Убежище — страница 15 из 33

И не было никаких слабостей.

То, что я сделал потом, нельзя назвать трусостью, это был просто-напросто инстинкт выживания, реакция нервной системы на запредельную встряску. Я дематериализовался с того места, где стоял, и вновь возник далеко в открытом поле. Дважды повторял я процесс, пока город не скрылся за горизонтом. Существо не погналось за мной, хотя легко могло бы это сделать, если б захотело.

Я знаю свою силу. На Земле она порождает легенды — мрачные, почти неправдоподобные истории об оборотнях и вампирах. Этакая смесь реальности и вымысла, дабы вселить страх в умы и сердца людей. Мне и другим, таким как я, сомнения в нашем существовании определенно выгодны. Жертву, парализованную страхом, слишком потрясенную и деморализованную, чтоб закричать, легче подчинить.

Но сила, в которой я был так уверен, здесь ничего не значит. Сжавшись за большим валуном, единственным источником тени на этой высохшей равнине, я вдруг осознал, что существа, которые правят этой планетой, знали обо мне с самого начала, когда я полагал, что надежно спрятался. Думаю, это их забавляло.

Я не могу вернуться в город и найти фермера. Он — их добыча. А мои возможности не безграничны. Я не могу телепортироваться с этой планеты. Несколько капель жидкости, оставленных в контейнере с печатью Красного Креста на нем — моя последняя связь с Землей.

Я родился, зная факты своей жизни. Тысячу лет я добывал себе пищу где и как мог. Но эти существа иные, и не только по химическому составу тел. Они тверже, чем тефлон, и в их жилах течет фтористоводородная кислота. Да, я убивал, но убивал ради еды, а эти существа…они убивают ради удовольствия. И их внешний вид в точности соответствует их характеру. Мне следовало знать.

Но есть один спасительный выход, о котором они забыли, и я им воспользуюсь. Когда они придут за мной, то меня не найдут. Самоуничтожение предпочтительнее, чем вновь встретиться с этими ужасами лицом к лицу.

ЗАМЕСТИТЕЛЬ

I

— Ты же у нас так хорошо понимаешь чувства других людей, — язвительно сказала Лаура. — Даже начальства, особенно, когда оно увольняет тебя. — Она бросила пудреницу в сумочку и поднялась. — Значит, тебе не составит труда понять мои. — Смерив его презрительным взглядом, она повесила сумку на плечо и быстро пошла прочь.

Хэл Тэлбот угрюмо уставился в свою выпивку. Хуже всего, что он и в самом деле прекрасно понимал, что она чувствует. Несмотря на всеобщее убеждение, эмпатия — ужасная помеха.[5] У него этого добра в избытке, а он не может удержаться ни на одной, даже самой захудалой работе.

Он поднял стакан и увидел сквозь него мужчину, совершенно незнакомого, который с легкой улыбкой выжидающе стоял возле кабинки. Ну его к черту, подумал Тэлбот. Он допил пиво и поставил опустевший стакан на стол.

— Не возражаете, если я присяду? — спросил незнакомец.

Тэлбот окинул его внимательным взглядом. Тот был хорошо одет — даже слишком хорошо — и во всех других отношениях соответствовал распространенному представлению о том, каким должен быть большой начальник: учтивый и такой абсолютно уверенный в себе. Но так ли это на самом деле?

— Валяйте, — буркнул Тэлбот. Мужчина сел напротив и заказал выпивку им обоим. Тэлбот не возражал. Он был в состоянии заплатить за себя сам, но остро сознавал, что его истощающихся средств надолго не хватит.

— Я случайно услышал ваш разговор, — начал незнакомец.

— Мы всегда ссоримся на людях, — отозвался Тэлбот с горькой иронией. — Это, знаете ли, придает делу некую законченность.

Мужчина с минуту пристально вглядывался в него, сосредоточенно сдвинув брови.

— А вы уверены, что все закончено?

— Вы же слышали, что она сказала. Я не могу удержаться ни на одной работе.

— Как раз это я и имел в виду. Вы производите впечатление человека толкового. Любопытно, в чем причина.

Тэлбот бросил острый взгляд на своего собеседника. Он был приблизительно одного сложения с Тэлботом, только лет на пять-шесть постарше.

— Не хотел вас обидеть, — поспешил заверить его мужчина. Он порылся в кармане и протянул визитную карточку.

Тэлбот взял ее. На одной стороне большими черными буквами были начертаны всего два слова: «Космические перевозки». Вместо перекладины у буквы «П» — космический корабль. На другой стороне имя: Эван Со-лери, вице-президент научно-исследовательского отдела. Тэлбот повертел карточку в руке.

Мужчина улыбнулся.

— Зовите меня просто Эван.

— Ладно, Эван. Вы собираетесь предложить мне работу? — Тэлбот откинулся на спинку стула. Все возвращается на круги своя.

— Возможно. Но вначале…вы не против рассказать мне, почему вас отовсюду увольняют?

— Не против, — ответил Тэлбот. Он привык к нескромным и глупым вопросам. Привык к нерегулярным случайным заработкам и разного рода осложнениям, которые, в конце концов, разрешаются. Когда-нибудь он, вполне возможно, попадет в переплет, из которого никакая эмпатия его не выручит, но пока бог милует, и незачем изводить себя раньше времени.

— Хотите знать, почему меня увольняют? — спросил он, потом подтянул к себе стакан с пивом и хмуро уставился в него. — Что ж, я расскажу вам. Встречаю я кого-нибудь вроде вас. Мы болтаем, слово за слово, и вот он уже предлагает мне работу. Я соглашаюсь. Поначалу все прекрасно. Я всегда точно знаю, чего он хочет. Чуть ли не на следующий день получаю прибавку к зарплате. И вот однажды заходит его начальник с каким-нибудь срочным делом. Дело поручается мне, и не успеет никто понять, что происходит, как его босс уже полагается на меня, а не на него. И что ему остается делать? Он находит какой-нибудь предлог и увольняет меня.

Эван Сол ери кивнул.

— И вы не возражаете?

— Естественно, меня это злит, но я прекрасно его понимаю. Человек пахал как каторжный ради этой должности, и тут появляюсь я и угрожаю сместить его. Дело в том, что у меня нет никакой специальной квалификации.

— За исключением эмпатии.

— Ее, родимой, — согласился Тэлбот. Он сделал длинный глоток и поставил стакан. — Забавно. Я хорошо лажу с людьми, но индекс приспособляемости у меня не особенно высокий.

— Я думал об этом, — заметил Солери. — Вы не против показать мне свою трудовую карту?

— Конечно. Шаг номер один, — отозвался Тэлбот. — Когда мне приступать? — Он передал карточку и заодно махнул официанту вновь наполнить стаканы.

Солери, нахмурившись, изучал карточку.

— Вижу, вы уже семь лет не проходили тестирование. Почему отказались от переаттестации?

— Она стоит денег, — ответил Тэлбот. — В любом случае, после двадцати четырех способности почти не меняются.

— Обычно, так и есть, — согласился Солери, возвращая карточку.

— Так когда приступать? — вновь поинтересовался Тэлбот. — И в целях экономии сил и времени, не могли бы они сразу выписать мне и уведомление об увольнении? Спокойно можно датировать его двумя месяцами позднее. Дольше этого срока я, обычно, не задерживаюсь.

— Возможно, вы будете удивлены, — улыбнулся Солери. — У меня такое чувство, что из вас может получиться хороший администратор. До сих пор ваши способности не использовались в полную силу.

Тэлбот задумчиво разглядывал своего собеседника. Любопытное дело, но у него было такое же ощущение…если бы когда-нибудь удалось пробиться наверх. Одних способностей в этом деле недостаточно. За тот срок, что ему до сих пор удавалось продержаться на одном месте, он просто не успевал раскрыть все свои возможности.

— Что за работу я должен буду выполнять? — спросил он.

— Заинтересовались? — обронил Солери. — Вы что-нибудь слышали о совершенном ракетном двигателе?

— Само собой. Кто не слышал? — Тэлбот допил пиво. — Но это не по моей части. Я работаю исключительно в сфере делового администрирования.

— Не торопитесь с выводами, — мягко осадил его Солери. — А о Фреде Фрескуре вы тоже слышали?

— Известный изобретатель?

— Совершенно верно. — Солери отодвинул свой стакан в сторону. — Как вам известно, современные космические ракеты оставляют желать много лучшего. Они облетают вокруг Солнечной системы, и только. Да и это делают не слишком успешно. Как бы то ни было, существует теоретическое доказательство того, что совершенный ракетный двигатель может быть создан. Мы работаем над этим последние шесть лет.

— А почему вы пришли ко мне? — удивился Тэлбот. — Я ничем не могу помочь.

— Не будьте так уверены. Нам требуется ваша эмпатия.

— Она в вашем распоряжении, — отозвался Тэлбот. Смотрите: на карточке указан коэффициент 1.5, но сейчас он, возможно, чуть больше, скажем, 1.4. Коэффициент колеблется. Да вы же не хуже меня знаете стандартную кривую.

— Стандартная кривая не всегда отражает фактическое положение дел. Именно это я и хотел бы обсудить.

Тэлбот уже готов был согласиться на этот разговор, но вдруг ощутил сильные волны паники, исходящие от собеседника. Паники или тревоги…или того и другого. Нет уж, хватит с него и своих. Мало того, что он лишился очередной работы, так еще и девушка его бросила.

— Я не в настроении обсуждать это, — признался он, — да и вы ведь ждете женщину.

Солери вопросительно вскинул брови и улыбнулся.

— Вот видите? Я же говорил, что вы недооцениваете силу своей эмпатии.

— Она тут совсем ни при чем. Вы то и дело поглядываете в сторону двери.

— Не думаю, что все настолько просто. Почему бы вам не подождать? Рэнди будет с минуты на минуту.

Тэлбот покачал головой.

— Невозможно предугадать, что выкинет Лаура после нашей ссоры, куда отправится. Только не домой, это уж точно.

— Может, все-таки передумаете?

— Какой смысл? — возразил Тэлбот. — Сегодня вы тестирование все равно не проведете. А только тестирование даст нам реальную информацию. Знаю, что вы собираетесь предложить: чтобы я пришел завтра утром. Прекрасно. Сделаем это завтра утром.

Солери снова улыбнулся.

— Я говорил, что вы, возможно, именно тот, кто мне нужен. Теперь я в этом уверен. Придете завтра пораньше, скажем, к семи тридцати?

— М-да, рановато, — заметил Тэлбот.

— На то есть причина, — заверил его Солери.

— Не сомневаюсь.

Солери взял свою визитку и нацарапал на ней подробные указания.

— Вот, — сказал он, — войдете здесь. Просто входите. В такой ранний час там не будет никого, кроме меня.

— Хорошо. — Тэлбот сунул визитку в карман и прошел к будке видеотелефона. Дозвониться удалось не сразу, но когда удалось, ответил ее отец.

Его предположение оказалось верным. Тэлбот вышел из будки и ненадолго задержался у барной стойки, чтобы выпить. Глаза его проследили за женщиной, которая только что вошла в кафе. У нее были глубокие карие глаза, белокурые волосы и много чего еще, что делало ее не просто красивой, но эффектной. Ему нравились эффектные женщины.

Она прошла мимо и остановилась у кабинки, которую занимал Солери. Это, явно, была Рэнди. На мгновенье Тэлбот даже пожалел о своем решении отправиться на поиски Лауры, но лишь на мгновенье. Здравый смысл подсказывал ему, что у него нет ни малейшего шанса отбить такую женщину у вице-президента «Космических перевозок». Компания, между прочим, крупнейшая из ныне существующих.

И все же приятно было сознавать, что такая важная птица как Солери искал встречи с ним. Он прокрутил эту мысль в голове. Она, несомненно, верна. Солери пришел, чтобы встретиться с ним. Тэлбот знал это, как знал многое другое — неосознанно, исключительно на уровне ощущений и способности поставить себя на место другого.

К тому времени, когда мысль прошла полный круг у него в голове, Рэнди и Солери испарились. Осталась или Лаура… ил и ничего.

Он отправился на поиски. Ее не оказалось ни в одном из баров, которые она обычно посещала. Ее не было нигде. Нет сомнений, что в этот раз она разозлилась ни на шутку и будет дуться еще долго, даже если узнает, какая удача неожиданно свалилась на него. Она хочет, чтобы они поженились, и не может простить ему его нерешительности.

