От мечтаний его отвлекло едва заметное прикосновение. Кто-то или что-то щекотало его правую ногу. Кислый снова посмотрел на блондинку, но она стояла слишком далеко, чтобы прикасаться.
Что-то невидимое карабкалось по Витьковой ноге, деловито упираясь в кожу лапками и царапая её крохотными коготками. Это лёгкое прикосновение повергло Кислого в такой первобытный ужас, что он завопил, переходя почти на ультразвук:
— Убери ЭТО с меня! Сними… сними, сука!
— Вы еще даже не познакомились, — улыбнулась блондинка. — но это ненадолго.
Прикосновения переместились на живот, и Витька наконец УВИДЕЛ! По нему полз паук, огромный, чёрный с жёстким зелёным пушком. Он добрался до Витькиной груди и замер там, приподняв передние лапки словно приветствуя человека.
— Ы-ы-ыыыы! — гопник выгнулся что было сил в своих верёвках, пытаясь стряхнуть паука на землю.
Но тот только сильнее зацепился крючочками на лапках, и держался словно ковбой на норовистом бычке.
— Кто тебе подсказал, Витя? — голос блондинки был вкрадчивым и от него по-прежнему бежали мурашки, только теперь от ужаса, — Ты ведь долбоклюй, Витя… тупой гопник… урод… быдло… — она смаковала каждое слово, — ты не додумался бы сам прийти к Северьянову. Кто тебе подсказал?!
Кислый разрывался от страха и отвращения перед пауком, и боязни "большого человека". Если тут ему было просто жутко, то "большой человек" вполне мог прикопать болтливого пацана в пригородном леске. Витька представил его внимательные, "мёртвые" глаза и прошипел сквозь зубы:
— Иди нахуй!
— Враги партизанку поймали… раздели и стали пытать… — отчаянно фальшивя запела блондинка, — но девичьи губы шептали… — она замолчала, очевидно, забыв продолжение, — ты давай… поупирайся, Витя… мне же так только веселее… ты ещё не понял? Ты мой, Витя…
Щекотание стало сильнее. Оно появлялось то внизу, возле пяток, то под мышками, то, о ужас, прямо между ног. На живот вскарабкался второй паук, за ним третий. Они деловито прохаживались по распластанному телу Кислого, их мохнатые брюшки тёрлись о его кожу.
— Говори, Витя… кто? Кто на тебя вышел? Кто тебе подсказал, сученыш?
От блондинки пахло чем-то сладким и пряным. Она окутывала этим ароматом, совершенно ненормальным в холодном и сыром подземелье.
Один из паучков встряхнулся, приподнял брюшко, и вдруг ловко ввинтился Кислому прямо под кожу. Только что он сидел сверху и с довольным видом потирал мохнатые лапки, а теперь вместо него возник крупный бугор на теле.
Витька почувствовал, как мерзкая тварь шевелится внутри него, как ворочал лапками, пробивая себе путь. Бугор медленно двинулся наверх, вдоль груди. Остальные пауки повторили его жест, вот один из них полез внутрь, медленно, словно напоказ… второй…
Что-то сломалось в этот момент внутри Витька, и он завыл… низко… по-звериному.
— Арахнофобия, одна из самых распространённых у людей боязней, — явно процитировала кого-то Анна. — Она встречается у каждого десятого из мужчин, и у половины женщин. Это мне папа рассказывал, — пояснила она. — я в детстве тоже пауков боялась.
— Он умом не тронется? — на всякий случай переспросил я.
Не то, чтобы мне было жаль Кислого. Этот мудак, тронув мою семью, заслужил всё происходящее. Но самого главного, он ещё не сказал.
— Надеюсь, Фике удержит себя в руках, — с сомнением ответила Анна, — хотя она всегда была с лёгким прибабахом. Зато милая.
— Фике? — я удивился незнакомому имени.
— Так в Австрии называли Софию, — пояснила Анна, — сокращение такое, вроде нашей Софы или Сони. Мы с ней там и познакомились. В австрийском пансионате. Две русских девчонки на двести немок. Её родители разводились… делили яхты и заводы… не до неё им было. Ну а про моих ты знаешь.
Когда Анна предложила подключить к делу Софию Парс, я отнёсся к этому скептически. Но она уверяла, что доверяет "паучихе" как себе, и мне пришлось согласиться. Всё равно лучше идей не было.
Пойти набить Кислому морду? Отмудохать его, так чтобы не встал? Я, конечно, смогу. Даже шпану его, возможно, раскидаю, если всё удачно сложится. И что потом? Это, сидя на раёне, он рассуждает о пацанской чести. А так, накатает на меня заяву, и присяду я вслед за отцом.
"Яблочко от яблоньки" скажут в суде. Наследственность. Гены. Тем более к подобному исходу меня словно подталкивали.
Кислый ни за что не додумался бы до такой многоходовки. Сфабриковать доказательства, надавить на мать, зная, что так меня можно спровоцировать… Это было для него слишком сложно. Значит, ему подсказали. Кто? И главное, зачем?
По сути, у меня оставались два варианта. Решать вопрос кулаками, что наверняка выведет меня из игры. Или идти на переговоры, на которых мне тоже что-то предложат. И так и так — чистый проигрыш.
Идея Анны поначалу звучала бредово, но хотя бы давала шанс.
София к предстоящей операции отнеслась с восторгом. Не то, чтобы она настолько хотела нам помочь, скорее её артистичная натура требовала выхода, а это была прекрасная возможность блеснуть.
Блогерша, модель и начинающая певица вывалила на пол содержимое двух шифоньеров, и, вдохновенно носясь по квартире в одних прозрачных трусиках, принялась лепить образы себе и подруге.
На себя она тут же нацепила блондинистый легкомысленный паричок: "для контраста, свет и тьма, клёво же!".
Анне её шмотки оказались чуть тесноваты. Я с удовольствием обнаружил, что у чемпионки, при её атлетическом теле совсем немаленькая и прекрасной формы грудь. Бесстыдная в вирте, тут Анна, в отличие от Софии, немного стеснялась, что только прибавляло ей обаяния.
Я тем временем, проверив, что Шарлотта надёжно заперта в своём террариуме, уселся в кресло с кружкой кофе, любуясь грациозными телами. Злость потихоньку проходила, уступая чисто спортивному мандражу и азарту.
Похищение Кислого мне пришлось переждать за два квартала в непроходном, а потому почти всегда пустынном дворе-колодце. Спустя минут пятнадцать Мазератти заехала в арку, и мы перетащили бесчувственную тушку на заднее сиденье.
София заботливо уселась рядом и водрузила голову Кислого себе на колени. Если остановят — устал человек, отдыхает. Но перестраховка оказалась лишней. Гайцы в нашу сторону даже не посмотрели, и мы благополучно добрались до места.
— Полноценных капсул всего две, — предупредила Анна. — ещё два комплекта "наблюдательные", максимум, что могут — создать проекцию, вроде голограммы, без физического воздействия.
— Можно мне? Анхен, ну пожалуйстаа? — София сложила ладошки на груди и умоляюще округлила глаза, — я аккуратно… честно-честно… вы только подскажите, что спрашивать… он мне всё-всё расскажет… даже то, что забыл давно.
"Наблюдательные" комплекты были похожи на обычные очки виртуальной реальности. Мы с Анной сидели в гостиной на диване, в то же самое время перемещаясь в вирте словно безмолвные призраки с помощью перчаток-манипуляторов.
"Безмолвные", чтобы иметь возможность переговариваться в реале. А скоро мы стали ещё и невидимыми. Проекция выглядела убого, поэтому, обозначив наше присутствие и дав Кислому повод для размышлений, мы её отключили.
Когда бугор на груди у Кислого приоткрылся, брызнув тонкой струйкой крови, и из него показались любопытные паучьи лапки, ушлепок сломался.
Он говорил долго и охотно, перебивая сам себя, словно надеясь что все новые подробности его уродского существования остановят происходящее.
Кислый сознался в пяти случаях гоп-стопа: "только лох так лопатником светит", двух изнасилованиях: "она сама наш пивас тянула, а потом ломаться стала", и даже в одном убийства: "вроде тёплый был, мы его листвой прикопали, чтоб дворник нашёл".
Сознался он и в ночном нападении, когда я получил по голове кастетом, что меня совсем не удивило. Всю его исповедь тщательно фиксировала 3D камера в игре, пригодится на всякий случай. Интереснее всего было другое. Ещё позавчера с Кислым встретился "большой человек", которой очень интересовался, знает ли Витек меня, и имеет ли выходы на мою семью.
А сегодня днём Кислый получил телефон с фальшивыми скринами и задание, показать их моей семье и максимально напугать родителей, переживших девяностые и помнивших бандитский беспредел, чтобы заставить меня пойти на переговоры.
Он и визит моих подруг воспринял как награду за удачно проведённую операцию.
— Кто он, сученыш? — прошипела ему в ухо София. — Говори, как его имя!
Паук, стоя на груди у Кислого сердито покачал лапками, словно подтверждая слова блондинки.
— Слонимский… Модест Слонимский… у него клубешник в центре… и половина эскорта в городе под ним ходит… это он всё!
Шило! Все таки это он. Я думал, что уши растут от правления МосТеха и неизвестного мне теневого игрока, но всё оказалось куда банальнее.
Шило решил подстраховаться, а может, просто обиделся на мою наглость, и захотел, чтоб я сам на коленках приполз просить с ним союза. Ещё бы, ведь он перед этим великодушно решил бы все мои проблемы в реальном мире. Проблемы, которые сам перед этим и создал.
София тоже поняла, что разговор окончен. Если до откровений Кислого она скорее изображала психопатку из малобюджетного триллера, то сейчас её лицо стало просто злым.
Моя совесть тоже спала крепким сном. Я и до сегодняшнего дня знал, что одноклассник Витек вырос в морального урода, а сейчас убедился, что для такого все средства хороши.
— Тебе понравились паучки? — София издевательски улыбнулась и, не дожидаясь ответа, продолжила, — тогда позволь познакомить тебя с их мамой!
В камере появился новый звук. Если раньше это было шуршание десятков маленьких лапок, чуть похожее на шелест листвы, то теперь скорее уверенное поскрипывание мощного хитинового панциря.
Над плитой, к которой был привязан Кислый, появилась паучья лапа. Она была чёрной, мохнатой, а ещё очень большой. В обхвате не меньше моей руки. Кислый тоже увидел её и затаился, кажется, он даже перестал дышать от ужаса.