Если у вас кирпичи из говна, то ничего кроме кучи говна вы не построите. Поэтому любое общество, какими бы прекрасными дефинициями оно ни прикрывалось, стремится в пределе образовать пирамидальную структуру, сцементированную плохо пахнущим коричневым клеем, и в таком положении застыть навечно. От этого говенного коллапса нас спасает только то, что материал не очень прочный, а также агрессивность и неутолимые позывы к истреблению себе подобных. В конце концов неизбежно происходит столкновение с другой такой же структурой и все кхуям рассыпается, чтобы вскоре начать формироваться заново. Пока людей было мало, а мир был велик, это происходило реже: тысячелетние империи — это вам не кот насрал. А нонеча, конечно, не то, что давеча. Неплохим шансом на увековечивание себя в говне выглядела Глобализация, призванная зафиксировать раз и навсегда одну пирамиду на всех, но с ней, кажется, тоже какая-то хуйня случилась.
Придется вернуться к старому доброму геноциду.
ГЕНОЦИД – проверенное традиционное решение проблемы демографического давления, перенаселенности, дефицита ресурсов и нехватки земель.Попробуйте – это действительно работает!#СловарьМизантропа
Забавно, что единственная зафиксированная в истории попытка выскочить из этого заколдованного круга была предпринята в СССР, государстве ебанически сложной судьбы. Именно наши недавние предки осознали, что весь пиздец у нас не внешний, а встроенный, входящий в базовую комплектацию хомосапиенса, и решили победить это в национальной технологической традиции — послеконвейерным напилингом сиречь «формированием нового человека». Он должен был ставить общественные интересы выше личных, духовное выше материального, руководствоваться этикой нонконформизма, постоянно совершенствоваться и быть устремленным в будущее. В общем, практически полная противоположность нынешнему «культу потребителя».
Не взлетело, разумеется. В какой-то момент казалось, что вот-вот будет отрыв, шасси едва касается полосы... Дальше мнения расходятся — то ли шпионы открутили контргайку, то ли топливо слили в личные «запорожцы», то ли враги на взлете подбили. А может, изначально крылья не тем концом не туда были вставлены. Но пизданулась эта конструкция впечатляюще — кое-где до сих пор одичавшие члены разбежавшегося экипажа неспешно утилизируют доставшиеся им в наследство обломки. Остальные отряхнулись, настрогали из уцелевших частей личный транспорт и встали на нем в общую пробку. Взлететь больше никто не пытается — некогда. Надо пирамиду крепить. Коричневым клеем потребления.
_____________________________________________
Мастер и потребители
— Здравствуйте, мы из общества потребителей.
Мастер не без удивления оглядел визитеров. Всякие сущности посещали его гараж по делу и без оного, и в каждой было нечто особенное. А в этих, наоборот, не было.
Ничего.
Казалось, на пороге стоят человеческие формы пустоты.
— И где же такое общество? — осторожно поинтересовался он, кося глазом на любимую монтировку.
— Везде! — решительно ответил один из пришедших. Его пустота была облачена в стильный костюм, с которого свисали неоторванные торговые бирки.
— Всякое общество — общество потребления! — добавила пустота в форме женщины, увешанной украшениями, как новогодняя елка. К каждой блестящей цацке был приклеен крупный разборчивый ценник.
— Всякий индивидуум суть потребитель! — безапелляционно подтвердила пустота в форме юноши или девушки. Подробности фигуры терялись за обилием гаджетов, торчащих из каждого кармана, а лицо оказалось закрыто видеоочками. Гаджеты были в упаковках, что немного приглушало непрерывный писк многочисленных оповещений.
— Всякий? — удивился Мастер. — И я тоже?
— Разумеется, — кивнула мужская форма пустоты. — Ибо сказано — «Ego consumo ergo sum!», «Потребляю, значит, существую!»
— Потребляете? — сурово спросила женская форма.
Ее палец со сложным маникюром обвиняюще указал на упаковку растворимой лапши.
— Бывает, — признался Мастер, — иной раз нет-нет да потреблю чего-то.
— Значит, вы потребитель. И вы наш.
— В каком смысле «ваш»?
— Подлежите учету в рамках потребительской модели поведения, — сказал надетый на пустоту костюм.
— Сейчас мы вас маркетингово таргетируем, — женская пустота подошла вплотную к Мастеру, обдав его пряным запахом легких денег и затягивающим холодом воронки продаж.
— И консьюмер-паттерн нарисуем! — хищно усмехнулось юное цифровое ничто.
— Не надо меня таргетировать! — испугался Мастер. — И этого, ну того, рисовать тоже не надо! Не потребитель я! Ошибочка вышла!
— Что значит «не потребитель»? — строго спросил костюм. — Сами признались, что потребляете!
— Так ведь не это во мне главное! Нельзя определять человека по единственной функции. Я же не только потребляю. Я много чего делаю! — Мастер обвел широким жестом гараж с разложенными по верстакам деталями и инструментами. — Подумаешь, потреблю иной раз, и что теперь, сразу «потребитель»? А если я в туалет хожу, меня в «засранцы» записывать сразу?
— Тут действительно почти не пахнет потреблением, — повела тонким чувствительным носом женская консьюмер-форма, — нет запаха кредитов, аромата статусных покупок, ауры премиум-брендов.
