― Привет, Мэлори, ― говорю я, потому что действительно рада видеть ее. В смысле, я не в восторге от домашней работы, но Мэлори нормальная, а все нормальное ― это хорошо.
Не считая того, что Мэлори не более нормальная, чем моя мама, готовящая еду. В любом случае, я впускаю ее в дом.
― Что случилось? ― спрашиваю я, как только мы поднимаемся в мою комнату. Я не закрываю дверь. Моим родителям больше не нравится, когда моя дверь закрыта. Они переживают.
― Ох, ― заикается Мэлори. Она практически никогда не заикается. ― Я-я только хотела сказать тебе… Я просто думаю… Не проверяй, эм, свою страничку на Фейсбуке, хорошо?
― Что? ― из всех вещей, которые я ожидала, совет о соцсетях уж точно был в самом низу этого списка.
― Твоя страничка на Фейсбуке, ― повторяет она, ее голос становится увереннее. ― Наверно, тебе стоит вообще держаться подальше от интернета. На время.
― Почему? ― мы с Полли практически постоянно общаемся по смс или по телефону, и я на самом деле не живу и не умираю на Фейсбуке. До сих пор, до этого момента, и теперь я хочу проверить страничку больше, чем когда-либо. Мэлори понимает свою ошибку.
― Вот черт, ― говорит она. ― Я только сделала хуже.
― Сделала хуже что?
― Ты знаешь как… Я имею в виду, ты знала, что ходят слухи, да? ― спрашивает она. Я киваю в ответ. ― Ну, я сделала все, что могла. Я постоянно слушала кого-то, и я говорила им, что ты не такая ― что это было преступление.
В эти дни я не перестаю удивляться творческим подходам людей, которые избегают говорить напрямую «ты была изнасилована». Доходя до этого слова, все ломаются.
― Мэл, ― говорю я. ― Просто скажи это.
― Я рассказала всем о таблетках. Как они сделали тебя сонной, забрали твои воспоминания и лишили возможности сопротивляться. Я сказала им всем. Но я не Полли. Люди не слушают меня.
― Люди прислушиваются к тебе, ― говорю я ей. ― Они просто боятся тебя.
― Но они не услышали меня, ― говорит она. Мэлори близка к истерике, а я ощущаю странное спокойствие. Если я попрошу ее остановиться, она остановится. Я по-прежнему останусь в неведении, это убьет ее, но она остановится.
Я не прошу ее остановиться.
― Мэлори, ― говорю я снова. ― Просто скажи это.
― Лео сказал всем, что ты провела две недели, флиртуя со всеми парнями лагеря, кроме него, ― выпаливает она. ― А Дженни сказала, что видела в твоем чемодане большую упаковку презервативов.
Это тот момент, когда я впервые думаю о том, как это все использовалось, чтобы оно обрело смысл, и как это не использовалось, чтобы было время все понять, и тогда я понимаю, что скажет мне моя страничка на Фейсбуке. Что скажет каждый.
― Оу, ― мой голос не всегда был таким тонким, когда мне причиняли боль. Когда-то он громко звенел. Я думала, что на этом история могла и закончится. Я думала, что это осталось на озере Manitouwabing. ― Ох, нет…
― Мне жаль, ― снова говорит Мэлори. ― Я сделала все, что смогла.
― Спасибо тебе, ― говорю я и понимаю, что именно это и имею в виду. В своей спальне, прислонившись спиной к изголовью кровати, с вытянутыми ногами, я могу найти в себе силы быть храброй. ― Спасибо за попытку.
Хоть Мэлори и популярна, но она застенчивая. Она стала черлидером, потому что любит танцевать и еще потому, что даже несмотря на то, что она не любит свободное падение, когда находится наверху, она может удерживаться в позиции с одной ногой в чьей-то руке вечно. И на этой неделе она снова и снова заступалась за меня. А теперь она думает, что подвела меня.
― Почему Дженни соврала? ― спрашивает она.
― Она не соврала, ― говорю я и чувствую, как к горлу подкатывает тошнота, но я сдерживаю рвоту. Я принимаю решение. В первый год в лагере, когда остальные ребята узнали, что моя фамилия Винтерс, они попытались дать мне кличку Снежная Королева. У них не получилось, в основном, потому, что я чертовски жизнерадостная. Я думаю, что быть ледяной, как ледник, было бы полезно прямо сейчас. Возможно, пришло время принять эту кличку.
― Что? ― требовательно спрашивает Мэлори.
― Если ты ведешь себя мило с парнями, они думают, что ты флиртуешь. Я позволяла всем парням поднимать меня вверх, подбрасывать и ловить в течение двух недель! ― говорю я ей. Мой голос суров. Мэлори ненавидит флиртовать. Вероятно, она никогда снова не заговорит с парнями, и это моя вина. ― А Лео сам подбросил презервативы в мой чемодан, вероятно, когда мы ехали в автобусе. Я нашла их, и Дженни увидела меня прежде, чем я успела их снова спрятать.
― Он признается в этом, ― говорит Мэлори. ― Когда Лео услышит о таблетках, он поймет, что это была его вина, и он расскажет об этом всем. Все поверят ему.
