– Нет никакой проблемы с заявлением. – Турецкий встал. – Проблема в том, что кто-то пытается давить на следствие.
– Хорошо, я все понял. Я наведу справки. И если вдруг… можете рассчитывать.
– Я же говорил, он полный ноль, – сказал Реддвей, когда они вышли на улицу. – Ты надеешься, он побежит к боссу, а Чеботарев, если он стоит за этим, прикажет тебя еще раз припугнуть и таким образом выдаст себя? По-твоему, Чеботарев такой идиот? Или у тебя есть информация, что Кржижановский по-тихому работает на кого-то еще?
– Нет у меня никакой информации. – Турецкий поморщился. – Откуда, спрашивается, она у меня возьмется? Это ты читал агентурную справку на Чеботарева и его окружение, вот и просвети соратника.
Реддвей махнул рукой:
– А-а, какая там справка… – Он запнулся на полуслове. – Смотри! В конце квартала! Это же Джеффри с тем типом! С американцем, который сидел у Кржижановского!
Турецкий успел заметить только полу желтого пальто, «американский специалист» свернул в Архангельский переулок по направлению к Чистым прудам.
Турецкий с Реддвеем кинулись следом и с разгону налетели на них – они стояли прямо за углом. Увидев Реддвея, Симпсон отпрянул от собеседника, очень удивился, во всяком случае артистично сделал вид, даже выронил ручку, которую держал в руках. Ручка провалилась в решетку водослива.
Турецкий кивнул Реддвею на Симпсона, взял под руку американца в желтом пальто, предъявил удостоверение и отвел в сторону.
– Черный. – Он показал Турецкому американский паспорт и регистрационные документы.
Руки у него сильно дрожали. Интересно, с перепугу или с похмелья, подумал Турецкий. Кажется, у Кржижановского в кабинете с руками у него вроде все было в порядке.
– Я постоянно работаю в Москве, – добавил Черный. – Я имиджмейкер.
– С Чеботаревым давно сотрудничаете? – спросил Турецкий, возвращая документы.
– Несколько дней. Меня пригласили уже после покушения. Собственно, с Чеботаревым я ни разу не общался, только с Кржижановским.
– Понятно. А кто этот человек, с которым вы только что разговаривали?
– Случайный прохожий, никогда раньше его не видел.
– Случайный прохожий?
– Да.
– О чем вы с ним говорили?
Черный пришел в себя, руки перестали дрожать, Турецкому показалось, что даже лицо у него порозовело.
– Позвольте полюбопытствовать, почему это вас интересует? – спросил он с вызовом.
– Я веду дело о покушении на убийство Чеботарева, – Турецкий постарался придать голосу максимально вежливое выражение, – и во избежание ненужных формальностей просил бы ответить на мои вопросы прямо сейчас. Обещаю не задерживать вас более десяти минут, я сам очень спешу. Если хотите, могу вас подвезти.
– Спасибо, я пройдусь пешком, – ответил Черный так же холодно – вежливость Турецкого не произвела на него впечатления.
– Как хотите. Так о чем вы говорили с этим случайным прохожим?
– Господин Турецкий! Насколько я понимаю, я не являюсь ни подозреваемым, ни свидетелем по делу Чеботарева. И с кем я встречаюсь на улице ли, дома ли, где угодно, вас совершенно не касается. Это во-первых. Во-вторых, я американский гражданин, и достаточно обеспеченный: можете не сомневаться, мне хватит денег на самого дорогого вашего столичного адвоката. Так что оставьте ваши фокусы для кого-нибудь другого, если не хотите со мной судиться и возмещать моральный ущерб. Желаете что-нибудь узнать без соблюдения формальностей – потрудитесь объяснить причину своего интереса, я, как законопослушный гражданин, всегда готов пойти навстречу властям. Только не советую меня обманывать.
– По-моему, я не давал повода заподозрить меня в намерении солгать вам или нарушить ваши гражданские права. А вот вы, похоже, стараетесь ввести меня в заблуждение. – Турецкий пристально посмотрел Черному в глаза, но у того они были неподвижны, как у змеи, и абсолютно ничего не выражали. – Скажите, какова, по-вашему, вероятность двум американцам, имеющим к Чеботареву самое непосредственное отношение, встретиться в Москве случайно?
– Смотря в каком месте встретиться – Москва большая. Где-нибудь в метро, согласен, очень малая вероятность, хотя и отличная от нуля. Но не забывайте, что мы с вами не где-нибудь, а напротив чеботаревского офиса. И вы, кстати, не объяснили, почему вас так заинтересовал этот американец. Он подозреваемый номер один? Знаменитый международный террорист?
– Скорее, наоборот.
Черный вяло улыбнулся:
– Простите, если я вас чем-то оскорбил, но тогда это просто недоразумение! Он спросил дорогу, вот и все.
– Куда именно? – уточнил Турецкий.
– Мы не успели объясниться, он только сказал, что плохо ориентируется в Москве, и в этот момент подоспели вы с вашим напарником. Я же вам говорю, произошло недоразумение! Еще раз простите, мне необходимо остаться одному и сосредоточиться. – Секунду подумав, он добавил: – На всякий случай оставьте свой телефон, а если захотите со мной связаться – звоните. – Черный протянул Турецкому визитку. – Лучше по сотовому, найдете наверняка.
Турецкий отпустил Черного, также вручив ему визитку (на всякий случай), и еще минут пять топтался на месте. К Реддвею с Симпсоном он подходить не хотел, чтобы не мешать разговору. Наконец Симпсон ушел.
– Ну? – первым спросил Турецкий.
– Облажались! – Реддвей в сердцах сплюнул. – Нужно было проследить из машины и послушать, о чем они говорили. А так Джеффри вывернулся: уверяет, что вышел прогуляться по Москве, решил посмотреть на офис Чеботарева, а у этого типа хотел узнать, как отсюда добраться пешком до американского посольства.
– Проследишь тут на машине! – пробурчал Турецкий. – От стоянки до угла ползли бы полчаса, и ни фига не услышали бы – можно подумать, у меня в бардачке завалялся телескопический микрофон… До американского посольства, значит? Однако не ближний свет! Чего же они оба так перепугались, когда нас увидели?! Джеффри даже ручку выронил от неожиданности.
– Какую ручку? – удивился Реддвей.
– Обыкновенную, алюминиевого цвета, – напомнил Турецкий, – вот сюда, в решетку и уронил.
Реддвей расстелил на асфальте возле водослива носовой платок и стал на колени.
– Ты что делаешь? – оторопел Турецкий.
– Помогай.
Турецкий пожал плечами и тоже достал платок и пристроился с другой стороны. Но внизу было слишком темно, пришлось сходить в машину за фонариком.
– Вижу! – Реддвей поднялся и озабоченно поковырял стальную решетку носком ботинка. – Ручку нужно достать. Один из наших, как это… прибамбасов, правильно сказал?
– Правильно. А что за прибамбас?
– В ней шприц с ядом или со снотворным.
– Сторожи! – фыркнул Турецкий и опять отправился к машине – за монтировкой.
Решетка поддалась сравнительно легко, но в самый последний момент откуда-то из недр водостока набежала волна и злополучную ручку унесло.
– Fuck! – Реддвей пнул пятидесятикилограммовую железку, так что она отлетела чуть ли не на метр, и, не сказав больше ни слова, пошел к машине. Турецкому пришлось восстанавливать гидротехническое сооружение в одиночку.
– К товарищам в штатском? – спросил он, справившись с работой. – Или пропустим по бокалу пивка для успокоения нервов? Железные нервы нам сейчас понадобятся, я уже чувствую.
– Fuck! – ответил Реддвей и отвернулся к окну.
– Ну раз ты абсолютно спокоен, поехали сразу на Лубянку, пиво – после. Кстати, а чем твой Джеффри вообще занимается? На совещания он с тобой не ходит, водку с нами не пьет…
– Он не мой, – отрезал Реддвей. – А занимается он тем, что шпионит за мной и строчит пасквили начальству.
По дороге он позвонил Грязнову и попросил срочно выслать бригаду оперативников на поиски симпсоновской авторучки.
– Ты издеваешься?! – завелся Грязнов, не дослушав до конца его объяснения. – Ты хочешь, чтобы я приказал перекопать целый район из-за какой-то дурацкой канцелярской принадлежности?!
– Зачем обязательно перекапывать, есть же наверняка люки, не знаю… отстойные колодцы, – попытался урезонить его Турецкий.
– Какие колодцы! Ты с луны свалился?! Коммуникациям по двести – триста лет! Я должен посылать народ ползать по всем канализационным трубам на Чистых прудах? Думаешь, у меня в штате есть взвод дюймовочек?!
– Ладно. – Турецкий решил, что этот разговор лучше временно отложить. – Что с владельцем «Жигулей»?
– Устанавливаем…
14 сентября, 13.30
На Лубянке их встретил Юранов. Он дипломатично улыбался и интересовался впечатлениями Реддвея от осмотра достопримечательностей столицы.
– Я в восторге, – сказал Реддвей сухо в ответ на продолжительные домогательства.
В кабинете Юранов извлек из сейфа и вручил им неправдоподобно тонкую папку с делом Апраксина, а сам уселся напротив, провожая глазами каждое движение Реддвея. Турецкого его поведение раздражало, он едва сдерживался, не в силах сосредоточиться на бумагах. Даже не глядя на Юранова, он постоянно помнил, что тот на него смотрит, и ни о чем больше думать уже не мог. Реддвею же, похоже, было все равно.
– Угостите кофе или чаем? – не выдержал Турецкий. Пить ему не хотелось, хотелось, чтобы Юранов отвернулся.
– Да, конечно. – Юранов, не вставая с места, достал из тумбы стола кофеварку, включил и поставил рядом с собой.
Ознакомление с материалами фээсбэшного следствия вместе с перерывом на чаепитие заняло около сорока минут. Практически ничего нового и существенного, о чем Юранов не упоминал бы при первой встрече, в деле не содержалось: заключение судмедэксперта на десять страниц, длиннее, чем о смерти Сталина, протоколы допросов персонала гостиницы – никто не заметил в поведении Апраксина ничего странного и подозрительного, подробнейшая опись вещей, обнаруженных в номере, вплоть до количества окурков в пепельнице, экспертиза микрочастиц кокаина, найденных на столе. Единственная свежая деталь – протоколы допросов сотрудников Министерства финансов, принимавших участие в заседании комиссии по внешним долгам, на котором присутствовал Апраксин за несколько часов до смерти. Никто так и не смог вспомнить, имел ли он при себе черный кейс для документов, с которым вылетел из Нью-Йорка и который при осмотре гостиничного номера обнаружен не был. В общем, документы как бы