Жрец оказался не единственным, кто разгадал терзания девочки.
– Неслучайно попадание стрелы, – сказал Болот. – Значит, эти птицы были ленивы или неосторожны. Они бы все равно погибли в пути.
– У птиц, как у людей, что ли, нрав разный? – спросил Билэр.
– Конечно, разный. – Болот взял лук у Илинэ, вложил его в налучье и повесил на ветку вместе с колчаном.
Ребята тоже отставили луки. Подтягивая палкой к берегу чурбачок, мальчишка продолжил вполголоса, чтобы не потревожить духов птиц, еще витающих рядом:
– У всех свое – нрав, голос, озера, еда, полет. Гуси летают углом, лебеди – парами, утки – как копье с тупым наконечником, а кулики – как осиный рой. Осенью птичья стража суровее, чем весной. Подлетков берегут. Для них первый год погони за убегающим теплом самый трудный… Мясо уток по осени разное. Шилохвостей, что сидят на низком озере, заросшем поверху травой с колосистыми цветочками, лучше не бить. От луковиц этой травы мясо уток становится с неприятным душком. Наш мясовар Асчит учил меня определять по вкусу дичи, в каком из озер долины утка чаще всего паслась. Мясо вбирает дух воды и растений. Потому я стороной обхожу озера с ряской, даже если уток там завались. Только нырков в любом месте стреляю. Вкус их нежной плоти не перешибает и трясинная гниль.
Сандал покрутил головой, дивясь охотничьим познаниям парнишки и дерзкому перечислению имен птиц. И тут закурлыкали гуси. Дети возвели взоры к небу. Четкий клин пронзил поблекшее предосеннее небо. Рыжелапчатые дружно поднялись на крыло. Стаи, навостренные к долгой дороге, проверяли летные навыки первогодков.
Жрец придержал вздох. Едва ли треть доберется до теплого предела земли, где зелень круглый год, зимы нет и жить людям и птицам легко… Оставаться бы там пернатым, жировать на тучных озерах и в безмятежных укромах зачинать новых птенцов. Но так уж устроено сердце у живых существ – не нужна им благодатная земля, сколько бы ни было в ней довольства. Потому что она – чужая. Видно, потому и название у нее такое – Кытат, что значит «превозмоги». Превозмоги и вернись.
Сандал бесшумно нагнулся и захватил в ладонь горстку дерна, отдающего озерной травой и увяданием близкой осени. Земля высыпалась сквозь пальцы. В руке уютно остался лежать камешек, круглый и чуть надтреснутый сверху. Груды таких камней, прозрачно-желтых, источенных волнами и пронизанных солнцем, украшают берега Большой Реки.
Гусей в небе уже не было. Их сменили беркуты – пара и слеток. Они кружились, зависая над озером, словно кого-то высматривали. Заглядевшись на орлиный полет, Сандал покачнулся. Обнаружил себя. Дети повернулись к березе и замерли.
– Вчера ночью он следил за звездами, – привстав на цыпочки, громким шепотом сообщил лохматый Билэр в ухо рыжему.
– Да будут благословенны дни ваши, – вышел из-за дерева Сандал.
Дети знали, как отвечать, и нестройным хором поприветствовали:
– И твои, главный жрец.
Их глаза были настороженными. Сандал кивнул Билэру, чьи вихры от испуга встопорщились еще сильнее.
– Я случайно услышал твои слова, сын Мохсогола. О каких звездах ты вел речь?
– Сказал то, что пришло на ум.
– Откуда тебе известно, что я следил за ними?
– Не знаю…
– И часто приходят тебе на ум слова, которых ты не можешь объяснить?
– Он знает, что было с человеком вчера и будет завтра, – протараторила резвая дочь старейшины. Жрец заметил коричневую родинку на ее смуглом лбу. «Печать звезды» – называют такую отметину.
– Не дано мыслям человека сновать по времени, как рыбам в реке.
– А мысли Билэра – могут! – возразила девчонка.
Сандал вопросительно воззрился на Билэра:
– Это правда?
– Да. – Мальчик развел руками, показывая, что не понимает, как это получается. Глаза его были чисты и простодушны.
«Не лжет», – убедился Сандал. Взволнованному жрецу вдруг вздумалось сейчас же испытать силу детских джогуров. Он протянул вперед крепко сжатые кулаки.
– В одной моей руке что-то есть. В какой?
Угадали все, кроме Илинэ. Но Сандал не раскрыл ладони.
– Что это?
– Камешек! – не задумываясь, выкрикнула с загоревшимися глазенками дочь Силиса.
– Правильно, только договоримся: если знаете ответ, не надо кричать, просто поднимите руку. Какого цвета этот камень?
Нетерпеливая смуглянка первой вздернула ладошку кверху. Несмело подняли руки остальные.
– Говори, – велел Сандал Атыну.
– Желтый, – сказал мальчик.
– Прозрачный или нет?
– Если приставить к глазам, сквозь него видно солнце.
– А внутри камня что видно?
– Мелкие крапинки, похожие на семена.
Сандал с некоторым разочарованием отметил, что Илинэ не откликнулась ни на один вопрос. Значит, джогур птахи умеет только рисовать…
– Какой формы камешек?
– Он круглый, – поспешил ответить Билэр. – С трещинкой.
– Эй, надо руку поднимать! – возмутилась дочка старейшины.
– Где я его взял?
– Вон там, – младшие одновременно указали на землю под березой.
– Откуда вы знаете, что в кулаке у меня именно такой камень?
Билэр пожал плечами. Бойкая девчушка туманно пояснила:
– Он тебе приглянулся.
– Верно, – жрец, улыбаясь, раскрыл ладонь.
Как они, такие проницательные, не углядели его за березой? Вероятно, зрению их джогуров необходима сосредоточенность, чтобы видеть насквозь. Успеется рассказать Силису о загадках звезд. Тут дети, сами еще большие загадки.
Захотелось взойти с ними на Каменный Палец. В конце концов, священный утес принадлежит не ему одному… Жрец прикусил язык, не понимая собственных порывов. Он ощущал, что, старый и умудренный веснами, не властен над этими маленькими людьми. Рядом с ними взыграло и возликовало его далекое детство, словно желая добрать, пережить, прочувствовать то, чего было лишено. Сандал помнил себя в малых веснах, полных непосильного труда… Но, выходит, только помнил, а не знал! Он и теперь не мог постичь сегодняшнюю свою душу.
– О чем ты думаешь? – донесся до него приглушенный голосок переставшего стесняться Билэра.
– О звездах, – мешкая, пробормотал жрец.
– Я знаю загадку о звездах, – сказал мальчик. – Белые цветы по ночам распускаются, а к утру увядают. Старик Кытанах говорит, что есть звезды, любящие ветер. А есть такие, которым нравится снег. Они движутся по Кругу, как солнце и луна, и нагоняют зиму и лето. Среди звезд у людей водятся враги и друзья.
– Это так, – вздохнул Сандал. – А еще звезды предупреждают людей о несчастьях, грозящих Орто. Для того чтобы беда не случилась, каждому человеку надо побороть свои недостатки. В нас, как в небе, тоже живут враги и друзья. Алчность воюет с щедростью, искренность – с ложью… В сердце человека – в середке, из которой исходят корни памяти и гнездятся поводья Сюра, ведут бой разные чувства.
– В середине, как на Орто между Верхним и Нижним мирами?
– Да, как на Орто.
– Белый Верхний мир дает рождение, черный Нижний – смерть… А Орто?
– Разноцветная Орто между ними есть жизнь.
– Люди живут между добрыми богами и злыми духами, – принялся рассуждать Билэр. – Богам без нас неинтересно. Кто станет хвалить их и угощать? Духи же существуют затем, чтобы помогать или вредить. Без них людям скучно. Боги, люди, духи – все нуждаются друг в друге.
Если бы эти святотатственные слова вылетели из уст взрослого человека, Сандал быстро осадил бы крамольника. Но тут говорило наивное дитя, невежественное в своих мыслях, поэтому жрец сказал:
– Белый Творец – вот кто истинно велик над всеми в мирах и не нуждается ни в ком.
Дочь старейшины тотчас же спросила:
– Разве это хорошо?
Сандал растерялся, тщась найти исчерпывающий ответ.
– Творец одинок? – подхватила Илинэ.
– Нет, ведь Он создал богов, звезды, Землю, всех нас, – запутался Сандал. – Он смотрит на нас, чувствует каждого… любит…
Вопросы странных чад приводили его в изумление и оторопь. Взрослые не пытали ни о чем подобном. Жрец со стыдом подумал, что не знает ответа. А еще впервые пришло на ум, что Белый Творец, может быть, совсем не такой, каким он Его себе представляет.
– Чувствует и любит – это хорошо, – кивнул Болот. – Значит, похож на человека.
– А какое из чувств самое плохое? – спросил Билэр.
– Думаю, алчность, – Сандал пригладил встрепанную макушку мальчика. – Алчный человек не замечает, как еда и вещи понемногу захватывают власть над ним, потому что видит мир животом.
– А умный как видит?
– Головой.
– А добрый – сердцем?
– Да.
Вопрос задала Илинэ. Коротко глянув на нее, Сандал сник, подавленный неожиданной мыслью.
Заурядное желание простого человека иметь много вещей ничто перед жаждой власти. Под ее тонким покровом кроется куда замысловатее алчность. Недаром говорят, что пестрота птицы – снаружи, а человека – внутри.
Билэр потеребил за рукав. Спохватившись, Сандал постарался вернуться к устойчивым мыслям. Не время разбираться в себе.
– Расскажи о том, что сказали тебе вчера звезды, – попросил мальчик.
Домм третьего вечера. Орлиная месть
Спускаясь с горы, Олджуна увидела кое-что интересное. Главный жрец, укрывшись за большим деревом у Травянистого озера, подглядывал за стреляющими из луков детьми. Тогда и она бесшумно приблизилась к ним, хоронясь за кустами.
Сандал почти слился с белой корой березы. Жрецы всегда одеты в белое. Будто малые дети, еще не прошедшие Посвящение в люди у священного огня на празднике Новой весны. Наверное, озаренным мнится, что белый цвет подчеркивает их праведность… Смешно!
Олджуна не верила жрецам, как не доверял им Хорсун. Она прекрасно помнила железные пальцы мерзкого старика на своем ухе, когда он поймал ее в запретном жреческом околотке. Пускай Сандал пускает пыль в глаза выжившим из ума старухам и глупым недоросткам. Других не обманешь внешней белизной. Разве безгрешные люди подслушивают чужие разговоры, хотя бы и детские?
В небе гоготнули гуси и прервали презрительные размышления Олджуны. Птицы летели красиво и громко, оставляя за собой теплый ветер и смутную печаль. Плавно снизились и опустились на озеро за еловым распадком, где выводили птенцов. И почти тут же под облаками показались беркуты! Знакомцы со слетком…