— Можешь сделать в щите отверстие, небольшое?
Говру поднял бутылку, потом опустил ее.
— Нет. Нужно слишком много думать. Может, прозрачный участок?
— Подойдет.
Говру добрался до окна, оперся на подоконник и выглянул. Смотрел он дольше, чем ожидал Рейнс.
— Так вот что с ней случилось, — пробормотал он.
Нащупал стул и сел, трясясь от смеха.
Ничего не может быть таким смешным, подумал Рейнс, подходя к окну. Он выглянул: снаружи темно. Говру не позаботился очистить пространство, чтобы было видно. Нет, снаружи светящиеся точки. Просто сейчас ночь.
Но это не все. Очень близко — по астрономическим масштабам — и направляется к ним комета. Не просто комета, а та самая комета.
Рейнс сел прежде, чем у него закружилась голова. Что делает так близко от них комета? Может, они в космосе? Он открыл глаза и снова выглянул. Да, они именно там. Если он не ошибается, поблизости Марс.
Он попытался сопоставить факты. Смысл возникает, но никакой надежды нет. У него есть доказательство, что щит способен изменяться, он может становиться прочнее или слабее. И, становясь прочнее, он отражает все: свет, пули, мысли. Может ли он быть настолько прочным, что отрезает силу тяготения?
Он снова выглянул. Может.
Говру напрягся, и щит прорезал землю, воду и разорвал все контакты. Центробежная сила и движение Солнечной системы в пространстве объясняют их нынешнее положение. Храм улетел с Земли на глазах у изумленной индийской армии.
Говру по-прежнему смеялся. Он похлопал Рейнса по спине.
— Так вот куда она делась, — сказал он.
— Что делось? — спросил Рейнс.
Они обречены на полет в космосе, и ничто их не спасет.
— Кремационная баржа из Бенареса. Она поплыла на комету.
Слово «поплыла» вряд ли подходит для описания сложного процесса. Рейнс видел комету, и теперь он понял, что на ней находится.
— Что ты знаешь об этой кремационной барже? — спросил он.
Говру поиграл бутылкой.
— Однажды я плыл в Ганге, и аллигатор…
— В Индии нет аллигаторов.
Говру Чандит сделал жест, признавая свое поражение.
— Ты должен знать, что у меня не было работы и я каждую ночь вплавь пробирался на баржу и там спал. Однажды утром я спал слишком долго, и экипаж баржи нашел меня и выбросил в реку. Пришлось плыть.
— Но ты ведь и так плыл.
— Неважно, — сказал Говру. — И когда они вечером ушли, я окружил баржу щитом. Если подумать, то это, вероятно, такой же щит, как вокруг храма. Утром баржа исчезла, и никто, включая меня, не знал, куда она делась — до этого момента. Городу пришлось покупать новую баржу, чтобы заместить пропавшую.
Рейнс ошеломленно смотрел на него. Вот что он видел в псископе — баржу, и именно из-за этого он явился в Бенарес. Но виноват в этом не телепорт, а его собственный проводник Говру Чандит. Говру не знал, потому что он ему не говорил.
Но могут существовать и другие аспекты.
— Щит рассеивается после создания?
— Да, если я его не возобновляю.
Баржа улетела с Земли, как храм, потом щит исчез, и баржа попала под влияние притяжения кометы и оказалась на ней.
— Можешь ли ты так изменить щит, чтобы одна его сторона подчинялась силам тяготения, а другая нет?
Говру Чандит, невероятный красильщик, понял, на что нацелен этот вопрос. Он почесал голову.
— Могу ли я, меняя силу поля, доставить нас на Марс? Думаю, что могу.
Мечта астронома! Его коллеги просто смотрят на Марс с расстояния, а Рейнс окажется на нем! Потребуется напряженная работа, но, если индус говорит, что сможет это сделать, Рейнс ему верит. Однако есть одно затруднение и это отразилось у него на лице.
— На Марсе нет воды и очень мало воздуха, — сказал Рейнс. — Мы попадем на него, но скоро умрем.
— Гммм, — произнес Говру. В устах любого другого человека это не было бы глубокомысленным замечанием. Говру неуверенно встал и стал расхаживать по комнате, собирая по пути бутылки. Потом посмотрел в окно. — Сама ткань пространства, — сказал он.
Он как будто смотрел на комету.
Потом поманил Рейнса.
— Иди сюда.
У него внутри достаточно выпивки, и ему не нужно то, что он держит в руке, но ему нравится просто трогать бутылку.
— Посмотри, — сказал он и показал.
Рейнс выглянул.
Комета улетала от солнца, направляясь к Марсу, хотя, вероятно, промахнется на несколько миллионов миль. Это Рейнс уже видел.
Но в пространстве она на что-то наткнулась. Там ничего не было, однако комета разбилась на множество крошечных фрагментов, и все они устремились к Марсу. Не было сомнений в том, что Марс уловит большую часть массы, и вскоре на нем будет изобилие воды и кислорода.
Но ведь комете не обо что было удариться. Кроме… Кроме чего?
«Сама ткань пространства», и, как выяснилось, это не было пустым замечанием. Структура пространства. Вот над чем он работал, хотя сам этого не знал. Вовсе не над молекулами. Говру создал космический вихрь, устремленный к Марсу, а когда комета подошла к нему, она столкнулась с поверхностью всей вселенной.
