— Давайте лучше сотрудничать, — предложила Эмили, — тогда я обещаю приложить все силы, чтобы скандал вас не затронул.
Анне хотелось знать, что именно Эмили подразумевает под «сотрудничеством».
— Притворитесь, что вы не знаете, кто я и что я на самом деле здесь делаю. Дайте мне еще немного времени. Только до начала января.
Никто, кроме Анны, не знал, что их сотрудница вовсе не журналист-стажер из Школы журналистики в Стокгольме. И никто не должен был знать, что ей стало об этом известно.
И теперь, сидя за одним столиком с Вероникой и Евой, Анна не могла об этом не думать. Ева много лет проработала в редакции и наверняка перевидала на своем веку множество стажеров. Как же Эмили удалось ее обмануть?
Ева выглядела вполне здоровой, но, по ее словам, это была лишь видимость. Она занималась по какой-то восстановительной программе и регулярно получала задания от КПТ-психолога[7]. И сегодняшний вечер тоже можно было считать ее заданием: постепенно привыкать к обычной жизни, встречаясь с коллегами по работе. Ева хихикала и вслух рассуждала о том, касается ли это также походов в ресторан и распития вина?
Они быстро прикончили первую бутылку, а когда принесли еду, то заказали еще одну. Анна вовсе не собиралась напиваться, все как-то само собой получилось, и вскоре она почувствовала, как вино ударило ей в голову. С Евой и Вероникой, кажется, произошло то же самое. Они громко хихикали, и их глаза пьяно блестели. Вскоре разговор перекинулся на работу.
— Вероника рассказала мне, как Диана нагло обвинила тебя в нежелании нанимать временных сотрудников. Ну, до тебя наконец дошло, что она за человек? Что она совсем свихнулась? — спросила Ева.
Анна секунду поколебалась. Она так привыкла защищать Диану и делать вид, что так и должно быть, что сейчас ей стоило большого труда согласиться со словами Евы. Анна сделала глоток вина и решила, что больше не обязана проявлять лояльность к Диане. Доверие к ней раз и навсегда потеряно. К тому же скоро Эмили все равно выведет ее на чистую воду.
— Да, ты права — она действительно ведет себя глупо. Единственная ее обязанность следить за тем, чтобы журнал был у всех на слуху и на виду.
— Вопрос в том, кто больше на слуху и на виду — журнал или она сама? — заметила Вероника.
— По мне, так это еще не самое страшное. Гораздо хуже то, как она обращается с сотрудниками, — заявила раскрасневшаяся Ева. — Несмотря на всю свою незаменимость, она не имеет права так себя вести. — Ева говорила с таким жаром, что покраснела даже кожа ее декольте. Она почесала его, и на пунцовой коже проступили белые следы от ногтей.
— А что обо всем этом думает Харриет? Она хоть понимает ситуацию?
— Харриет! — фыркнула Вероника. — Так ведь именно по вине Харриет мы оказались в этой заднице. Это же она назначила Диану главным редактором!
— Но это только потому, что она обладает определенным влиянием, — сказала Анна, подняв брови. — Сейчас другие времена, имя Дианы само по себе бренд.
— Влиянием? Она что, не могла влиять на читателей через свой блог? — спросила Вероника и налила себе еще бокал вина. — Что значит «влиятельный человек»? — спросила она, сделав несколько глотков. — Нет, ну правда, ответьте мне!
И они увязли в долгой и бесполезной дискуссии на тему упадка массмедиа и торжества культуры самолюбования, насаждаемой Instagram, благодаря которому вдруг стало нормой выкладывать в сети свои полуголые фотки, делать дакфейс и трясти сиськами на камеру.
— Вы видели ее страницу? — Вероника выложила на стол мобильник и, зайдя на страницу Дианы, промотала ее вниз, возмущенно шевеля пальцем.
— Ну и что это такое?
И она показала снимок, который Диана выложила этим утром. На нем был изображен завтрак в постели. Льющийся сбоку свет — должно быть, из какого-то большого окна. Диана сидела на сиреневом покрывале. Ее голова была слегка опущена, и волосы падали ей на лицо, словно завеса. Тело облачено в тончайший пеньюар из шелка цвета слоновой кости. Перед ней был поднос с завтраком, на котором стояли стакан сока или смузи, чашка черного кофе и блюдо с чиа-пудингом, украшенным ломтиками манго. Рядом с подносом лежала книга. Анна узнала в ней один из бестселлеров, вошедших в шортлист газеты DN.
Под снимком шла надпись на английском: «A beautiful morning with healthy breakfast and meditation. Be kind to yourself and you will be kind to the world[8]. #lovemylife #morning #breakfast #namaste». Слова сопровождались звездочками и смешными рожицами с умоляюще сложенными ручками. Снимок успел собрать больше двадцати тысяч лайков и получил пятьдесят три комментария.
— Ну, и что это, по-вашему? — Ева повторила вопрос Вероники. — Вы можете мне это объяснить? Это — настоящее?
— Очевидно, в наше время так и должно быть, — заметила Анна.
Вероника яростно затрясла головой:
— Да это просто уму непостижимо! Иногда мне кажется, что Харриет сделала Диану главным редактором, только чтобы отомстить Сузанне.
