тан. В нем текла пакистанская кровь. Здорово. Нужно почитать о культуре и истории этой страны. В конце концов, не предки-пакистанцы бросили его маму.
– Ваша мама тоже из Пакистана? – спросил Джош.
– Нет, белая. Ее родители не одобряли, что она связалась с… ну, они не слишком лестно отзывались о моем отце, поэтому выгнали дочь из дома. И родители поженились совсем молодыми.
– А если б они узнали, что вы бросили беременную девушку? Они бы такое одобрили? – почти дружелюбным тоном поинтересовался Джош.
– Нет, конечно. Я ничего им не рассказывал. Они… так мной гордились. Во мне они хотели видеть доказательство того, что сделали правильный выбор, поэтому я не мог предстать идиотом, заделавшим ребенка своей подружке.
– И все же вы именно так и поступили.
– Да, Джошуа, и мне нет никаких оправданий. Я испугался и проявил слабость, повел себя самоуверенно и эгоистично. Не в силах вернуться в Массачусетский технологический институт, бросил учебу и… – Его голос сорвался. – Просто остался на ферме. Как трус. Самолюбивый засранец. – Отец вытер глаза. Джош оставался невозмутим. – Чем больше проходило времени, тем легче мне становилось. Я был уверен, что твоя мать вернулась в Швецию.
– Зачем ей туда возвращаться? – удивился Джош. – Она выросла в центре Нью-Йорка, а в Швецию ездила лишь по учебе на один семестр. Она американка во втором поколении и знает не больше десятка шведских слов.
– Вот как… а я почему-то думал, что она родом из Швеции.
– Вы ошибались.
– Ладно. В любом случае это не оправдывает моего поступка. Черт, из глупости и эгоизма я хватался за любую соломинку и твердил себе, что она вернулась туда, где… ну-у… медицинское обслуживание покачественнее. Наверное, выдавал желаемое за действительное, мыслил примитивно или просто притворялся, но спустя время в самом деле поверил, что она уехала туда в поисках лучшей жизни и стала врачом. Я даже представлял, как она рожает и растит ребенка, то есть тебя, именно в Швеции.
– Мама переехала в Провиденс. Перевелась в Браун, потому что там стипендия была больше, чем в Гарварде. Я родился в больнице Род-Айленда. Из-за меня она не смогла поступить на медицинский, – сообщил Джош и ощутил, как его накрывает чувство вины. – Мама сохранила старый почтовый ящик на случай, если вы когда-нибудь с ней свяжетесь.
Повисло долгое молчание.
– Я так и не связался, – признал отец.
– Мне это отлично известно.
Кристофер М. Зейн сидел, опустив голову, не в силах взглянуть на сына.
– Хочу тебе сказать… то решение не давало мне покоя. Но я ничего не пытался изменить. Просто пил. И ненавидел себя. Завалил экзамены, и через год пришлось восстанавливаться на том же курсе. Да, я проявил слабость, но… – Мистер Зейн покачал головой. – Со временем мне казалось, что исправить ситуацию будет все труднее. В конце концов я убедил себя, что без меня вам обоим будет лучше. Нет смысла появляться и просить прощения, поскольку содеянное мной… простить нельзя.
– Вы хоть знали, что у нее родился мальчик? Потрудились это выяснить?
Отец, моргая, поднял взгляд на сына. Джош бесстрастно отметил, что из глаз мужчины потекли новые слезы.
– Нет, – признался Кристофер М. Зейн. – Спустя некоторое время я сказал себе, что так будет лучше.
– Вероятно, для вас.
– Сомневаюсь. Думаю, из-за этого я превратился в еще большего негодяя. И жил с этим позором тридцать один год.
– Хорошо. Вам должно быть стыдно.
Мистер Зейн кивнул.
Значит, вот так. Его отец – легкомысленный, самовлюбленный идиот.
Джош отхлебнул уже остывший кофе. Кстати, надо бы что-нибудь придумать для решения этой проблемы. Некий нагревательный прибор, способный подогреть кофе или чай, не добавляя, как микроволновая печь, привкуса горечи и застарелости. Признаться, если бы на рынке уже не существовало чего-то подобного, он быстренько смастерил бы такое устройство и продал в мгновение ока.
Хотелось вернуться домой, за свой рабочий стол, а не сидеть здесь с человеком, который даже не знал о его рождении.
– Если бы я мог начать все заново, то сделал бы совсем другой выбор, – тихо проговорил Кристофер М. Зейн. – Когда у нас с женой родился первенец, мне было очень… тяжело. – Он вздохнул. – И все время думал, как сильно люблю его, вспоминал, что бросил тебя, и боялся любить своего малыша.
Впервые Джош ощутил толику сочувствия. В конце концов, ребенок ни в чем не виноват.
– Я не мог признаться жене и… снова начал пить. Она пригрозила меня выгнать. Я завязал, обратился к психологу. Потом у нас родилась дочь, затем вторая, и стало легче. К тому времени я решил, что разыскивать вас со Стефани уже поздно. Слишком много воды утекло.
– Никто не мешал попробовать.
– Да. Я и сам знаю. Я стараюсь быть хорошим отцом своим детям, но все время чувствую себя в каком-то смысле обреченным на неудачу из-за того, как поступил с тобой. Если вселенная однажды заберет кого-то из них, думаю, это будет заслуженно. – Его голос дрогнул.