Пришлось немало помотаться по городу, прежде чем он окончательно убедился, что не найдет ее с тем, что осталось от его времени, денег и питейных возможностей. Он отправился домой, и мысли о Лауре были вытеснены размышлениями о недавней встрече в кафе.

Определенно, она не была случайностью. Вице-президент искал его. Но зачем? И как он узнал, где искать? Тэлбот напрягал мозги в поисках ответа, но был сейчас не в состоянии основательно сосредоточиться на этой проблеме. Все его усилия уходили на то, чтобы не пропускать нужные повороты.

Одно он знал наверняка: утром ему будет, о чем спросить Солери.

II

Тэлбот одевался как зомби. Было чертовски рано, и голова у него гудела. Если не считать физического дискомфорта, он был даже рад похмелью, которое делает его более чувствительным. Ему понадобится эта чувствительность, когда он будет разговаривать с Солери. У того у самого коэффициент просто феноменальный, где-то 0.95. И чем больше Тэлбот думал об этом, тем сильнее убеждался, что он не меньше 0.95. Прошлым вечером вице-президент продемонстрировал необыкновенную проницательность.

Тэлбот выдвинул вешалку из стенного шкафа и автоматически выбрал легкий консервативный костюм. Солери, наверняка, ждет, что он оденется официально. Плевать ему на мнение Солери, но для него дело чести — точно соответствовать любой ситуации.

Он включил кофемашину и сделал себе чашку крепкого черного кофе. Потом, подумав, набрал еще чашку и выпил залпом обе. Внимательно поглядев на себя в зеркало, Тэлбот остался доволен: просто идеальное воплощение успешного администратора. Не хватает одного — успеха.

Он сдержал порыв позвонить Лауре. Вряд ли она ответит ему в полвосьмого утра. Да и позже тоже вряд ли. Может, он позвонит ей через недельку, после того, как получит работу в «Космических перевозках».

Тэлбот спустился и поймал аэротакси, которое доставило его в дальний конец города. Он сошел и в третий или четвертый раз перечитал инструкции Солери, написанные на карточке. Вход он обнаружил без труда и вошел. В приемной, где, обычно, должен сидеть секретарь, сейчас никого не было. Но это не имело значения, ибо Солери расчистил для него путь.

Он спустился на три лестничных пролета, прошел по коридору, завернул за угол и оказался перед кабинетом Солери. С его везением он бы не удивился, если б обнаружил, что явился слишком рано, но нет, в кабинете явно кто-то был. Поборов беспокойство, он вошел.

Вице-президент улыбнулся и вышел из-за стола, со смехом протянул руку. Смех был одобрительный. Тэлбот явственно ощутил это одобрение.

— Бог ты мой, — воскликнул Солери. — Если б мы были похожи, то были бы близнецами.

Тэлбот внимательно вглядывался в своего нового знакомого, пересматривая и добавляя к своему первоначальному впечатлению о нем. Они были почти одного роста и схожего телосложения. Более того, сейчас на них были одинаковые костюмы и туфли, а галстуки и рубашки если чем и отличались, то потребовался бы специалист, чтобы определить это. Вот это эмпатия! У Солери она, явно, есть.

Но на самом деле они были совсем не похожи. Волосы у Солери черные, а у Тэлбота каштановые, глаза у Солери темные, у Тэлбота серые. Со спины и в шляпах они были неразличимы, но лицом к лицу никто не принял бы одного за другого.

— Впечатляющий трюк, — усмехнулся Солери. — Если вы таким образом пытались убедить меня, что вы хороши, расслабьтесь. Я в этом не сомневаюсь.

— Я не пытаюсь ни в чем вас убедить, — возразил Тэлбот.

Солери бросил на него проницательный взгляд.

— Пожалуй, нет, — проговорил он. — Это входит, как сказать, в комплект.

Тэлбот заморгал.

— Хотите сказать, это моя эмпатия? Уровень один и четыре или один и пять не настолько хорош. У вас у самого показатель, должно быть, ноль девяносто пять.

— А откуда вы знаете? — спросил Солери. — Я вам этого не говорил.

— Но ведь… — начал Тэлбот и смолк. И в самом деле, откуда? Одно дело думать, что ты знаешь, и совсем другое всегда оказываться правым. Происходило нечто странное.