— И гаджет-зависимостью тоже не пахнет, — разочарованно сказало юное.
— А чем же это воняет тогда? — раздраженно спросил костюм.
— А это мы, общество засранцев! — из-за ворот послышались влажные шлепки. — «Defeco ergo sum!»
Мастер вздохнул и потянулся за монтировкой.
Глава 5. Гидравлика монетарности
УАЗдао не создает проблем. Но проблемы создают УАЗдао.
Дневник наблюдений за природой
Люди сука странные. Казалось бы, стоит на обочине УАЗ и человек в нем ковыряется. Не просит о помощи, не имеет вид растерявшегося, а целеустремленно хуячит кувалдой через проставочку подклинивший тормозной барабан. Барабан горячий, человек злой. Так пройди ты мимо! Хули ты лезешь? Но нет, ни разу не было, чтобы никто не подошел. Не помочь — этого хуй дождешься от соплеменников, а так, попиздеть.
— Твой УАЗ?
Нет, блядь, к первому попавшемуся на улице подошел, поддомкратил, колесо снял и начал тормозной барабан сдергивать. Не смог пройти мимо. Вот прям как ты, придурок, не прошел.
— И как он, ничо? — отсутствие ответа на первый вопрос мужика ничуть не смутило.
Да охуенный он, ты что, сам не видишь? Особенно сейчас, когда раскаленный до цветов побежалости чугунный барабан расклинило на колодках, и он не сходит даже с кувалды. Я, блядь, счастлив и преисполнен любви к конструкторскому гению ульяновских инженеров. И к тем, кто задает дурацкие вопросы тоже.
— И охота тебе возиться... — рассуждает мужик. — Вот я купил себе (здесь могла быть ваша реклама), и только масло меняю!
Охуеть теперь. И как я жил до сих пор без этой информации?
— Поздравляю, — бурчу мрачно.
Барабан пружинит на колодках, сильно бить по нему нельзя, треснет. Что с ним делать — хуй ума дам. Остынет — вообще насмерть зажмет.
— Барабанные тормоза — говно! — авторитетно заявляет мужик. — Вот на моем дисковые, и горя не знаю!
Сейчас узнаешь. Кончится у меня терпение — и горе познаешь, и бедствия, и последствия. Последствия удара кувалдой по тупой пиздливой башке.
— Не понимаю я этого, — тоном, преисполненным превосходства, сообщает мужик.
Сразу видно, что это не признание собственной тупости (не понимаю — значит, ума не хватило), а самопозиционирование над ситуацией: «Раз я этого не понимаю — это хуйня какая-то, моего понимания недостойная». Поскольку каждый человек ощущает себя сферическим в вакууме Эталоном Всего, то все, выходящее за пределы его восприятия, суть явления незначительные, а возможно и несуществующие. И уж точно подлежащие моментальному обесцениванию.
— Вместо того, чтобы херней страдать, лучше бы нормальную машину купил.
А ты вместо того, чтобы ко мне доебываться, лучше пошел бы нахуй. Потому что я сижу на горячем асфальте под палящим солнцем и пытаюсь сдернуть раскаленный барабан. Мое настроение улучшается с каждой секундой и скоро достигнет отметки «пиздец как счастлив». В тот момент лучше не находиться на расстоянии, на которое я могу метнуть кувалду.
— Если то время, которое ты тратишь на эту трахому, потратить на зарабатывание денег, уже заработал бы на первый взнос кредита.
Оммм! Я не бешусь. Я совершенно спокоен. Я медленная река. Я неподвижный камыш под луной. Я берег, на котором кто-то насрал. Оммм! Это не я бешусь. Это не я сейчас ему уебу.
— Кредиты — глупость, — говорю я Предельно Спокойным Голосом. Любой, кто знаком со мной близко, бежал бы прочь. — Ты платишь две цены, и когда расплатился, твоя машина уже ничего не стоит. Выброшенные деньги.
— Да что ты понимаешь! — взрывается мужик. Степень негодования отчетливо указывает, что проценты по кредиту составляют существенную часть его расходов. — Без кредитов все рухнет! Вся экономика на них держится! Не было бы кредитов — хрен бы я нормальную машину купил, ездил бы на такой же помойке, как ты! Надо поднимать свой уровень потребления!
Я открутил штуцер рабочего цилиндра, оттуда хуйнула длинная тонкая струйка горячей тормозухи. Колодки отжались, барабан обрел некую многообещающую подвижность. Спорный метод, но доеду до гаража — прокачаю. Главное — доехать.
— Это же основа основ! — продолжает распинаться мужик. — Я не куплю машину, дилер не продаст, завод не заработает, рабочие не получат зарплату...
Ну да, а их голодные дети будут плакать и тянуть к тебе исхудалые ручонки: «Возьми кредит! Спаси нас!» Именно это тебя волновало, когда ты в долги залез, чтобы на модной тачке понтоваться. Очень трогательно, даже жаль, что пиздеж. Но барабан-то сошел! А вот и причина — отвалилась накладка с колодки, заклинилась враспор. Ничего, у меня запасная колодка есть, сейчас поставлю и поеду себе дальше.