Джош в самом деле вспомнил вечер на Гавайях и их разговор, и сердце дрогнуло – ведь прежде он ни разу мысленно не возвращался в тот день. И тут же накатила волна любви, смешанной с тоской, как будто поднимавшейся из самой глубины существа, из костного мозга, сквозь мышцы и сухожилия, прямо к коже.
Они плавали, катались на байдарках и дурачились на пляже в заливе Ханалей, поистине одном из самых прекрасных мест из тех, что доводилось видеть, наслаждаясь прозрачной водой и поразительно большими волнами. Проплавав все утро, вздремнули на одеяле в тени пальм, пообедали в маленькой закусочной и вновь полезли в воду. Истинные молодожены – очаровательные, молодые, влюбленные, непосредственные, весело смеющиеся и пребывающие в блаженном неведении относительно того, что уготовило будущее.
Потом они вернулись в дом на утесе, чтобы полюбоваться закатом. В тот вечер после проливного дождя, столь привычного для острова-сада, в небе раскинулись две радуги. Затем уединились в спальне и долго, неторопливо занимались любовью. Ее кожа пахла солнцезащитным кремом, солью, пóтом и легким цитрусовым ароматом духов. И, лежа рядом с женой, Джош признался в том, о чем размышлял с момента их четвертого свидания.
– Никогда не думал, что кто-то способен полюбить меня, когда узнает по-настоящему.
Слова повисли в темноте. Лорен немного помолчала, потом приподнялась, чтобы на него взглянуть.
– Почему, милый? – нежно спросила она.
Он пожал плечами:
– Ну, не знаю. Я никогда… никого до тебя не любил. И чувствовал, что со мной что-то не так. Как будто нечто не могло… соединиться.
– Наверное, все мы так думаем.
– И ты тоже? – полюбопытствовал Джош. – Или ты просто ждала подходящего парня?
– Я ждала тебя. – Она поцеловала его в плечо, прохладные пряди волос коснулись кожи.
Джош притянул ее к себе, все еще поражаясь, что эта красивая улыбчивая женщина стала его женой.
– Наверное, я всегда считал себя неподходящим парнем для кого бы то ни было.
– Но ты ведь рос в окружении любви, – возразила Лорен, не терпевшая, когда люди испытывали негативные эмоции, – один из ее крошечных изъянов. – Единственный сын у мамы, любимый ребенок для Бена и Суми…
Джош на мгновение задумался.
– Да, верно. Но… у меня ведь двое родителей. А второй даже не удосужился со мной познакомиться. Никогда не писал, не звонил, не навещал, не просил фотографию. – Он пожал плечами. – Из-за этого я чувствовал себя… отчасти… – Голос затих; так часто бывало, когда Джош пытался говорить о чувствах. – Ненужным. Незначительным. У меня не было даже самого дерьмового отца, который приходил бы раз в месяц… и поэтому я вырос другим. К тому же Род-Айленд не сильно отличается от других штатов, и дети постоянно спрашивали, кто я – латиноамериканец, азиат или араб. Ответа я не знал, а мама отказывалась обсуждать этот вопрос.
– Ох уж эти шведы со своими секретами.
– Ага. – Джош чуть заметно улыбнулся.
Лорен нежно поцеловала его в плечо, накрыв волосами грудь.
– Как жаль, милый, что в детстве мы не дружили. Я бы побила любого, кто тебя дразнил.
– На самом деле проблема не в этом. Просто… на месте отца в моей жизни была дыра. Пустота.
Повисло долгое молчание.
– Ты когда-нибудь пытался его найти? – поинтересовалась Лорен.
– Нет.
– А хотел бы?
Джош задумался.
– Вряд ли, – наконец отозвался он. – Во всяком случае, не сейчас.
Положив голову ему на плечо, Лорен скользнула прохладной рукой по его животу.
– У тебя огромное сердце, – проговорила она. – Ты станешь отличным отцом. И у нас родятся самые красивые и умные дети в мире, которые будут тебя обожать.
Учитывая тайный страх, что внутри него существует некая запертая, бесчувственная, мертвая часть, эти слова пролились бальзамом на душу. Лорен прижалась губами к его груди, потом к шее.
– Может, нам поупражняться в создании детей? – предложил он, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке. – Тогда мы сделаем все правильно, когда придет время.
– Отличная мысль, муж мой, – рассмеялась Лорен, и этот звук по красоте мог сравниться лишь с пением птиц по утрам.
Да, тот день – великолепный, прекрасный, совершенный – навсегда останется в памяти как доказательство, что можно быть полностью и безраздельно счастливым.
И теперь, вспоминая их разговор и пряча память о нем в глубине сердца, Джош понимал, что невольно сам дал ей повод думать, будто хотел бы увидеть отца.
Что ж, имя он знал… оно значилось в свидетельстве о рождении. Кристофер М. Зейн. Однако для начала нужно поговорить с мамой.
Уже на следующий день Джош отправился в дом, где прошло его детство, и мама, позвав в гости Кимов, приготовила тушеное мясо. Иногда ей самой хотелось похлопотать на кухне, хотя по большей части этим занималась Суми.
Все покорно ели поданный ужин, но стоило Стефани отвернуться, как миссис Ким достала из сумочки пакетик с приправой и посыпала сперва себе в тарелку, потом Бену. Джош улыбнулся, и Суми передала ему пакетик. М-м, смесь специй для бульгоги – волшебная паприка, чеснок, имбирь и коричневый сахар. Жаль, что, прожив тридцать лет по соседству с Кимами, мама так и не научилась нормально готовить. Даже будучи доброй лютеранкой, Стефани относилась к еде как к неизбежному злу.
– Вкусно, мам, – заявил Джош, подмигивая Суми.
– А у нас радостные новости, – поделилась миссис Ким. – Хана снова ждет ребенка. Уже на шестом месяце! Мы-то думали, возраст уже не позволит, но, похоже, ее яйцеклетки еще в норме.
– Их первенец уже заканчивает среднюю школу, – усмехнулся Бен. – Больше можно бы и не стараться. Но ребенок – всегда благословение.
Повисла пауза, которую нарушила Стефани.
– Прекрасно! – чересчур выразительно заявила она, стараясь не смотреть на Джоша.
Вновь наступило неловкое молчание. Кимы вдруг осознали, что Стефани не станет бабушкой, Джош – отцом, а Лорен не вернется с того света. Суми принялась разглядывать свои руки. Бен прочистил горло.
– Поздравляю, – проговорил Джош, поднимаясь с места.
Стараясь вести себя как обычный человек, поцеловал Суми в щеку и хлопнул Бена по плечу, как это сделал бы Дариус.
– Спасибо, Джоши, – тихо отозвалась Суми. – Мы так обрадовались.
– Они хотят мальчика или девочку? Или все равно? – спросил Джош. Несмотря на печаль, накатывавшую приливами, приходилось болтать со старыми друзьями о беременности.
Они с Лорен хотели четверых. Еще в те времена, когда не знали о жестокости болезней и самонадеянно смотрели на подобные вещи… Как будто можно подойти к прилавку некоего божественного гастронома и просто сделать заказ. «Нам четверых детей, пожалуйста. Двух девочек, потом двух мальчиков. Конечно же, здоровых. И будьте добры, еще золотистого ретривера».
– О нет, без восьми минут семь! – воскликнула Суми. – Пора домой. Скоро начнется «Своя игра».
– Можете посмотреть здесь, – предложила Стефани.
– И потерпеть поражение от вас с Джошем? Нет уж, спасибо, – отозвался Бен. – У мужчины должно остаться хоть немного гордости.
Джош улыбнулся. Они с матерью обычно верно отвечали на все вопросы, за исключением категорий, связанных с поп-культурой, а в команде с Лорен вообще были непобедимы.
К тому же он предупредил Бена, что хочет поговорить с мамой наедине.
– Еще я слишком много съела, хочется поскорее снять эти брюки, – добавила Суми.
– Я люблю вас, – сказал Джош Кимам напоследок. – Скоро увидимся.
– О чем задумался? – спросила мама, как только за соседями закрылась дверь. – Об их очередном внуке?
– Нет. А вот тебя это известие обеспокоило.
– Нет, с чего вдруг? – солгала Стефани. – Это чудесная новость.
Они с минуту молча смотрели друг на друга. Тема детей словно повисла между ними в воздухе.
«Расскажи о своих чувствах», – предложила бы Лорен.
Какого черта? Ведь его мать сама не слишком-то рвалась рассказывать о том, что чувствует.
– Конечно, мне жаль, что у нас с Лорен не было детей, – заметил он.
– Ну, в ее состоянии беременность стала бы безответственным шагом, – проговорила Стефани, глядя в пол, чтобы не встречаться с ним взглядом. Как всегда, она на все смотрела с точки зрения логики.
Джош ничего не сказал.
– Хочешь десерт? – предложила мать. – Я испекла яблочный пирог. Налить кофейного молока?
– Конечно. – Выпечка ей удавалась лучше, чем прочая стряпня.
Стефани отрезала ему кусок и положила рядом на блюдечко ложку взбитых сливок, потом взяла порцию себе и налила две кружки необычайно вкусного кофейного молока, популярного в штате Род-Айленд напитка. А после со вздохом устроилась напротив него.
Стоило признать, что даже сейчас светловолосая Стефани с пронзительными голубыми глазами была потрясающей женщиной. От нее сын унаследовал нос и небольшую ямочку на подбородке. В остальном же, должно быть, пошел в отца. Неудивительно, что в детстве, глядя на прямые черные волосы Джоша и темные глаза, люди считали Бена его биологическим отцом.
– Так в чем дело, Джошуа? – Мать всегда улавливала его настроение лучше других.
Не считая Лорен.
– Ну, мам… я надеялся, что ты расскажешь мне об отце.
Она вздрогнула и с угрюмым видом сунула в рот кусочек пирога.
– С каких это пор ты начал задавать столь неожиданные вопросы?
Вот так всегда. Стоило спросить об отце, Стефани тут же закрывалась, давая понять, что ей не нравится эта тема. Интерес сына ее раздражал (или задевал), и к десяти годам Джош перестал спрашивать. Он знал лишь, что отец с матерью недолго встречались, потом она забеременела, а он уехал и больше не вернулся, не звонил и не писал.
– Прости, мам. Знаю, что ты не любишь об этом говорить, но…
– Я не готова вот так с ходу это обсуждать.
Джош кивнул.
– Я должен был спросить помягче? – Боже, это ведь его мать. Уж она-то лучше всех знает, что он не мастер вести диалоги.