— Пойдем, — подхватываю женщину за талию, но её ноги подкашиваются.
Машинально подхватываю её на руки и несу, прямо как в романтическом кино. За углом светло, мне навстречу кидаются охранники.
— Женщине плохо, — кричу им. — есть успокоительное?!
Ни к чему раздувать сейчас историю о драке. В этом случае могут вызвать полицию, а нам ни чему огласка. Вряд ли эти идиоты сюда сунутся.
— Мне уже лучше, спасибо, — говорит она, — я могу сама.
Услышав голос окончательно понимаю, что это Скуратова. Выглядит она плачевно, волосы растрепаны, в глазах слезы, бретелька платья разорвана оно сползает, его приходится придерживать рукой, но все равно виден край кружевного нижнего белья.
Отпускаю её, и она встает на ноги. Снимаю с себя куртку и накидываю ей на плечи. Люди расступаются, охранник несет стакан воды и какие-то таблетки.
Она оборачивается и словно только в этот момент узнает меня.
— Андрей?! Это ты?! Боже мой, как стыдно… — она опускает голову, прячет глаза, словно вот-вот расплачется.
— Вот, выпейте, — протягиваю таблетку, не сразу вспоминая её имя, — Ирина Владимировна, всё хорошо, Вы в безопасности. Пойдемте внутрь, замерзните.
— Нет, Андрей… — она прижимается вдруг ко мне, и я чувствую, что её колотит дрожь, — увези меня отсюда… пожалуйста, увези… ты же на машине?!
— А как же Ваша одежда?
На Скуратовой только платье и туфли, и моя куртка сверху. Понятно, что сюда она прибыла не в таком виде.
— Не важно, потом, — машет она, — умоляют тебя, увези… мне надо домой…
Кажется она близка к истерике. Дальше у входа стоят в рядок таксисты. Машу рукой одному, он подъезжает. Бурчит что-то про официальный вызов и приложение, но получив купюру в сто евро улыбается и сам выскакивает, чтобы открыть перед нами дверь.
Сажаю её в машину. Она так умоляюще смотрит на меня, что сажусь вместе с ней, рядом, на заднее сидение.
— Переулок Садовый, два-бэ, — говорит она таксисту.
На ней все еще моя куртка, в кармане начинает вибрировать телефон. Она сначала вздрагивает, потом находит его во внутреннем кармане и отдает мне. "Марина" — высвечивается на экране. Потеряла меня, и сейчас мечется в ревнивых сомнениях. Говорить с пьяной и неадекватной Мариной не хочется, и я отключаю звук и кладу телефон в карман.
— Я испортила вам вечер? — спрашивает Скуратова.
Голос у нее низкий, чуть хрипловатый, из тех, что пробирают до самого нутра. Кажется, что даже самые обычные слова сказанные таким голосом имеют пошловатый оттенок.
— Ничего страшного, — вру ей, — я уже собирался уходить, Ирина Владимировна.
Даже на заднем сидении побитого жизнью "Соляриса", она сидит словно в лимузине.
— Ирина… просто Ирина, — говорит она, — Я понимаю, что кажусь тебе намного старше, но после такого "выкать" просто глупо… Я тебе так благодарна…
На глазах у нее снова появляются слезы, и она ловит пальцами мою ладонь. Сейчас она совсем не выглядит на свой возраст, хотя я понятия не имею, сколько ей лет. Наверное, не моложе моей мамы, но это я могу судить только по возрасту мужчин, возглавляющих МосТех. Они принимают её за ровню, значит она тоже давно в проекте.
Сейчас в мелькающем свете уличных фонарей, кажется, что ей может быть и чуть за тридцать, и сильно за сорок. Видно только, что она очень красива, холеной, ухоженной аристократической красотой. "Дорогая штучка" Марина, по сравнению с ней смотрится обычной дворняжкой.
Мы странная пара, таксист с любопытством поглядывает на нас в зеркало, а мы молчим всю дорогу, и только ей рука сжимает мою, словно даже здесь она боится остаться в одиночестве.
Машина останавливается перед высоким забором с коваными воротами. Ирина опускает стекло, и называет код в микрофон на столбе, совсем как в круглосуточных автозакусочных. Ворота открываются и мы едем среди заснеженных частных коттеджей.
— Здесь! — командует Ирина рядом с двухэтажным домом с большими панорамными окнами.
Мы выходим. Я собираюсь попрощаться, и уехать на той же машине, но Ирина не отпускает мою руку.
— Зайди пожалуйста… хоть на полчаса… — просит она, — я на сегодня опустила прислугу. Мне страшно одной.
Дом внутри роскошен. Еще недавно я считал богатством Маринину квартиру, но здесь даже боюсь предположить, сколько такой стоит. Ирина набирает на настенном пульте комбинацию, и в доме загорается свет, начинает играть тихая музыка, а в гостиной вспыхивает камин.
На стенах картины, и я не удивлюсь, если это подлинники. На небольших кубических постаментах стоят статуи, на одном статуя танцующей обнаженной девушки из темной бронзы, на другой абстрактная стальная фигура из нескольких скрученных листов металла, похожая то ли на застывший порыв ветра, то ли на готовую взлететь птицу.
— Андрей, проходи… — Ирина вешает мою куртку, сбрасывает туфли в прихожей, и дальше идет босиком. — у тебя лоб в крови, садись, я тебе обработаю.
Я оставляю там же свои "гуччи" и поднимаюсь в гостиную. Ноги утопают в мягком паласе, а мебель выглядит настолько белой, что даже садиться на нее страшно, вдруг оставишь пятнышко.
Где-то внутри после предложения "остаться" я жду какого-то соблазнения. Представляю, что Ирина сейчас выйдет в нижнем белье, или чулках и ночной сорочке. Сюжет фильма "Курьер и богатая милфа", Я, я, фантастиш!
Но Ирина оказывается одета в скромный шелковый халат, куда более закрытый, чем платье до этого, и смешные тапочки с помпонами. В руках у нее вата, антисептик и пластырь.
Героически терплю, пока она дезинфицирует мне лоб, если там и есть ссадина, то я её не чувствую. Но Ирина играет в сестру милосердия, приклеивает пластырь и оглядывает меня, довольная результатом.
— Теперь кофе, — провозглашает она, — я давно не веду хозяйство, но с кофе должна справиться.
К кофе прилагается коньяк незнакомой мне марки из пузатой бутылки. Я прошу налить себе совсем немного, а вот себя она не обижает. Понятное дело, стресс.
— Как мне повезло, что ты оказался рядом. — она забирается в кресло с ногами, и прихлебывает коньяк, — такой беспомощной я себя никогда не чувствовала.
— Кто это был? — спрашиваю я.
— Знакомый, — морщится Скуратова, — теперь уже, понятное дело, бывший знакомый.
Про то, что психолог проекта оказалась со своим знакомым в ПодZZемке в то же время, что мы с Мариной, я молчу, мне интереснее другое.
— Вы же психолог, — подпустив в голос наивности спрашиваю я. — Неужели не видите людей насквозь.
— Сапожник без сапог, — смеется Ирина, — когда вмешиваются эмоции, ни один психологический расчет не срабатывает. И вообще, мы договорились на "ты".
— Брудершафт! — предлагаю я. — Мне интересно, как она поведется на подначку.
Ирина придвигается ко мне, переплетает руку с моей, и прикладывается к бокалу. Чтобы не выглядеть дураком, тоже опрокидываю в себя коньяк.
Её губы терпкие, жгучие и очень мягкие, они пахнут дорогим алкоголем и шоколадом. Ирина чуть отстраняется от меня. Её глаза смеются.
— Все еще "Ирина Владимировна"? — спрашивает она.
— Надо проверить, — говорю я, и целую её снова.
Пить коньяк, целоваться и кормить друг друга конфетами приятно. Смешно, но я никогда не занимался с девушками ничем подобным. Либо сопливая романтика, либо секс. А это… это уютно… и забавно…
— Ира… Ириша… Ирэн… Ирусик… Иришка… — перечисляю я.
— Чем тебе не нравится просто "Ирина", — фыркает Скуратова.
— Ирина… Марина… слишком похоже, — заявляю я, — вдруг перепутаю…
— Ах ты… гаденыш! — Ирина кидает в меня подушкой, которую я ловлю на лету, — Да я эту Марину даже в горничные не взяла бы… дрянь мелкую… перепутает он… да ты меня до старости не забудешь… я лучший эпизод в твоей никчемной жизни…
— Ловлю на слове, — говорю я.
А потом нам становится не до разговоров.
Ирина не соврала. Она знала моё тело лучше, чем я сам. Руками, пальцами, языком, даже волосами и напряженными сосками она доводила меня до безумия, не позволяя войти в себя, а затем так же без остатка отдавалась, обхватив мои бедра своими ногами и вжимая меня в себя.
Первый раз я разрядился почти сразу, едва вошел в нее, но она снова и снова возбуждала меня, приводя в боевую готовность. Мы начали в гостиной, продолжили на кухне, куда пошли за второй бутылкой коньяка, и закончили в спальне уже под утро измотав друг друга до предела.
— Надеюсь, вы хорошо заплатили тем ребятам
— Каким?!
— Которые тебя в машину тащили. Одному я точно нос сломал, так что он премию заслужил.
Ирина чуть не подскакивает на кровати, уставившись на меня.
— О чем ты?!
— Ирин, если бы я не понял, что это подстава в жизни бы не стал в этом участвовать. Ты знаешь, что мой отец точно из за такой же ситуации сел на два года? Если бы знала — придумала что-то более оригинальное.
— Офигеть, — Ирина даже не пытается оправдываться, — вот мы прокололись…
— Ага, — по лицу Скуратовой я вижу, что кому-то сегодня утром серьезно достанется.
— А зачем ты тогда ввязался?! — продолжает выяснять она.
— Интересно же, к чему это все приведет, — нагло заявляю я, — вот как далеко мы зашли.
— Мы бы не зашли так далеко, если бы ты мне не понравился, — заявляет Ирина, — а так я совместила работу и удовольствие. И ты все таки врешь… ты конечно парень неглупый… но понял ты позднее… а в драку ты кинулся искренне.
— С чего ты взяла?
— Иначе ты не нес бы меня на руках.
Я вспомнил себя в этот момент, и понял, что Ирина права. А потом мы оба заснули.
Я проснулся в половине шестого, новая привычка, приобретенная в последние дни. Голова была на удивление свежей, после такой бурной ночи. Ирина спала, я вынырнул из под её руки, полюбовался еще раз на её безупречное тело, и пошел по дому собирать свою одежду.
Кодовый замок щелкнул за спиной, оставляя члена Совета Директоров МосТеха, доктора психологии Ирину Владимировну Скуратову спать в своем роскошном пустом особняке. С каждым шагом эта ночь казалась мне все более нереальной, я понимал, что сюда уже никогда не вернусь, но вместе с этим внутри росло и другое чувство.