домой. На крыльце восседали близнецы в компании Зиры и Форики – они полдничали. Саверио рисовал мелом на тротуаре максимально подробную карту велогонки «Джиро д'Италия», на которой собирался играть с Джиджи и Андреа – велосипедистами им служили крышки от пивных бутылок. Входная дверь была приоткрыта из-за большого шланга, из которого наполняли бак на кухне. На улице две собаки, Гром и Молния, жадно пили воду, тоненькими струйками сочившуюся сквозь прорехи. За поднятыми ставнями в спальне причёсывалась перед зеркалом синьора Пау.
Услышав свою дочь и племянницу, она выглянула в окно.
– Сегодня сядем ужинать раньше, в четверть девятого, – сообщила она. – Потрудитесь явиться вовремя.
– Почему? – поинтересовалась Лалага.
– К половине десятого мы идём танцевать на танкер. Капитан недавно заходил в амбулаторию и пригласил твоего отца.
Лалага почувствовала, что сердце сейчас выскочит из груди.
На какое-то мгновение она подумала, что капитан Контериос хочет взять её в жены. Ведь так это бывает в кино: в разгар праздника он прямо с капитанского мостика торжественно объявит об их помолвке. Но тотчас же обозвала себя полной дурищей: она вспомнила, что экипаж танкера приглашал отдыхающих и сливки общества Портосальво на большой бал каждое лето.
Сама она бала никогда не видела, потому что была ещё слишком маленькой, но вместе с братьями, сестрой и прислугой часто стояла на причале, любуясь огромным судном, полностью залитым светом среди ночной темноты, и слушая приглушенный расстоянием оркестр.
Тильды, однако, ничуть не сомневалась, что приглашение касается и их двоих.
– Что мне надеть? – спросила она деловито. – Нужно что-то поэлегантнее?
Тётя на секунду задумалась.
– Почему бы и нет? На этот раз вы тоже можете пойти, – кивнула она, больше своим мыслям, чем отвечая на вопрос: так племянница меньше будет сожалеть о ротонде в Плайямаре. Что касается Лалаги, в городе ей ни за что не разрешили бы пойти на бал. Но сейчас они у моря, на отдыхе. Даже Анна Лопес берет с собой дочерей, в том числе и младшую.
Тильда потащила Лалагу в спальню, закрыла дверь и прошептала заговорщическим тоном:
– Вот увидишь, там и Джорджо будет. Я же сказала, что Джакомо дружит с одним из матросов. Это похоже на сон! Я буду танцевать в его объятиях при лунном свете, – воскликнула она и закружилась по комнате.
– Но тебя же все увидят! – встревожилась Лалага: после стольких мер предосторожности и тысячи ухищрений совать голову в пасть льва!
– И что? – отрезала Тильда. – Разве мы идём не танцевать? Джорджо здесь никто не знает. Кому придёт в голову, чтобы мы вместе? – она вдруг запнулась и строго посмотрела на сестру. – Если, конечно, ты меня не предала.