Я начала встречаться с Лео, потому что это было легко, и потому что, казалось, именно это мне и надо делать. Весной после соревнований он поцеловал меня, даже несмотря на то, что мы заняли только четвертое место. И с виду он был простым парнем. Он мне нравился; Лео был надежным товарищем по команде, настоящим лидером среди остальных парней, но я не думаю, что он нравился мне больше, чем я нравилась ему. Я видела ревность в его глазах, когда другие парни из команды дотрагивались до меня, и я не сделала ничего, чтобы успокоить его. Мне было весело, и я никогда не думала о его чувствах, в основном, потому, что он делал те же самые вещи с девушками, с которыми тренировался. Хоть он и был зол, в итоге оказавшись сброшенным в озеро, но я так и не остановила это. Мне надо было быть лучшей подружкой.
Я сильно трясу головой от последней мысли, и это ощущается неправильно. Это неправильно. Я абсолютно ничего не должна Лео Маккене. Он единственный, кто потерял перспективу, кто видел, что я веселюсь, и отказывался присоединяться ко мне. Я не сделала ничего неправильного, а он вообще ничего не сделал. Все проще простого. Если Лео ждет извинений или чего-то подобного, прежде чем рассказать правду насчет презервативов, то он может катиться к черту. Я не сделала ничего неправильного.
Впервые я ощущаю себя жертвой и не испытываю при этом ненависти к себе. Я поднимаю подбородок и смотрю в глаза Мэлори. Она смотрит на меня с надеждой, но все еще испугано. Она переживает за меня так же, как и все. Но, в любом случае, я вношу ее в свой список. Я даже не чувствую себя корыстной из-за этого. Кэлдон помогает мне со взрослыми вопросами, с которыми не могут помочь родители, Полли убьет любого, если мне это будет нужно, а Мэлори будет просто милой. Я знаю, что она будет рядом со мной, когда все станет еще хуже. И тут я понимаю, что без разницы, проверю я свою страничку на Фейсбуке или нет, ситуация от этого лучше не станет.
― Не думаю, что он сделает это, ― говорю я.
Он не сделает этого.
Глава 12
В понедельник утром меня не тошнит, но я все еще близка к этому. Мама привозит меня слишком рано, так что я сижу в раздевалке, одетая в свою тренировочную форму, которая ощущается как броня, около десяти минут, и жду, пока кто-нибудь не появится здесь. Я использую это время для дыхательных упражнений и заодно намечаю маршрут побега на тот момент, когда мне это понадобится. Спасибо Господу, Полли приходит первой, следом за ней идет Мэлори. Я знаю, что они делают это намеренно, но они обе из вежливости стараются, чтобы я не заостряла на этом внимание.
— Привет, — здоровается Кармен. Она шумная и чересчур счастливая при виде меня. Чувствуется, что она смертельно хочет меня обнять, и часть меня мечтает, чтобы она это сделала, но Кармен просто говорит мне «привет» и больше не предпринимает никаких действий. — Я так рада, что ты вернулась. Мы скучали по тебе всю прошлую неделю.
Прошлая неделя. В школе. Без упоминаний об Manitouwabing. Я добавляю Кармен в список людей, отрицающих случившееся со мной в лагере. Когда-нибудь это может мне понадобиться.
Меня окружают девушки в тренировочной форме, одиннадцать девушек стоят здесь, приготовившись, и смотрят друг на друга. Моя команда, девушки, которым я должна доверять. В этот момент обычно я говорю что-нибудь ободряющее и веду их по этажу, но у нас все еще не хватает одного человека, и слова застревают в горле.
— Полли, — прошу я. — Выведи всех наружу. Я подожду Дженни.
Мэлори стреляет в меня обеспокоенным взглядом, а остальные девушки смотрят в сторону. Я до сих пор не выходила в интернет, но они явно туда заглядывали.
— Пошевеливайтесь! — командую я. — Если Кэлдон заметит, что вы задержались в раздевалке, мы за это поплатимся.
Это заставляет их двигаться, хоть и с неохотой. Мне слышно, как они начинают разогреваться, и спустя примерно три минуты, когда я думаю, что прождала так долго, как могла, Дженни прокрадывается в раздевалку.
— Ох, — бормочет она, и застывает, когда видит меня. —Я думала… думала, что слышала, как все вышли.
— Ты не сможешь вечно избегать меня, — говорю я ей. Я хочу быть крепкой, как кость, как ведет себя Полли, когда ей переходят дорогу, но я не знаю, как встать на этот путь. Поэтому я изгибаюсь. — Мы товарищи по команде.
— Я знаю, — отвечает она, и костяшки ее пальцев, вцепившихся в лямки сумки, белеют. — И мне жаль. Я имею в виду, мне правда, правда, жаль.
— Большинство людей избегаю меня, — не знаю, зачем я говорю это ей, зачем позволяю ей об этом узнать. С момента, когда мы поговорили с Мэлори, у меня сложилось представление, как должен проходить этот разговор, и он явно течет не в том направлении. Это Дженни. Она не крепче меня. Я думаю, что это, возможно, потому, что я не в настроении ссориться. Или, может, это потому, что я в настроении ссориться, но планирую оставить это все для Лео.
— Нет, — она выглядит так, будто ее сейчас стошнит. Я так устала от подобного выражения лица, от таких эмоций, но часть меня рада тому, что кто-то еще испытывает те же чувства. — Я имею в виду, я извиняюсь за то, что сплетничала об этом. Это было ужасно с моей стороны, и если ты хочешь, чтобы я ушла с команды, просто скажи это.
Ладно, этого я не ожидала. Когда я так ничего и не отвечаю, Дженни продолжает мямлить: