Перестав отгораживаться от обилия эмоций, Лорен ощутила себя более настоящей. Ведь, несмотря на неизлечимую болезнь, она не перестала быть обычным человеком.
ИЛФ принес с собой новые реалии. Лорен научилась тщательно планировать свой день, чтобы не тратить слишком много энергии и избежать рецидива. Они поставили в душ симпатичную деревянную скамеечку и поручень на случай внезапной слабости или головокружения. Джош подарил ей стильную кожаную сумку для кислородного баллончика. Пусть Лорен пользовалась им не каждый день, но ей нравилось, что даже при наличии пластиковой канюли в носу по виду сумки нельзя было сказать, что внутри медицинское устройство.
Теперь ходить пешком на работу по крутой Колледж-хилл Лорен уже не могла, но в обеденный перерыв, чтобы держать себя в форме, выходила прогуляться по кампусу Брауновского университета. Обычно в компании бойкой, забавной Луизы или весельчака Сантино, у которого всегда были наготове невероятные истории о его пассиях. К примеру, однажды он познакомился с женщиной, а когда пришел к ней в квартиру, обнаружил, что его фотографии приклеены скотчем к холодильнику. Другая предложила ему в качестве прелюдии смазать воском ее женские прелести. Для них состояние Лорен, как и для большинства людей, с кем она часто общалась, стало нормой (хотя Лори Канторе вела себя так, будто Лорен раздавала проказу в подарочной упаковке).
Великий и Благодетельный Брюс заказал в комнату отдыха кровать и повесил табличку с надписью: «Отвалите на хрен, Лорен спит» – на случай, если ей захочется вздремнуть. Лори Канторе тут же подала жалобу. Брюс вызвал ее и Лорен к себе в кабинет и в присутствии обеих демонстративно отправил жалобу в шредер. Милый, милый Брюс.
Несколько раз в неделю они с Сарой и Асмой посещали занятия йогой для начинающих, которые отлично помогали поддерживать мышцы в тонусе, что, в свою очередь, способствовало насыщению легких кислородом. Пару раз в месяц Лорен ходила куда-нибудь с друзьями или сестрой и по меньшей мере раз в неделю виделась с мамой и Стефани. По крайней мере, планировала эти встречи, не зная, сколько еще продлится нормальная жизнь и не придется ли из-за очередной сезонной вспышки гриппа несколько месяцев проторчать дома.
По четвергам сестра приводила Себастьяна, и они сидели с ребенком, чтобы Джен и Дариус могли куда-нибудь выбраться вдвоем. Лорен нравились эти вечера. Себастьян часто задавал нелепые вопросы о том, как вода попадает в ванну, спят ли слоны в гнездах и можно ли ему остаться у них на девять или семнадцать дней подряд. Он засыпал в их постели, и Лорен с Джошем, лежа по бокам, притворялись, что смотрят фильм, но на самом деле любовались безупречной кожей, длинными ресничками, курчавыми волосиками и милыми ручками малыша. Их сильно печалила невозможность иметь собственных детей, но этой темы они не касались. Лишь порой, когда по щекам Лорен скатывалось несколько слезинок, Джош утирал их и говорил ей о своей любви.
Медицинские процедуры превратились в привычную рутину: дыхательная терапия, включающая в себя пыхтение, сжатие губ, диафрагмальное дыхание и ее «любимое» – выталкивание слизи, на деле столь же отвратительное, как и название; проверки функциональной способности легких; анализы крови и прочие обследования, целью которых было сохранение стабильности. Пространство легких, пораженное фиброзом и рубцами, пропало безвозвратно, и всякий раз, как она подхватывала пневмонию, врач предупреждал, что оно немного увеличивается.
Между тем Джош вел себя… потрясающе. Он был спокойным, заботливым, забавным, ну и порой грустил. Боксерской груше – в качестве профилактики – доставалось три-четыре раза в неделю, и когда Джош, потный, с обмотанными руками и в приподнятом настроении возвращался домой, Лорен гордилась ими обоими. Ему стало проще говорить о неприятном, и она подозревала, что прежде никто и никогда не помогал парню справляться с ударами судьбы, даже Стеф. Наверняка мать не заходила дальше разговоров и просто уверяла, что «да, жизнь бывает несправедлива». Инцидент с пробитой стеной что-то в нем высвободил.
– Я тут думала о Великом Запределье… – как-то вечером призналась Лорен, поедая вегетарианский ужин, щедро сдобренный чесноком – чтобы прочистить носовые пазухи. Она старалась говорить непринужденно, но Джош резко вскинул голову.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да! Все отлично. – Она прочистила горло. – Когда умер отец, я много думала об этом, вот и все. И теперь… вспомнились те мысли.
– Не стоит забивать этим голову, – заметил Джош, но, поймав ее взгляд, попросил: – Ладно, хорошо. Расскажи.
Как же она его обожала!
– Ну, думаю, там соединяется все, что ты когда-либо любил делать и о чем мечтал. Например, можно стать орлом. Или детенышем жирафа.
– Или акулой.
– Никто не захочет быть акулой, Джош.
– Почему? Бесстрашные, делают и едят что хотят… – Он попытался улыбнуться.
– Ага. Тюленей и ничего не подозревающих пловцов. Нет уж, Джошуа, в Великом Запределье нет акул. – Лорен притворилась, что сердится.
– Ладно. А что там есть?
– Там можно встретить всех дорогих людей. Ну, тех, кто уже умер, само собой. Папу, бабушку с дедом, двоюродную бабушку Мими, мальчика Питера из четвертого класса, который болел лейкемией. Мы сидели рядом в автобусе.
Лорен не вспоминала о нем много лет. Бедный маленький Питер. Однажды они держались за руки. Слезы защипали глаза.
– А что еще есть в Великом Запределье? – поинтересовался Джош. – Наверное, еда.
– Ага. Кафе, где подают сливочное мороженое с разными вкусами.
– А помнишь тот суши-бар на Гавайях? Он вполне достоин Великого Запределья.
Лорен улыбнулась, из плеч понемногу уходило напряжение. Ее предрешенная смерть теперь стала частью их жизни, и она боялась… не столько умереть, сколько опечалить всех, кого любила. Ну и самого момента смерти, конечно. Наверняка ее ждет ужасный конец. Будет ли она, цепляясь за простыни, задыхаться от нехватки воздуха? Или ее интубируют и накачают лекарствами, лишив возможности сказать напоследок какие-нибудь глубоко трогательные слова?
– Я в самом деле верю, что папа ждет меня там, – проговорила она и расплакалась.
Джош поднял жену и усадил к себе на колени, поцеловал в щеку, пригладил волосы и посоветовал:
– Детка, не веди себя как неудачница.
Лорен удивленно фыркнула, а потом рассмеялась.
Спасибо, Господи, за него! Спасибо!
Брак с больной женщиной привлек к Джошу много внимания со стороны знакомых идиотов и, увы, ее матери.
– Ты просто святой, Джош, – как-то заявила она, напросившись с ними на прием к врачу. – Не знаю, как ты это выдерживаешь.
У Лорен как раз брали кровь, чтобы проверить содержание газов в артериях.
– Вообще-то, я сплю с Тайлером, – отозвался Джош, с серьезным видом кивнув в сторону флеботомиста. – Лучший секс в моей жизни.
Донна ахнула, а затем, поняв по смеху Лорен (за которым последовал кашель), что он пошутил, хмуро уставилась на Джоша.
– Не люблю хвастаться, – поддержал разговор Тайлер, – но я снискал себе определенную славу.
– Чувствую себя обделенной, – пожаловалась Лорен. – Я-то с тобой не спала, Тайлер.
– Напиши мне, – подмигнул он. – Держи марлю, а дальше сама знаешь, что делать. И вуаля! Свободна. Все, можешь идти.
– Может, он станет твоей следующей настоящей любовью, – заявила Лорен Джошу.
– Или я сотворю что-нибудь похуже.
– Это не смешно, – вмешалась Донна. – Сначала умер муж, теперь дочь неизлечимо больна.
– Спасибо за напоминание, – отозвалась Лорен. – Давай заглянем в тайский ресторанчик. Пойдешь с нами, мам? – Пусть Донна и напоминала порой мрачную грозовую тучку, она все равно оставалась ее матерью. – Давай позвоним Стеф. Может, она тоже придет. – В компании более практичного сверстника Донна вела себя лучше.
А еще Лорен обнаружила, что стала общественным вдохновителем… Слишком многие из кожи вон лезли, восхваляя ее лишь за то, что она жива. Ее аккаунты в соцсетях внезапно наполнились комплиментами по поводу скучных фотографий еды и деревьев. Больше всех старалась Противная Деби. (Которая ни разу не зашла в гости, не принесла запеканку и вообще никак себя не проявила.) «Ты потрясающая и сможешь со всем справиться! Продолжай в том же духе! #молитвы #СильнаяЛорен».
Всеобщее безумие не затронуло лишь Джен, Сару и Асму. Более того, Сара, как-то глядя на очередную опубликованную фотографию закатного неба, откровенно зевнула. Лорен это оценила.
Ей не хотелось прослыть для всех Неизлечимо Больной и Умирающей Лорен. Она не стремилась открыть свой фонд или канал на «Ютубе» (хотя сильно уважала тех, кто на это решился, поскольку иногда смотрела эти видео для поднятия духа). Лорен не желала документировать свою болезнь, предпочитая думать о жизни. Да, ИЛФ играл в ней важную роль, но она не собиралась выкладывать свои фото с кислородным баллончиком, чтобы кого-то «вдохновить». Как сказал великий философ, на это ни у кого нет времени.
Тем не менее Лорен все же завела аккаунт в «Твиттере» под ником @NotDeadYet0612, поместив на аватарку скелет с сигаретой во рту. Здесь она хотела писать о сказанных людьми глупостях. Уж лучше смеяться над ними, чем стать самоубийцей. И ее репортажи с полей стали довольно популярны.
Однажды в кабинете моего врача незнакомка спросила, чем я болею.
Ее реакция: «О боже! Дедушка двоюродной сестры болел тем же. Это было ужасно. Он буквально превратился в ничто и в конце почти не походил на человека. От него разило смертью».
Я: «Спасибо, это так обнадеживает».
На совещании один парень спросил меня о канюле, а потом заявил: «Ну, мы ведь все умираем. Вот и я могу в любой момент попасть под автобус!» И сколько же людей встретили смерть подобным образом? Неужели водители автобусов на дороге охвачены какой-то особой яростью? Почему нельзя сказать «под машину» или «под грузовик»? Бедные водители автобусов! У них ужасная репутация.
Я на почте спокойно отправляю посылку.