Ну просто верх драматизма. Из глаз мистера Зейна по-прежнему лились слезы. Возможно, он великолепный актер. Либо же его искренне тронуло неожиданное появление сына.
– Вряд ли вселенная именно так устроена, – заметил Джош.
– Извини, – признался отец. – Мне очень-очень жаль.
Джош слегка наклонил голову, принимая его слова.
Отец вытер глаза салфеткой, высморкался, потом сложил руки на столе, и Джош с удивлением осознал, что через двадцать пять лет у него будут точно такие же. Та же форма ладоней и ногтей, те же костяшки пальцев.
– Вы любите своих детей? – поинтересовался он.
– Да. – Глаза отца снова наполнились слезами.
– Хорошо. – Джош подумал, что нужно что-нибудь добавить. – У них необычные имена.
– Так решила жена. Я же не чувствовал себя вправе… Боже, опять все дело во мне… Просто я не заслужил давать кому-то имена. И пусть моих ребятишек зовут будто собак на ранчо, что ж, ладно. Все равно они хорошие, – пояснил мистер Зейн. Джош почти улыбнулся. – А могу я задать несколько вопросов, Джошуа?
– Конечно. – Почему бы и нет?
– У тебя было… нормальное детство?
Джош кивнул:
– Да, очень счастливое. Наверное, маме не помешала бы помощь, но она все равно со всем справилась.
– Стефани была замечательная.
– Она такой и осталась. А вас она, кстати, терпеть не может.
– Не мне ее винить. – Отец поколебался. – Она вышла замуж?
Джош ответил не сразу. Впрочем, что в этом такого?
– Нет.
Кристофер кивнул, глядя в стол.
– Я надеялся… представлял, что она нашла себе мужа. И хорошего отчима для тебя.
– Нет. – Однако ему достался Бен, который учил мальчика кататься на велосипеде и делать бумажные самолетики. При воспоминании об этом заныло в груди. Да, несмотря ни на что, у Джоша был отличный отец. И есть до сих пор.
– Ей нужны деньги? А тебе? – спросил Кристофер.
– Сейчас нам ничего от вас не нужно, – отозвался Джош.
– Но если вам что-то нужно, я могу по меньшей мере…
Перед левым глазом Джоша вспыхнула краснота.
– Доктор Зейн, нам не нужны ваши деньги. Мы их не взяли бы, даже если б умирали с голоду, – отрезал он.
– Понимаю, – кивнул отец. – И уважаю твое решение.
Краснота исчезла.
Несколько минут они сидели молча. В паб вошли еще посетители и устроились возле барной стойки. Оттуда доносились смех и обрывки разговоров, плывущие в воздухе, словно дым.
– А ты… чем ты занимаешься, Джошуа?
Скрывать не было смысла, поскольку «Гугл» быстро мог бы рассказать все, что хотел знать отец.
– Я биоинженер. Проектирую медицинское оборудование.
– В самом деле? Потрясающе! И… в какой же области?
– В основном педиатрия, хирургические приспособления, устройства для снижения инвазивности[22] и боли.
– Замечательно. Здорово, сынок. – Кристофер поморщился. – Прости, уже вошло в привычку. Я часто называю так своих студентов. Обычаи Среднего Запада.
– Все нормально. Ну, я же ваш сын. По крайней мере, в генетическом смысле.
– Ты немного похож на моего отца.
– Вот этого не нужно, пожалуйста.
– Верно. Извини. Трудно подобрать правильные слова.
– Понимаю. Ситуация необычная.
– Ты всегда такой… сдержанный? – с легкой улыбкой спросил отец.
– Да, по большей части.
– Это здорово. – Кристофер улыбнулся шире и, немного помолчав, поинтересовался: – Где ты учился?
– Род-Айлендская школа дизайна, Брауновский университет, Массачусетский технологический институт.
– Ого. Значит, ты унаследовал ум матери.
Никто из них не посчитал совпадением, что оба поступили в одно и то же учебное заведение. Да и Стефани ни словом не обмолвилась, когда сыну предложили место в Массачусетском технологическом институте.
– Где ты сейчас живешь, Джош?
– В Провиденсе.
– Вы с матерью близки?
– Да.
– Хорошо. Рад слышать. – Кристофер поколебался. – Ты женат? – наконец спросил он, кивнув на левую руку сына.
Джош взглянул на обручальное кольцо.
– Моя жена умерла десять месяцев назад. Идиопатический легочный фиброз.
– Какой ужас… – У отца вытянулось лицо. – Очень тебе сочувствую.
– Да, это в самом деле ужасно.
Как бы сейчас поступила Лорен? Что бы посоветовала сказать? Каким образом разрулила бы эту ситуацию, будь она рядом? Она хотела, чтобы он закрыл для себя эту историю и обрел подобие покоя.
– Послушайте, доктор Зейн…
– Прошу, зови меня Крис. Или… ну, как захочешь.
– Ладно. Крис. – Произносить его имя было как-то непривычно. Джош немного помолчал, пытаясь собраться с мыслями. – Так вот. Жизнь вдали от вас… не прошла бесследно. Я не питал к вам ненависти, и мама практически ничего не говорила, лишь упоминала, что вы исчезли еще до моего рождения. Но я всегда ощущал себя немного… ненужным.
Мистер Зейн кивнул.
– Прости, – дрогнувшим голосом прошептал он.