Я только вздохнула. Значит, отец не успокоился. — Скажите, господин Маскего, почему вы обо мне так заботитесь?
"Старик" усмехнулся: — Ты зачем-то спрашивала, нет было ли у меня невесты последний год. Нет и не могло быть, я уже двадцать лет как женат. Дочь у меня твоих годов, замуж недавно вышла. Я, конечно, мужа ее вдоль и поперек проверил, но люди могут враз поменяться. — Господин Маскего... то есть, капитан... — Да? — Скажите ей, что примете ее назад всегда, что бы ни случилось. Это важно.
Капитан с интересом посмотрел на меня, хмыкнул и ничего не ответил.
По дороге тянулся обоз в сторону села. Четыре повозки были слегка мокрыми от дождя, капли сверкали на солнце. Но одна, предпоследняя, будто даже запылилась. — Странно... — Что, Белла? — Вон та, четвертая повозка, видите? Словно пристала к ним недавно.
Маскего мигом оказался на ногах и оглушительно свистнул. Из леса прискакал Алонсо, держа на поводу трех коней. Меняя на лету личины на гвардейские, отряд кинулся вслед обозу. Любопытство подстегнуло меня побежать следом.
Когда я добежала, обоз уже остановился, а в дорожной пыли лежало трое со скручеными магпутами руками и мешками на лицах. Вокруг валялись мечи и кинжалы. Охрана держалась в стороне — мундиры особого отряда узнал каждый. Из других повозок стали осторожно выходить люди. — Кто главный?
Из первой повозки подбежал мужичок. — Откуда они в твоем обозе? Давно пристали?
Кланяясь, Голова обоза зачастил: — Недавно вывернули из леса и спросили, могут ли разом с нами дойти до Тармана, пообещали приплатить за охрану. А мы что, нам еще одна повозка не в тягость, и деньги не лишние.
Капитан посмотрел на охранников: — Кто может поехать с нами и показать, где к вам пристала повозка? Потом нагоните, тут село недалеко, все равно там остановитесь.
Один отделился и подъехал к капитану. — Добро. Алонсо! Займись людьми. — Всем вернуться в повозки! Я подойду к каждому поговорить, расскажете, что слышали. — Удивительно, какой звонкий и громкий голос у парня оказался.
Люди разбрелись по повозкам, и пока арестованных с их имуществом отгоняли в поле, Алонсо заглядывал по очереди к оставшимся. Я обернулась к капитану: — Он менталист? — Да, — не стал скрывать капитан. — Не очень сильный, но этого хватит, чтоб все, что было с контрабандистами, показалось людям неважным, и они об этом не вспоминали. И, конечно, не стали болтать. — Ого. — Девочка, мы особый отряд, а не ать-два, ружье на плечо. Рядовой особого отряда принимается равным армейскому капитану. — Ой. А вы — капитан особого отряда? Значит...
Капитан улыбнулся. — Я должен тебе спасибо сказать. Все указывало, что эта повозка пойдет завтра к вечеру и с другим обозом, побольше. А они ишь, быстрые какие. И-эх, мы должны были их тихо остановить, но да ладно, уж как получилось. Молодец, что заметила.
Арестованные лежали на земле и злобно вращали глазами. Мешки с них сняли. — Ну что, господа нехорошие, говорить будем или до мастеров своего дела доедем?
Контрабандисты молчали. Один смотрел особенно злобно, а еще сосредоточено. — К магии тянуться не советую, все равно ничего не выйдет.
Ого, как особый отряд умеет. Интересно, что они сделали. Но не спрашивать же. Наверняка тайна.
— Алонсо, останешься за старшего. Я с охранником съезжу, на место посмотрю, вдруг что-нибудь полезное найдем. Проверь пока повозку. Белла, остаешься с ними.
Капитан с охранником ускакали. Алонсо с гвардейцем, изображавшим раньше молодую торговку, влезли в повозку и начали там шебуршать. Судя по довольным крикам, нашли все, что ожидали. Выпрыгнув наружу, Алонсо сообщил арестованным: — Очень, очень советую вам рассказать все, что знаете. Того, что вы привезли, хватит на пять повешений для каждого. — И обернулся ко мне. — Вот куда им столько? Здесь не один заказчик, здесь оптовая торговля.
Арестованные помрачнели и задумались.
Солнце уже начало цеплять верхушки деревьев, когда вернулся охранник с капитаном. Тот выглядел бледно и слегка покачивался в седле. Два гвардейца подбежали к своему командиру и помогли ему спуститься, после чего колени капитана подогнулись, и его уложили на траву. У меня навернулись слезы.
— Мы схрон нашли, — доложил охранник. — А там магловушка стояла, как заклятием стрельнет. Капитан меня прикрыл, — он поежился, — А сам попался. — Если б не прикрыл, тебя б хоронить пришлось. На нас защиты навешано немеряно. Что простому человеку смерть, нам как небольшая рана. Однако... — Алонсо посмотрел на другого гвардейца, который расстегнул на капитане рубаху и камзол и водил руками, из которых хлестало свечение, — тут что-то забористое. Энцо, что там? — Жить будет, но снимать придется. Кажется, в Тармане была пара магов первого уровня. Хотя поддержать его и второй-третий может.
Капитан открыл глаза и с трудом сказал: — Извини, Арабелла, придется тебе в Ларонс без меня. Алонсо, договорись с ним, — кивнул на охранника и снова впал в забытье.
Я понимающе кивнула. Алонсо переговорил с охранником обоза и отсчитал ему несколько монет. Сегодня решили никуда больше не двигаться — ночевать в том селе никто не хотел. Гвардейцы собирались проехать его насквозь завтра, спорым маршем двигаясь в Тарман. По пути будет еще городок, где могут оказаться маглекари.
А меня охранник завтра довезет до Ларонса. Увы, придется выживать без рекомендаций.
Нас с капитаном устроили на ночь в повозке. Арестованных положили под нее, между колес, увязав все вокруг сигнальной магией — никогда не видела такой.
Утром попрощалась с капитаном, который едва открыл глаза, кивнул мне и снова провалился в забытье. Когда я покинула повозку, туда загрузили арестованных, правда, устроили их не так удобно, как капитана.
Я сходила к ближайшим кустам, привела себя в порядок и переоделась в штаны и рубаху — ехать придется за спиной охранника, сидя по-мужски. Алонсо выдал мне три золотых, сказав, что капитан наверняка распорядился бы так же. Отказываться я не стала — Белла-булочница получила всего-то шесть серебряков, а заработанное за последние дни мне так и не отдали. Пришло время прощаться. Повозка контрабандистов под охраной трех гвардейцев уехала в Тарман. Мы с охранником направились в Ларонс.
***
Я сидела в комнатушке, снятой на постоялом дворе на окраине Ларонса, и напряженно думала. Мысли о том, как я докатилась до жизни такой, я пока отложила в сторону. "Кто я" тоже постоит в очереди. Меня занимали более насущные вопросы: на что жить. Денег хватит меньше, чем на три месяца скромной жизни в этой самой комнатушке, кусок хлеба на завтрак, хлеб с сыром на обед и похлебку на ужин. А дальше что? Без рекомендации меня мало куда возьмут, только на работы попроще в места поплоше. Можно было бы написать дяде, но дядя не имеет дела с такими маленькими городками. Чем он мне поможет? Просить денег у него и вовсе не хотелось. Когда начнется осень мне нужны будут теплые вещи, а это новые расходы. А потом зима. Нет, я не могу сидеть и ждать неизвестно чего. Мне нужна работа. Деньги лучше поберечь.
Уезжать из города тоже никуда не хотелось. Не было у меня больше доверия ни к трактам, ни к полям, ни к сельской местности в целом.
Что я могу? Теперь я могу печь. Рецепты Рогалио (чтоб его демоны подрали) я схватывала на лету. Я могу немножко шить — живя в деревне я сшила две пары панталон и бюстье из тонкого полотна по образу тех, что у меня уже были. В настоящие швеи я проситься не рискну, а вот в ученицы белошвейки — вполне. Я готова вновь примерить костюм Беллы-булочницы или попробовать Беллу-белошвейку. Начинать придется с самых непрезентабельных заведений. А когда у меня не будет болеть голова про хлеб насущный, крышу над головой и теплое платье, я поищу настоящую Арабеллу.
Назавтра я обошла четыре ателье и пять пекарен. Даже в кварталах для небогатых горожан у меня cпрашивали, есть ли в городе знакомые, кто может за меня поручиться, после чего выставляли вон. В одной пекарне могли бы взять помощницей, но увидев в документе строчку "разведенная женщина", хозяйка закричала, что не допустит в порядочное место развратниц и лично выкинула меня на улицу, больно ухватив за плечо. Последняя модистка ответила мягко: принимать разведенных против их правил, но мне могут подсказать ателье, в котором на документы совсем не смотрят. Место особое, только для избранных, внутрь чужачек пускать не любят, поэтому мне следует прийти сегодня в пять пополудни на площадь Певчих птиц, сесть на скамейку напротив фонтана и держать в руках карточку. Хозяйка протянула мне небольшой прямоугольник с витиевато напечатанными буквами "Ателье мадам Саржетты". Мадам Саржетта сама подойдет и со мной побеседует.
***
Сидя возле фонтана кусочек картона я не то, чтобы держала, скорее мяла в руках от волнения. Неужели, неужели мне повезет?
Женщина средних лет присела рядом и внимательно меня оглядела. А я, стараясь не пялиться откровенно, оценила ее платье — чуть ярковато для обычного дня на мой вкус, но хорошо сшито, сидит по фигуре. Женщина выглядела опрятно, хоть и слишком празднично. Неудивительно — модисткам положено демонстрировать себя как витрину. Разве закажут бальное платье, если модистка выйдет в простой и ничем не украшенной одежде?
— Ты ищешь работу? — Да, место ученицы белошвейки. Я готова учиться, честно! — Замужем?
Я помотала головой и опустила глаза. — Бросила его, значит. Ну и правильно! Свободной женщине лучше живется, поверь мне.
Я с сомнением на нее посмотрела, но мадам Саржетта излучала уверенность и доброжелательность. — Вижу, муж тебя несильно потрепал, вовремя ушла. Это хорошо. — Я была замужем всего год. Я совсем немного шила, но я аккуратная и кое-что умею.
Мадам Саржетта улыбнулась: — Не сомневаюсь. Вижу, несладко тебе приходится. Никуда не берут?
Я удрученно помотала головой. Мадам, утешающе похлопала меня по руке:
— Мы, женщины, должны помогать друг другу. Жду тебя завтра с утра. Видишь вон тот дом? Войдешь с заднего хода. Нужно обернуться через квартал и пройти через дворик. Постучишь в оранжевую