Вода, воздух и целая планета для исследования, и Говру в качестве спутника. Но все же один недостаток оставался.
Рейнс вслух застонал.
— У тебя есть еще повод для жалоб? — спросил Говру?
Рейнс показал на храм.
— Я человек науки, — с горечью сказал он. — Я отказываюсь быть заброшенным вместе с религиозными фанатиками.
— Не волнуйся. Это женщины.
Но это еще хуже. Монахов индийской разновидности он мог игнорировать. Но делать то же самое с мрачными суровыми женщинами, настроенными на спасение Души?
Они будут с ним на Марсе, и в порядке самозащиты ему придется изучить их религию, чтобы уметь отказываться от нее.
— Каковы главные моменты их теологии? — спросил он.
— Это очень древняя религия, — заметил Говру. — Жриц отбирают по их темпераменту. В Индии нет более древних обрядов.
— Обрядов? — переспросил Рейнс. — Приношения жертв?
— Нет, не жертв, — зевнул Говру. — Это культ плодородия.
Рейнс вспомнил жрицу, которую встретил, впервые попав в храм, единственную какую он видел. Коридор был слабо освещен, но она была молода и очень соблазнительна. И если остальные такие же…
Любой ученый, достойный этого имени, верить в плодородие — во всех его разновидностях.
НЕ НА ЖИЗНЬ…
Ратсден. Уверен, это название ничего вам не говорит. Конечно, существуют легенды времен старой Германии, Великого Рейха и даже колониальной Америки, но легенды не причиняют вреда и ничего не доказывают. И даже при том, что история эта во всех других отношениях правдива, моего имени в ней вы не найдете. Я об этом позаботился. Умная личность избегает публичности, хотя это может потребовать искажения некоторых исторических фактов. В общем, для каких бы то ни было практических целей название Ратсден бесполезно, и я хочу, чтоб так это и оставалось.
Не помню точно, когда меня посетило вдохновение. Вероятно, оно долгое время дремало где-то на задворках сознания, как медведь в зимней спячке, но пробужденное надлежащими обстоятельствами вышло на свет с твердой решимостью захватить мое внимание.
Я всегда усердно трудился, но в последнее время то, что я получал за свою работу, приличным заработком никак не назовешь. Виноват в этом, по большей части, «Красный Крест». Вам никогда не убедить меня сказать хоть одно доброе слово в адрес этой организации — никогда.
И все же я использовал их в своих целях, и в этом отношении они внесли свой вклад, сами того не подозревая.
Я тщательным образом обмозговал идею. С самого начала было ясно, что мне требуется помощь. Я не сверхчеловек, по крайней мере, не в буквальном смысле, хотя, полагаю, не дал бы себя в обиду ни Человеку-Невидимке Уэллса, ни Супермэну, ни выводку мутантов, которые появятся в недалеком будущем.
Мне нужна была помощь, и я вынес проблему на совет своих собратьев. Мы подробно обсудили ее и, под конец, хоть и не дав своего благословения, они согласились мне помочь.
Загвоздка была в летающих тарелках или, точнее, в том, как вынудить одну из них приземлиться. Мы долго обсуждали этот вопрос, но так и не пришли ни к какому решению. Способа сделать это, похоже, не было. Ни один реактивный самолет не мог угнаться за летающей тарелкой, и современные ракеты тоже на это неспособны. Кроме того, у нас не имелось доступа ни к одному из этих летательных аппаратов.
Кто-то с «галерки», чье имя я не расслышал, выдвинул такую идею: раз мы не можем заставить «тарелку» приземлиться, то, возможно, могли бы устроить так, чтоб она захотела сделать это сама. Не имеет значения как, лишь бы она оставалась на земле приблизительно в течение часа с открытыми порталами. Остальное будет зависеть от меня.
— Отлично, — сказал я. — Что ты предлагаешь?
— Как тебе известно, — ответил он, — ими обследуется западная часть страны. Ракетные базы, космодромы, все, что указывает на передовые технологии. Давайте предоставим им еще один источник угрозы.
— Звучит неплохо. А что их заинтересует? — Этого парня трудно было обнаружить, и я даже и не пытался представить его лицо. Кажется, он из Ирландии.
— Космический корабль, — ответил он. — Очень внушительный и грозный, с невероятным ходом.
Сама идея была очень даже недурна. Корабль, само собой, не будет настоящим. Он будет только казаться настоящим с воздуха. С этой задачей мы справимся.
Что до хода, то и это нам под силу. На небольшом заданном участке спектра мы можем создать низкое и постоянное напряжение, предполагающее, что двигатель работает на малых оборотах, и корабль вот-вот готов взлететь.
Тут нет ничего невозможного. Все это мы вполне можем осуществить.
Мы? Кажется, я забыл упомянуть, что мы не люди. Долгое время мы существуем на Земле рядом с homo sapiens, и он лишь смутно догадывается, что мы есть. Обычные ограничения смертных к нам не применимы.
Некоторые из нас, объединив усилия, могут создать воображаемый космический корабль с интригующим ходом. Это именно то, против чего летающие тарелки не устоят. Они спустятся вниз, когда обнаружат, что не могут ничего узнать с привычного для них уровня высоты.