— Что ты хочешь этим сказать? — удивилась Анна. — Сузанна же лежит в больнице.
— Сейчас-то да. Но вот когда она была еще в коме, никто же не знал, что будет дальше. Ну ладно, пусть это не месть, но я знаю, что Сузанна недолюбливала Харриет.
Ева кивнула:
— Это было заметно. Они никогда ни о чем не могли договориться.
— Но почему же? — не выдержала Анна.
— Они конкурировали. Всегда. Понимаешь, что это значит? Сузанна была королевой журнала, а потом получила себе в начальницы Харриет. А Сузанна не тот человек, который будет терпеть начальников. Особенно таких, как Харриет.
Вероника объяснила Анне, что обе женщины сделали успешную карьеру в сфере СМИ. Сузанна, отрытая и экстравагантная Королева Глянца, которая работала во множестве успешных изданий и в итоге возглавила самый известный в Швеции журнал для женщин Suzanna. И Харриет, холодная классическая бизнесвумен, которая тем не менее сумела забраться на самую вершину издательства.
— В этом отношении они довольно похожи, но с другой стороны — полные противоположности друг другу, — объясняла Вероника. — Сузанна родилась в простой семье, в шестнадцать лет бросила школу и устроилась работать в местную газетенку. В то время как Харриет происходит из хорошей семьи ученых и академиков и имеет дипломы Школы бизнеса и Школы журналистики. — Она сделала глоток вина и продолжила: — Ведьма-аристократка. Так ее за глаза называла Сузанна. Она считала Харриет пленником письменного стола, говорила, что та никогда не бывает на свежем воздухе, а реальный мир видит только из окна. А еще, — тут Вероника весело им подмигнула, — Сузанна говорила, что Харриет создает журналы разумом, в то время как она — сердцем и вагиной, — сказала Вероника и громко захохотала. — Да, Сузанна позволяла себе неприличные шуточки, но это только придавало ей дополнительный шарм. Я помню, как однажды, когда она по-настоящему разозлилась, она сказала, что лучше умрет, чем будет иметь такого начальника, как Харриет.
— Так оно почти и случилось, — вздохнула Ева.
За столиком сразу стало тихо. Вероника кивнула и уставилась в свой бокал. Когда в ее глазах отразился свет, Анна увидела, что они блестят от слез.
Глава двадцать пятая
Анну разбудил кислый привкус во рту. Тяжелое красное вино и обильно приправленные специями блюда просились наружу. Она сглотнула соленую слюну и легла на бок. Зажмурилась, тщетно пытаясь поймать ускользающий сон. Ее хватило на несколько секунд, после чего мочевой пузырь решительно напомнил о себе, и, вскочив, она помчалась в туалет.
Она так замерзла, что, забираясь обратно в постель, слышала, как стучат зубы. Анна натянула одеяло до самого подбородка. От волос слабо пахло сигаретным дымом. Она что, курила вчера? Когда же она вернулась домой? И каким образом?
— Ну что, проснулась?
Анна опустила одеяло и увидела стоящего в дверях Матиаса. Брови нахмурены, а у рта залегла суровая складка, которая всегда появлялась, когда муж был зол или чем-то возмущен.
— Сколько сейчас времени? — прохрипела она.
— Скоро десять.
— Ой, как я долго… в смысле, в котором часу я вернулась вчера домой?
— Не знаю, я пытался не заснуть, пока ждал тебя с Тесс.
— Тесс?
Анна кое-как села на постели. От сорочки пахнуло чем-то затхлым. За окном светило бледное зимнее солнце, лишний раз подчеркивая ее, Анны, убогость.
Матиас скрестил на груди руки.
— Да, она тоже вчера была на вечеринке.
— И когда же она вернулась домой?
— Около двух, я думаю.
— Но ей же только четырнадцать!
— И что я, по-твоему, должен делать? Радуйся, что она вообще пришла домой.
Голос Матиаса звучал сурово, от мирного тона не осталось и следа. Анна потерла руками лицо. Она поняла, что разговор вот-вот повернет не в то русло.
— Ладно, — сказала она.
— Ты считаешь, я должен делать больше? Ты же сама где-то всю ночь гуляла и пьянствовала.
— Мне что, нельзя никуда сходить с коллегами?
Матиас ударил рукой по косяку.
— А я это разве говорил?
— Ты чего такой злой? — спросила Анна и подтянула к себе коленки. — Ты же не возражал, когда я сказала, что иду в ресторан.
— Я не думал, что ты притащишься домой в таком состоянии, да еще на рассвете. Ты могла хотя бы проверить мобильник. Я пытался до тебя дозвониться, потому что мне не удавалось связаться с Тесс.
— Но теперь-то она дома?
— Да, но я все равно переживаю. Мне как-то не по себе оттого, что вы с дочерью шляетесь где-то по ночам.
Как же голова раскалывается… Анна зажмурилась.
— Да, она и твоя дочь тоже, — продолжал нудить Матиас. — Может, ты забыла об этом?
— Нет, не забыла, — прошептала она.
— Мы же договорились уделять Тесс больше внимания, особенно теперь, когда у нее явно не все в порядке.
— Но тогда зачем ты ей позволил вчера уйти из дома на ночь глядя?