Замеры эмпатии начались в отрочестве. До этого тело находилось в состоянии непрерывного изменения. Оно еще строилось, развивалось, исследовало. Не было опыта, на котором можно было бы основывать твердые убеждения.

Юношей он, главным образом, ощущал самого себя. Едва ли он понимал, почему думает или чувствует так или иначе, и у него не было времени вникать в чужие эмоции. Но когда он повзрослел, и собственные проблемы разрешились, его отзывчивость возросла. Он научился лучше предугадывать и разделять чувства других. Не просто реагировать на них, но ощущать их, как свои собственные.

С возрастом способность отождествлять себя с другими продолжила расти, поначалу быстро, потом помедленнее. Построенная в виде графика функции (возраст по аргументу отзывчивость) кривая напоминала гиперболу, стремящуюся к асимптоте.

Солери улыбнулся.

— Вижу, вы сами это поняли. Мы тоже не считаем вас обычным. Тестирование решит дело.

— Тестирование подождет. Кто это «мы»?

— Я и Рэнди, мой секретарь.

Тэлбот вздохнул про себя. Он не винил парня. Будь у него такой секретарь, он бы тоже не проводил много времени в кабинете. Как Солери и Рэнди, явно, поступают. Наверняка, Солери утверждал бы, что вчерашняя встреча была чисто деловой, как обычно.

— Еще одно, — сказал он. — Как вы узнали, что я буду в том баре?

Солери с комичным смирением покачал головой.

— От вас ничего не ускользнет. Если совсем уж начистоту, именно поэтому вы нам и нужны. Что ж, признаюсь, что мы несколько раз за последние дни заходили к вам домой, но вас не застали. Поэтому пришлось подключить заводскую службу безопасности. Это выходит за пределы их компетенции, но они изучили ваши привычки довольно быстро.

— Мне не нравится, когда за мной шпионят, — запротестовал Тэлбот. — Я даже не знаю, откуда вы вообще про меня узнали.

— Ну, это просто, — отозвался Тэлбот. — Несколько лет назад вы подавали заявление о приеме к нам на работу. Недавно я его просматривал. Я математик — любитель, но очень неплохой. Я решил, что если правильно произвести всевозможные замеры эмпатии, вы можете оказаться даже лучше, чем сами считаете. Через короткие участки кривой, как вы знаете, кубическое или другое уравнение может напоминать гиперболу. Как только придет Рэнди, мы все выясним.

Тэлбот кивнул. Похоже на правду. К тому же, это помогало понять, почему ему так не везет. Люди боятся, что не смогут с ним конкурировать. Эта мысль придала ему уверенности, и он легко пришел к следующему заключению.

— Но ваши побуждения, отнюдь, не альтруистического порядка, — сказал он. — Мой показатель может быть даже ноль девять, лучше вашего, лучше, чем у всего руководства, но вы же не имеете понятия, есть ли у меня какие знания, какие-нибудь соображения в голове. — Он помолчал, четко формулируя мысль. — Я нужен вам для чего-то другого. У вас какие-то неприятности.

— Нам, возможно, даже не требуется тестирование. Но мы все равно его проведем. Да, у нас неприятности. Не желаете попробовать сказать мне, в чем они заключаются?

Тэлбот не столько думал, сколько входил в соприкосновение с личностью Солери. Он узнал, что атомная энергия огромна, и с ее помощью можно получить ЛЮ-бую температуру. И чем горячеє выхлоп, при всех остальных равных факторах, тем быстрее ракета.

— Техническая проблема в обшивке, — сказал он. — Вам требуется что-то, что не расплавится и не разрушится от выхлопа.

— Правильно, — подтвердил Солери. — Ни металл, ни керамика не подойдут при тех температурах, с которыми мы работаем. Мы провели некоторые математические расчеты, которые указывают, что решение есть. Металл плюс определенные соотношения энергии могут решить дело. Но технические аспекты мы обсудим потом. Пока достаточно просто сузить его до вопроса проб и ошибок. Остальное будет относительно легко: какой-нибудь миллион экспериментов, и мы будем у цели. Мы наняли лучшие мозги в этой области и, можете быть уверены, не жалеем ни времени, ни денег. Только никакого прогресса нет. Совершенный ракетный двигатель должен летать приблизительно со скоростью света, но мы нисколько не приблизились к этому результату.

Тэлбот прислонился к столу.

— