Его дочь молча кивнула.
– Так что там случилось?
– В тот день Аарон избил меня, папа. Кулаками.
Саймона снова охватила дикая ярость.
– И я больше не смогла этого терпеть. Но я понимала, что могу выбраться из этого… освободиться… если он просто…
– Исчезнет, – закончил Саймон ее мысль.
– Ты помнишь, что было тогда в парке? Что ты увидел? На что я была похожа?
Он кивнул.
– Я должна была избавиться от него.
Саймон ждал продолжения. Пейдж смотрела прямо перед собой.
– В общем, да, папа, это я убила его. Убила, вся комната была залита кровью. А потом убежала.
Саймон не говорил ни слова; он смотрел на дорогу, крепко вцепившись в баранку. Так крепко, что, казалось, одно резкое движение – и он вырвет ее из приборной доски.
– Папа?
– Ты моя дочь. И я всегда буду тебя защищать. Всегда. Я горжусь тобой. И сейчас ты все делаешь правильно.
Она подвинулась к нему поближе. Саймон обнял ее одной рукой, другой продолжая держать руль.
– Но ты не убивала Аарона.
Он почувствовал, как она напряглась под его рукой.
– Он избил тебя за два дня до того, как был убит.
– Папа, не будем об этом, прошу тебя.
Как же Саймону хотелось этого!
– Ты позвонила матери. Как ты и сказала. И попросила ее о помощи.
Пейдж еще плотнее прижалась к нему. Тело ее дрожало. Он встревожился: может, не стоило так давить на нее? Но надо выяснить все до конца.
– В тот вечер мама говорила тебе, чтобы ты не приходила туда?
– Папа, пожалуйста… – тихо проговорила она.
– Я твою маму прекрасно знаю, и я сам бы рассматривал ситуацию точно так же. Мы бы забрали тебя к себе, потом отвезли в этот прекрасный реабилитационный центр, но пока Аарон был жив, какие бы дикие отношения вас ни связывали, он все равно отыскал бы тебя. Вашей связи я никогда не понимал и не пойму. Аарон был вроде паразита, и его непременно надо было убить.
– Вот я это и сделала, – сказала Пейдж.
Она старалась говорить с самоуверенной бравадой, но получилось у нее плохо.
– Нет, милая, ты этого не делала. Поэтому Лютер и стрелял в маму. В тот вечер он ее видел. Об этом он хотел мне рассказать перед тем, как его убили. Лютер видел, как она выходила из вашей комнаты, а может быть, видел и убийство, я не знаю. И потом, через несколько дней, он вдруг видит твою мать рядом с Рокко, и у него мелькает мысль, что она и его собирается убить. Аарон ведь работал на Рокко, так? Поэтому Лютер и выхватил пистолет. Поэтому он и стрелял не в меня, а в маму. И поэтому продолжал настаивать, что это была самооборона.
Фагбенл был прав с самого начала.
– Бритва Оккама, – сказал Фагбенл. – Знаете, что это?
– Мне сейчас не до Оккама, детектив.
– Принцип в том…
– Я знаю, в чем он…
– …что простейшее объяснение, как правило, бывает самым правильным.
– И каково же простейшее объяснение, детектив?
– Аарона Корвала убили вы, – ответил он.
Вот так просто и сказал. Без эмоций. Ни раздражения, ни удивления.
– Или ваша жена. Я не осуждаю ни вас, ни ее. Этот человек был чудовищем. Он медленно отравлял вашу дочь, убивал ее прямо у вас на глазах.
Фагбенл даже заметил, что Ингрид вполне могла незаметно приехать в Бронкс во время перерыва на работе. Камера наблюдения зафиксировала, как она уезжала. И Ингрид знала, когда лучше всего это сделать. Она была уверена, что Аарон будет один.
– Пейдж?
– Я не знала, что мама собирается его убить.
Теперь она отодвинулась от него и сидела прямо.
– Я вернулась домой рано и увидела… На маме была больничная одежда. Вся в крови. Думаю, потом она ее выбросила. Но когда я увидела ее, то чуть с ума не сошла. И убежала.
– Куда?
– Там есть еще один подвал. Как у Рокко. Я приняла сразу две дозы. И много часов провалялась там, даже не знаю сколько. А когда очухалась, до меня наконец-то дошла вся правда.
– Какая правда?
– Что мама кого-то убила. Ты можешь хоть на секунду представить себе такое? Говорят, чтобы подняться, сначала надо опуститься на самое дно. Самое дно – это когда понимаешь, что твоя мать из-за тебя убила человека.
Некоторое время они молчали.
– Почему мама не позвонила в центр, чтобы узнать, не отправилась ли ты туда? – спросил Саймон.
– Может быть, она и звонила. Но меня там еще не было. Я не сразу выкарабкалась, понадобился не один день.
А к тому времени Ингрид уже лежала в коме.
– Папа?
– Что, солнышко?
– А теперь, может быть, хватит уже об этом?
Саймон ответил не сразу:
– Пожалуй.
– И это навсегда останется между нами?
– Навсегда.
– Это значит – только между тобой и мной.
– Что?
– Не говори маме, что ты знаешь. Ладно? Просто не будем об этом.
Глава сороковая
Прошло еще несколько недель, Ингрид уже выздоравливала, жизнь постепенно налаживалась, но Саймон все думал о просьбе дочери.
Должно ли все то, о чем они говорили в машине, оставаться только между ним и Пейдж? Действительно ли лучше не говорить жене, что ему известно: она убила человека?
Будет ли это лучше – жить с такой тайной?
На первый взгляд ответ должен быть утвердительным.
Саймон внимательно наблюдал, как жена постепенно возвращается к нему и к детям.
И вот настал день, когда она достаточно окрепла, чтобы вернуться домой.
Недели шли, превращались в месяцы.
Хорошие это были месяцы.
Пейдж тоже поправлялась. Наконец в реабилитационном центре решили, что ей можно вернуться домой.
С началом нового семестра Сэм отправился в Амхерст. Аня в школе училась хорошо. Саймон снова вышел на работу. А вскоре и Ингрид вернулась к своим пациентам.
Жизнь возвращалась в нормальное русло.
В общем, все было хорошо. Даже очень хорошо. А когда все идет хорошо, наверное, лучше не будить спящую собаку.
В жизни каждого из них было много радости и веселья. Прекрасные прогулки в Центральном парке. Походы в театр, обеды с друзьями. Взаимная любовь, светлое семейное счастье.
Ингрид с Саймоном встретили вернувшуюся из клиники дочь с распростертыми объятиями. Они поддерживали ее как могли, но все-таки тревожились, что этот демон, которого поселил в ней Аарон, только ослаб или дремлет, но все еще жив и ждет своего часа.
Потому что демоны не умирают.
Впрочем, и тайны тоже.
В этом и состояла проблема. Все хорошее здесь, вот оно, рядом с ними. Но и тайна никуда не делась.
Однажды вечером, во время прогулки по парку, Ингрид с Саймоном остановились на Строберри Филдс. Обычно Саймон избегал этого маршрута. Именно здесь он видел, как Пейдж хриплым голосом пыталась справиться с мелодией Битлов. Что она пела тогда? Он уже не помнил. Да и не надо. Он не хотел это помнить.
Но Ингрид захотелось посидеть здесь на скамейке. Саймон по привычке взглянул на надпись:
Ингрид взяла его руку, пристально посмотрела на него и сказала:
– Ты все знаешь.
– Да.
– Ты понимаешь, зачем я сделала это.
– Да, понимаю, – кивнул он.
– Представь, что она тонет. И каждый раз, когда пытается спастись и выныривает, он снова утаскивает ее под воду.
– Тебе не в чем оправдываться передо мной.
Ингрид продолжала держать его за руку. Он пожал руку жены.
– Ты все спланировала, – сказал он.
– Как только она позвонила.
– И ты сделала все, чтобы это было похоже на жестокое, кровавое убийство…
– …чтобы полиция подумала, будто это разборки торговцев наркотиками.
Он отвернулся, потом снова посмотрел на нее:
– Почему ты не попросила меня помочь?
– Тут было три причины, – сказала она.
– Я тебя слушаю.
– Первая: я хотела и тебя защитить тоже. Потому что я люблю тебя.
– И я тебя люблю.
– Вторая: если бы меня поймали, я хотела, чтобы на свободе остался тот, кто позаботится о детях.
– Весьма практично, – не удержался от улыбки Саймон.
– Да.
– А третья?
– Я боялась, что ты меня отговоришь.
Он ничего не сказал. Действительно, согласился ли бы он с ее планом убить Аарона Корвала?
Этого он и сам не знал.
– Рискованная затея, – сказал он.
– Да.
Он снова обескураженно уставился на жену.
– Я люблю нашу семью, – сказала Ингрид.
– И я тоже.
Она положила голову ему на плечо, как тысячу раз делала прежде.
В этом мире существует несколько вариантов чистого блаженства. Чаще всего ты сам не понимаешь, что ты блаженно счастлив, пока это состояние не подойдет к концу. Но сейчас был не тот случай. Сейчас, когда он сидел рядом с женщиной, которую любит, он знал это.
И она тоже знала.
Это было блаженство.
И оно не продлится долго.
Эпилог
Сотрудники полиции штата обнаружили тело Елены Рамирес почти через год после ее убийства.
Хоронили ее в Чикаго. Присутствовать на похоронах решили и Саймон с Корнелиусом. Но лететь самолетом им не захотелось, оба предпочли ехать на машине. Корнелиус разработал маршрут с разными странными музеями и прочими достопримечательностями по дороге, чтобы можно было остановиться и с пользой отдохнуть.
Елену похоронили рядом с могилой человека по имени Джоэл Маркус.
Переночевали они в гостинице неподалеку от Чикаго. А наутро отправились домой.
– Хочу ненадолго остановиться в Питсбурге, ты не против? – спросил Саймон, когда они уже были в пути.
– Нисколько, – ответил Корнелиус, а потом, заглянув в лицо Саймона, добавил: – А зачем?
– Мне надо кое-кого навестить.
Когда Саймон постучал в дверь, открыл ее молодой человек.
– Дуг Малзер? – спросил Саймон.
– Да.
После пережитого им тяжкого потрясения Малзер ни физически, ни морально уже не смог вернуться в Лэнфордский колледж. Впрочем, Саймона это не волновало. А может, и волновало. Может быть, и одного самосуда этому парню было достаточно.