– Господь слышит всех, – ответила мать. – Но ведь Он не бакалейщик. Даже если ты молишься о чем-то, не значит, что получишь желаемое.
– Так зачем молиться? – поинтересовался Джош.
– А почему нет? – отозвалась она. – Давай ешь брокколи. – Стефани немного помолчала. – Приятно думать, что где-то существует некто, любящий и понимающий тебя. Господь помогает всем нам. Просто не всегда так, как ты ждешь или надеешься.
Этот довод в пользу силы молитвы его не слишком убедил, и в двенадцать лет Джош вовсе перестал верить в Бога, хотя по-прежнему ходил в церковь. Ему нравилась монотонность службы, музыка на Рождество и Пасху, хорошее отношение других прихожан к его матери – они никогда не возмущались из-за отсутствия у нее супруга и всегда называли Джоша хорошим мальчиком. Он любил запах свечей и лимонного воска, рукопожатия пастора, такого торжественного в своем облачении. Когда они с Лорен были помолвлены, Джош несколько раз брал ее с собой, да и после свадьбы тоже – до того, как ей поставили диагноз. Он наслаждался воркованием церковных кумушек, когда Стефани представляла им Лорен, его любимая всех очаровала.
Так что Джош ничего не имел против церкви. Просто не верил ни в Бога, ни в загробную жизнь.
Пока Лорен не заболела. Тогда в нем что-то изменилось.
Нельзя быть атеистом, лежа в окопах и уж тем более попав в отделение интенсивной терапии, где двадцатисемилетняя супруга, широко раскрыв глаза и хватаясь за горло, изо всех сил пытается дышать, а после, интубированная, неподвижно замирает под действием лекарств. И врачи в один голос твердят, что ее болезнь неизлечима.
Джош молился, просил у Господа прощения за прежнее отсутствие веры, принимал молитвы друзей матери по церкви, созданную для него молитвенную цепочку, горячо возносимые мольбы Суми Ким (католички) и более спокойные, поэтичные моления Бена (буддиста). Джош и сам обращался к Господу, без всяких церемоний и красивых слов. Просто просил у Него времени, положительных результатов испытаний пробных препаратов, чуда исцеления. Да, он молился.
Но Господь остался глух к его мольбам, не спас жену и оставил Джоша в одиночестве – потерянного, оглушенного, утратившего надежду. И он вновь превратился в атеиста.
Просто вера больше не имела смысла. Кто заслуживал жизни больше Лорен?
Джош вновь взглянул на часы: 3:22. Вздохнув, он поднялся, дал лакомство Пебблз, извиняясь, что напугал ее, и сел за работу.
Через несколько дней после марафона, на котором Джош так отличился, он пригласил Сару на ужин. В милый ресторанчик, где прежде никогда не был – чтобы избежать воспоминаний о Лорен. Они заказали бутылку вина, и Джош выпил полбокала. Он заранее продумал, о чем ее нужно спросить, и составил карточки с напоминаниями, поскольку часто терялся рядом с людьми, в обществе которых не чувствовал себя комфортно на сто процентов.
1. Как у мамы прошла операция по замене коленного сустава?
2. Как поживает дедушка?
3. Как отпуск? Еда была вкусная? Чем занималась?
4. Как работа? Наверное, иногда бывает непросто. Как ты расслабляешься?
И еще…
5. Как ты справляешься без Лорен?
Вряд ли он сможет задать последний вопрос, и все же…
Сверившись с первой карточкой, Джош начал разговор. Сара отвечала довольно дружелюбно.
Лорен отлично удавались такие беседы. Рядом с ней Джош улавливал намеки, слушал ее разговоры, наблюдал, как она хмурится, улыбается или кивает. В присутствии жены он всегда чувствовал себя в обществе других людей более свободно и непринужденно, полностью вовлеченным.
Когда Сара замолчала, Джош не забыл кивнуть и задал уточняющий вопрос, пытаясь улыбаться в нужных местах. Потом взглянул на вторую карточку и почти сразу на третью, поскольку она ответила кратко.
Они сделали заказ: ему рыбу, ей стейк. Джош перешел к четвертой карточке. А ведь окружающие наверняка думали, что у них свидание. От одной мыли об этом делалось плохо. Если бы он только мог хоть как-то сообщить всем, что по-прежнему любит жену, а Сара – ее подруга и совсем не интересует его как женщина…
Вскоре принесли еду. Джош съел кусочек форели. Что ж, неплохо.
– Как стейк? – спросил он Сару.
– Вкусно. А рыба?
– Тоже.
Не слишком оживленная беседа. Сколько они уже пробыли здесь? Два часа? Три? Джош украдкой взглянул на часы. Тридцать девять минут.
Ладно, что бы еще сказать?
– Недавно я купил вазу. Гавайскую.
– Круто. И какая она?
– Ну… синяя. С каким-то белым рисунком. Вроде набегающей волны.
– Здорово. – Сара отрезала еще кусочек мяса.
– Да.
По правде говоря, ваза была великолепной. Единственной в своем роде, сделанной вручную на Кауаи. Из того же магазина, где они с Лорен во время медового месяца купили скульптуру.
– Вы ведь тогда привезли мне с Гавайев красивое пресс-папье.
– Правда? – Похоже, Лорен накупила кучу подарков.
– Да. – Сара налила себе второй бокал вина. – Так вот, насчет тех гадостей, что ты наговорил мне, Джош…
– Да. Мне по-прежнему жаль.
– Знаешь, ты ведь не ошибся. Я в самом деле злилась и ревновала. – Она покачала головой, в глазах заблестели слезы. – Лорен… просто светилась. Всегда сияла.
– Да, – согласился Джош. Самое подходящее для нее слово.
– И… не всегда с легкостью удавалось быть в глазах всех «подругой Лорен». В начальных классах и особенно в средней и старшей школе я казалась чем-то вроде… придатка.
Поморщившись, Сара принялась теребить волосы. Джош вдруг ощутил неожиданный прилив симпатии. Она всегда так делала, когда нервничала. Теперь, зная об этом, он уже не так раздражался.
– Знаешь, как удручает вечно быть на вторых ролях, – продолжила Сара. – Я дружила только с ней, а все остальные в нашем окружении были подругами Лорен. Я знала ее дольше всех и всегда находилась рядом, но не принадлежала к их кругу, никогда не ночевала у них дома, не приглашала к себе. На самом деле мне не нужен был никто, кроме Лорен. Понимаешь?
Джош отложил вилку и подался вперед.
– Конечно, отлично понимаю.
Удивительно, что у них с Сарой есть что-то общее. Раньше он никогда не задумывался об остальных ее подругах. Да и зачем?
– Да, ты понимаешь. – Сара печально улыбнулась. – Так вот, Лорен слишком ценила нашу дружбу, чтобы от меня отдалиться, но я не… – Она покачала головой и вновь принялась крутить волосы, затем прекратила и послала Джошу извиняющуюся полуулыбку, молча признавая, что это уже вошло в привычку. – Неважно. Лорен все давалось легко. Друзья, парни, оценки. Она была милой и веселой, и все к ней тянулись.
Джош кивнул.
– Я чувствовал то же самое. Лорен могла бы выбрать… не знаю. – Как звали того персонажа, на которого запала жена? – Джона Сноу, но предпочла меня, и я до сих пор не знаю почему.
– Она обожала тебя, Джош, – улыбнулась Сара. – С самого начала.
– А тебя всегда считала лучшей подругой. Когда мы только начали встречаться, Лорен всякий раз это подчеркивала. «Моя лучшая подруга, Сара. Сара, лучшая из моих подруг».
– Приятно слышать. – Она вытерла глаза и поболтала остатки вина в бокале, разглядывая его глубокий золотистый цвет. – Когда я узнала о ее болезни, – тихо призналась Сара, – то сперва решила, что это шутка. Если уж кому и суждено было стать умирающей подругой, так это мне. Золотой девочке Лорен не пристало несовершенство.
В голове мелькнуло, что лучше бы на месте жены оказалась Сара, но Джош отбросил эту мысль, хотя сам уже неоднократно так думал. И стыдился собственного эгоизма. Жизнь Сары стоила ничуть не меньше, у нее тоже были родители. Наверняка в один прекрасный день она встретит мужчину, который полюбит ее так же, как Джош полюбил Лорен, и родит ему детей. Сара, несомненно, станет отличной матерью.
– В университете я хотела покончить с нашей дружбой, – тихо продолжила Сара. – Она поступила в Род-Айлендскую школу дизайна, я же… не попала в Браун. Лорен жила в самом классном студенческом общежитии на свете; я ютилась в комнате на троих в кампусе Род-Айлендского университета, а соседка с верхней койки вечно напивалась и блевала на меня по несколько раз в неделю. Лорен была счастлива и не сомневалась, что ей принадлежит весь мир. По сравнению с ней я чувствовала себя совершенно неприметной и так сильно переживала из-за этого, что подумывала куда-нибудь перевестись.
– Так почему осталась?
Сара пожала плечами.
– У меня была хорошая стипендия. В мыслях я осмеливалась отправиться на запад, в Калифорнию или Сиэтл, но продолжала жить в Кингстоне, в получасе езды от дома. При встрече Лорен каждый раз с восторгом рассказывала об учебе, об интересных занятиях и классных преподавателях. Не знаю, в курсе ли ты, но сперва она изучала дизайн одежды.
– Слышал.
– Да. Так вот, Лорен ходила на лекции по истории маленького черного платья и тому подобные, шила себе красивую одежду, я же с трудом осваивала статистику, которую преподавали сонные стажеры, не удосужившиеся даже узнать мое имя, и не представляла, какую выбрать специализацию.
– Ну, это обычное дело, – отозвался Джош.
Он почти слышал, как Лорен прошептала ему: «Молодец. Из тебя вышел хороший сочувствующий слушатель».
– Признаюсь честно, меня тошнило от ее сияния и идеальной счастливой жизни. Я устала вечно проигрывать в сравнении с ней. У Лорен все было классно: замужняя сестра, отличный зять, чудесный выбор профессии. – Сара вылила в бокал остатки вина, в глазах вновь заблестели слезы. – У нее всегда все шло гладко, и я хотела, чтобы с ней случилось что-нибудь дерьмовое. Так что ты не ошибся, я озлобилась и вела себя мелочно.
– Почему ты… э-э… не перестала с ней общаться? – с неподдельным интересом спросил он.
– У Лорен умер отец, и она была совершенно убита горем. – Сара осторожно промокнула глаза, чтобы не смазать тушь. – Первая серьезная проблема в ее жизни. Мистер Карлайл… был лучшим на свете. Я до сих пор помню, как она мне позвонила. По голосу сразу стало ясно, что случилось нечто ужасное.