Подобное состояние помогало мне легче пережить экстремальную ситуацию. А сейчас – экстремальнее некуда. Ничего, я что-нибудь придумаю, вывернусь.
Потихоньку начали просыпаться охранники, таращились друг на друга, на меня, краснели-бледнели, долго разминали затекшие в неудобных позах тела, пили минералку из бутылок. Я решила не вдаваться в подробности и не говорить им, что отлучалась.
– Это ж вы чего такого нажрались, что вас сморило?
– Так это... жарко ведь, – вяло отбивался старший – Андрей. – Обморок, что ли...
– Ага, и у джипа обморок – аж колесо вынесло, – бросил Никита, осматривая пробитое колесо. – Что было-то, Александра Ефимовна?
– Обморок от перегрева, – буркнула я. – Кондиционер зачем в машине? Такая жара, а мы экономим.
– Так, ну а колесо-то кто нам прострелил? – не унимался Никита, доставая из багажника запаску.
– А его прострелили? – Я сделала большие глаза, хотя внутри кляла дотошного охранника-водителя за его наблюдательность.
– Ну, так сами гляньте, поди, пулевое отверстие отличите от простой пробоины?
Черт... Я сделала вид, что рассматриваю пробитое колесо, и лихорадочно придумывала, что бы такое сказать.
– Да брось ты, Никс, – отмахнулся Андрей. – По такой жаре – за не фиг делать могло само...
– Ты больной? Я десять лет за рулем – первый раз такое вижу! – ощетинился Никита. – И пуля вон, в колесе-то! Прикажешь думать, что колесо само решило застрелиться?
– Так, все! Устроили корриду! – пресекла я. – Меняйте колесо, и поехали – я сейчас просто умру тут.
Пока Никита, бурча, менял колесо, отмахиваясь от помощи Андрея и Володи, я отошла в тень большого дерева, села на траву и задумалась. Как я теперь буду жить с таким грузом? А самое главное – как мне избавиться от него? Как сделать, чтобы никто не пострадал? Мысль о том, что над мужем теперь постоянно занесен меч, если выражаться его же языком, а отвести зажавшую этот меч руку я не в состоянии, потому что не знаю, от кого конкретно она исходит, приводила меня в унылый ужас. Страшно жить, зная, что один твой неверный шаг в любой момент оборвет жизнь любимого человека. Как мне теперь вести себя? Акела – чуткий, он мгновенно уловит любую фальшь в голосе, и тогда мне несдобровать. Черт...
Я стукнула себя по колену левой ноги и выругалась вполголоса. И ведь даже не с кем посоветоваться – ни папа, ни Семен для этого, совершенно очевидно, не годились. Кроме того, отношения с братом после отъезда Бесо и моего с ним телефонного разговора стали какими-то... скажем так, слегка натянутыми и весьма прохладными. Я не настолько уж доверяла мнению Бесо, но и в том, что он не станет зря наговаривать на человека, была уверена. В общем, получилась такая своеобразная «вилка», когда не верить не можешь, но и верить душа не лежит. Придется выкручиваться самой, главное – не переиграть и не заиграться совсем.
Дома, к счастью, еще никого не было. Я ушла в душ, смыла с себя всю сегодняшнюю грязь – и буквальную, и метафорическую – и уселась на балконе за столиком с чашкой чая и сигаретой. Интересно, кто приедет первым – отец или муж? Они крайне редко возвращались домой вместе. Папа, хоть и окончательно, казалось бы, принял Акелу после случая с Рамзесом и Бесо, все-таки держался с ним суховато и слегка отстраненно, хотя, оставаясь наедине со мной, говорил о нем только хорошо и в исключительно уважительном тоне.
Вернулись они, к моему огромному удивлению, вместе, даже почему-то на одной машине, и оба взвинченные и взбудораженные. Ну, для папы это не было удивительным, но вот Сашка... Когда он выбрался из-за руля своего джипа, я удивилась, какое выражение лица при этом было у моего обычно спокойного и малоэмоционального мужа. Казалось, что сейчас он готов разорвать любого, кто попадется ему под руку.
Раздумывая, подойти ближе или все-таки не стоит в целях самосохранения, я замешкалась на крыльце, где курила перед этим, выслушивая сетования на жару присевшей отдохнуть Гали. И кстати – потому что муж мой в этот самый момент выдал увесистого пинкаря подскочившему к нему кобелю, спущенному с цепи кем-то из охраны. Пес завертелся на месте с визгом и, обиженно поджав хвост, уполз в будку. Однако...
– Что-то не в духе сегодня Александр Михайлович, – заметила Галя шепотом.
– Да уж...
Отец прошел мимо нас так, словно крыльцо было пусто, а Сашка на ходу чмокнул меня в макушку, но не остановился и не сказал ни слова. Это насторожило меня еще сильнее, чем пинок, отвешенный собаке. Что-то опять случилось...
Я направилась к папиному охраннику и, дернув за рукав, кивнула в сторону ворот гаража:
– Пройдемся?
Тот подчинился, и мы вошли в полутемное просторное помещение. Зайдя за «воровайку», припаркованную в самом углу, я развернулась и выпалила:
– Ну, рассказывай.
Охранник вывалил глазищи:
– Не понял... что рассказывать-то?
– Как что? С какой балды вернулись на Акелиной тачке? Где «мерин»?
– Менты забрали.
– Че-е-его?! Как это?!
– Так водилу-то наглухо... – И он осекся, прикрыв рот ладонью – понял, что сболтнул лишнего, о чем, видимо, говорить было не велено. – Александра Ефимовна, вы только это... никому, ладно?
– Ладно-ладно, никому, – нетерпеливо перебила я, чувствуя зуд в ладонях. – Где, когда, как?
Охранник мялся. Было видно, что информацией делиться ему явно не велели, но, сказавши уже «а», не сказать «б» он уже не мог.
– Да возле банка прямо. Только сели... вдруг бах! – стекло заднее вдребезги, водила башкой в руль...
– А должен был башкой в переднее сиденье отец, – машинально закончила я, представив картину. Папа всегда садился только в затылок водителю, никогда не ездил на первом сиденье или за сиденьем телохранителя.
– Ну, да. Я тоже сразу так подумал – ведь Ефим Иосифович никогда...
– Постоянство не всегда полезно... как же вышло?
– А вышло, что ручку он уронил на пол, как раз под мое сиденье закатилась, ну, вот и полез доставать, а тут – хлоп!
Вот так... случайность – упавшая ручка, «Паркер» с золотым пером, подаренный папе дядей Моней, спасла отцу жизнь. Вроде бы мелочь, глупость, стечение обстоятельств – а вот поди ж ты...
– Ну, дальше?
– А дальше... дальше менты, Акела в роли Пуаро, машину забрали, труп в морг увезли. Всю обратную дорогу перебирали, кто мог.
– До чего додумались? – продолжала я выуживать информацию, которую на досуге еще раз прокручу в голове и сделаю собственные выводы.
– Да вроде как и ни до чего.
– Ну да? Никаких имен-кличек-явок?
– Никаких, я б запомнил.
Я чувствовала, что он говорит правду – даже если отец и муж строили какие-то догадки, то имена основных подозреваемых вряд ли прозвучали бы в машине в присутствии телохранителя.
У меня подозреваемых на этот раз, увы, не имелось. Если раньше я могла бы списать все подобные ситуации на Рамзеса, то теперь он был мертв, а других желающих я поименно не знала, хотя не сомневалась, что их достаточно. В свое время папа многим перешел дорогу и многих оставил, что называется, «без штанов». Придется опять вынюхивать самостоятельно, потому что отец и Сашка явно обсудят это между собой – где еще им сделать это, как не дома!
Я отпустила папиного охранника отдыхать и пошла в дом. В кухне, кроме Гали, заправлявшей салат в большой миске, никого не было.
– Тебе помочь, Галочка?
– Нет, что ты, не нужно, я уже управилась, – откликнулась она, убирая банку со специями в навесной шкаф. – Ты иди, за стол садись, я сейчас...
– Отец там? – Я кивнула в сторону гостиной.
– Нет еще. Велел попозже сегодня подавать, видишь же – задержались они. Иди, Сашенька, не крутись тут.
Я побрела в гостиную, уселась за накрытый стол и, взяв из хлебницы горбушку французского багета, принялась задумчиво грызть, прокручивая в голове разговор с папиным охранником. Выходило, что стрелял снайпер – один выстрел, пришедшийся точно в затылок водителя. Обычные отморозки предпочитают «калашников» и превращают машину в решето вместе со всеми, кто в ней оказывается. Так что никаких случайностей тут быть не могло – операцию планировали. Вопрос в другом – откуда стреляли. Банк находится в довольно людном и оживленном месте, и это плохо – затеряться в толпе не составило труда. Не исключено даже, что стрелявший мог постоять среди зевак, явно собравшихся вокруг машины до приезда милиции. Следовательно, он видел, что работа не выполнена, и это хуже всего.
Мои размышления были прерваны появлением отца, а следом за ним – Акелы. Они уселись за стол и оба, как сговорившись, уставились на меня.
– Вы чего? – удивилась я.
– А снайпер-то существует, – изрек отец. – Сам лично убедился. Может, и Рамзеса не ты?
– А тебе как больше хочется? – Моя гордость была уязвлена так, что сильнее уже невозможно.
– Мне хочется, чтобы ты не занималась этой байдой! – Отец чуть повысил голос. – Мне хочется, чтобы хоть за тебя не приходилось переживать!
– А чего тебе переживать?
– Почему у твоего «мерина» на левом переднем колесе стоит запаска? – вклинился Сашка, и я похолодела – Никита не сменил колесо, так и ездил на запаске! Вот урод...
– Я его вожу, что ли?
– Ты в нем ездишь. Что случилось с колесом и почему я не могу найти родное?
– Саш, откуда я знаю?
Внезапно отец шарахнул по столу кулаком, и я вздрогнула, хотя Акела при этом даже бровью не дернул.
– Ты когда перестанешь думать, что умнее нас обоих?!
– Больно мне надо! Что ты кричишь, тебе нельзя нервничать...
– Так не вынуждай меня!
– Пап, ну, рвануло колесо на жаре, когда ехали из города – что криминального? – Я старалась говорить как можно убедительнее, но видела, что они оба мне не верят.
– Допустим. Где поврежденное колесо?
– А на шиномонтажку не мог Никита увезти? – разозлилась я. – Не приходила вам в голову такая простая вещь? Взяли моду – допросы устраивать!
Муж встал и подошел ко мне, положил руки на плечи и чуть сжал: