– Ты же знаешь, что нет. Но мне это не кажется разумным.
– Потому что ты трусиха. А мне кажется ещё менее разумным не пойти с ним танцевать, когда есть такая возможность. Конечно, я буду танцевать и с другими. Ах, да, смотри, ты тоже должна делать вид, что его не знаешь. Пусть нам его кто-нибудь представит, как будто мы не знакомы.
– Ладно, – сдалась Лалага. Видимо, Тильде нравится играть с огнём. Но она-то не такая! Похоже, на борту придётся держаться от кузины подальше.
К счастью, есть дела и поважнее. Разумеется, она не настолько наивна, чтобы на самом деле ожидать предложения руки и сердца, но без сомнения капитан Контериос пригласит её танцевать, когда обязанности хозяина дома ему это позволят.
Как там он сказал? Dulceridentem! Она повернулась к зеркалу, широко улыбнулась, налила в стакан воды из кувшина и принялась энергично чистить зубы.
Тильда тем временем опустошала шкаф, яростно раскидывая одежду по кровати и стульям.
– Что же мне надеть? – повторяла она в отчаянии. – Что же мне надеть? И как причесаться? Как лучше – с серёжками или без?
«А мне что надеть, чтобы не выглядеть маленькой девочкой, как сегодня днём?» – подумала Лалага. Но в тот момент она вспомнила про Ирен и бросилась в материнскую спальню.
– Мама! Ведь Ирен сможет пойти с нами?
– Тьфу ты! Вы что, приклеились друг к другу?
– Пожалуйста, мамочка дорогая, я тебя очень прошу...
– Ладно. Раз уж Анна Лопес берет троих, я тоже возьму троих. Но чур не ныть! И почему твоя подруга не идёт со своими родителями?
– Спасибо, мамулечка моя любимая. Я буду тебе благодарна до самой смерти, – театрально воскликнула Лалага.
– Не дури, достаточно просто поблагодарить. Пусть будет готова к четверти десятого.
Глава пятая
За барной стойкой синьора Карлетто расставляла бутылки с ликёрами. Как и Пьерджорджо, она встретила Лалагу, мрачно нахмурившись.
– А где Ирен? – спросила Лалага.
– В своей комнате. Она наказана, а значит, останется там надолго. Так вот!
– Но что она такого натворила?
– Это ж какую наглость надо иметь, чтобы такое спрашивать? Ты прекрасно знаешь, что она натворила. Вы уже достаточно взрослые, чтобы понимать, как должна вести себя приличная девушка.
Лалага никак не могла понять, в чем дело. Что могла сделать Ирен за те полчаса, пока они с Тильдой ходили домой? Зная подругу, она не могла поверить, что та способна на серьёзный проступок. К сожалению, старшие Карлетто иногда были слишком строги к своим детям.
– А её наказание не закончится к девяти? – спросила она на всякий случай. – Мы идём танцевать на танкер.
– Ещё не хватало! Слушай, Лалага, шла бы ты домой, пока у меня не кончилось терпение. А то накажу и тебя, и эту вертихвостку, твою кузину.
Ой! Неужели синьора Карлетто узнала что-то про возлюбленного Тильды и её, Лалаги, обман? И теперь собирается сказать маме? Но ведь несправедливо наказывать за это бедняжку Ирен, которая даже и не знала о существовании Джорджо!
– Слушайте, Ваша дочь тут ни при чём, – начала она.
– Ты что, плохо меня слышала? Убирайся! – завопила синьора Карлетто, швырнув в Лалагу мокрой тряпкой. И сделала это не в шутку, а со злости.
Совсем запутавшись, Лалага выскочила из бара. Но домой не пошла, а юркнула во двор тёти Пеппины Сантагедди (старушка во время церковной службы всегда оставляла дверь открытой): оттуда, взобравшись на умывальник, можно заглянуть в окно комнаты Ирен.
Та лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и тихонько всхлипывала.
– Тсс! Это я! – прошептала Лалага. – Что ты такого натворила?
Ирен поднялась и подошла к окну. Её лицо опухло, по правой щеке катились слезы.
– Что случилось? Что ты сделала? Почему ушла, ничего не сказав?
– Пьерджорджо запер меня, – всхлипнула Ирен. – А ещё он меня ударил. Смотри, – она подняла руку, показывая красную полосу и, ближе к плечу, тёмный синяк, – это он ремнём.
– Но за что? Что ты такого сделала? – настаивала Лалага. Отец никогда не бил её ремнём. Если честно, он вообще делегировал все телесные наказания жене, которая, в самом худшем случае, наносила старшим детям пару ударов щёткой для волос, а малышам – выбивалкой для ковров, но только тогда, когда совсем теряла терпение. Впрочем, Лалага знала, что её семья – счастливое исключение: почти все остальные отцы и старшие братья, в том числе в семействах Марини и Сорренти, колотили своих дочерей и сестёр – как правило, голыми руками, но кое-кто и ремнём по ногам, а то даже и металлической пряжкой. Конечно, не каждый день, а только в самых тяжёлых случаях.
– Так что ты натворила? – ещё раз переспросила она.
– Ничего! – снова расплакалась Ирен. – Пьерджорджо сказал, что мы мерзкие развратницы, раз танцуем с моряками. Да к тому же такой непристойный танец, как танго.
– Вот ещё! Тильду отец учил!
– Пьерджорджо говорит, что мы только задницами трясти горазды. Что если нас кто-то видел, нашей репутации конец. А уж нас, будь уверена, кто-то да видел.
– Наверное. На террасе нас любой прохожий мог увидеть. Но мы же ничего плохого не делали!
– Он говорит, что делали. И мама тоже. А вечером, когда папа вернётся, он ещё добавит.
Лалага терзалась одновременно сожалением, негодованием и удивлением. К ним снова отнеслись, как к маленьким детям! Что же это за репутация такая, если её можно погубить одним невинным танцем? И что сказала бы мама, узнав, как они провели день? Может, она бы тоже рассердилась? Уж наверняка не взяла бы их на праздник. Хорошо бы ей никто не рассказал – хотя бы до завтра.
Она нетерпеливо фыркнула. Хватит уже висеть, цепляясь за виноградную лозу и балансируя на краю умывальника: тёте Пеппина скоро вернётся из церкви и не должна застать её у себя во дворе.
Лалага не могла утешить подругу. Да и потом, что она могла сказать? Только послать ей воздушный поцелуй.
– Я зайду завтра, расскажу тебе о празднике. А если тебя выпустят раньше, приходи ты.
Домой она вернулась расстроенная: без Ирен, ни за что ни про что посаженной под замок, на танкере будет и вполовину не так весело.
Глава шестая
На ясном безлунном небе сияли тысячи звёзд. Запрокинув голову, Лалага отчётливо различила ковш Большой Медведицы и Ориона с его ярким поясом.
Пау плыли на праздник в шлюпке, которая курсировала между причалом и танкером, привозя всё новых приглашённых. Она могла взять на борт пять человек, не считая двух матросов на вёслах – с Ирен экипаж как раз был бы полон.
– А что же это твоя подруга не поехала? – поинтересовалась синьора Пау, не увидев Ирен на причале.
– Не отпустили: говорят, нужно помогать в баре, – соврала Лалага, добавив ещё одну ложь в цепочку, уже и без того настолько длинную, что теперь она с трудом вспомнила бы все её звенья.
Тильде она рассказала правду, но кузина не слишком удивилась методам воспитания Пьерджорджо, хотя и объявила наказание совершенно не заслуженным и преувеличенным.
– Надо же! – презрительно воскликнула она. – Что нам теперь, не танцевать танго? Тоже мне, нашли причину всех грехов!
В итоге в шлюпку с ними попал Серджо Ладо, вместе с другими гостями ожидавший своей очереди на причале. Этот франт, наверное, думал, что выглядит по последней моде, но его набриолиненный начёс выглядел просто смешно. Всю дорогу он пытался вытянуть из Тильды обещание оставить за ним первый же медленный танец.
Тильда, выглядевшая ещё красивее, чем обычно, надела зелёные брюки-капри и кружевную рубашку того же цвета, что только подчёркивало её светлые волосы. Сложную причёску она заколола более чем двадцатью шпильками и раз пять закрепила лаком,
Лалаге тоже хотелось брюки, но мать заставила её надеть дурацкое голубое платье с оборками, похожее на передник уборщицы, и белые кожаные сандалии: типичный наряд маленькой девочки. Она пыталась сопротивляться, но Аузилия встала на сторону синьоры, насыпав ещё соли на рану.
– Ты прекрасно выглядишь. Настоящая куколка, – а Тильда трусливо сбежала, запершись в туалете, чтобы избежать необходимости защищать кузину.
– Да-да, и выглядишь, как кукла. Ла-ла-гы-гы! – издевался Саверио, возмущённый, что остаётся дома с близнецами.
Лалага скрестила руки на груди, чтобы не дать натянуть на себя это чудовищное платье, и без конца повторяла:
– Я это не надену. Хочу брюки.
Наконец мать, окончательно потеряв терпение, заявила самым суровым и решительным тоном:
– Ладно. Значит, останешься дома, – и Лалаге пришлось смириться.
На пирсе Тильда тихонько шепнула ей на ухо:
– Выглядишь великолепно. Похожа на Анну-Марию Пьеранджели.
Наверное, она просто хотела утешить сестру – хотя могла быть в этом и некоторая доля правды, кто знает.
Вёсла тихо поскрипывали, ритмично погружаясь в тёмную воду. Танкер вдали весь светился. Отражаясь в спокойном море, он напоминал огромное, абсолютно симметричное созвездие. Наконец шлюпка подошла к борту, теперь предстояло подняться по трапу. На высоких каблуках сделать это оказалось нелегко, и синьоре Пау даже потребовалась помощь матросов. На палубе гостей приветствовал помощник капитана, встретивший Тильду как старую подругу:
– Добро пожаловать, мадемуазель!
Лалага бросила настороженный взгляд на родителей, но они, похоже, не нашли в этом ничего странного. Ей лейтенант ничего сказать не успел, потому что Пау сразу слились с толпой на палубе. Оркестр уже начал играть: звучал вальс, пары, сталкиваясь друг с другом, кружились на пространстве не шире тротуара. Лалага ахнула, увидев Джорджо, танцующего с Франциской Лопес, и взволнованно поглядела на Тильду, но та хихикала в ответ на комплименты своего утреннего кавалера, офицера, похожего на Расса Тэмблина. Лалага так и не поняла, видела та своего возлюбленного или нет, и решила, что если кузина способна так играть, то она просто фантастическая актриса.
Потом она заметила капитана, прокладывавшего себе путь среди танцоров с бокалом шампанского в руке, и направилась к нему. Сердце её неистово билось, щеки горели. Она надеялась, что не покраснела или, по крайней мере, что родители этого не заметили. И вот наконец красавец Контериос рядом! Он передал бока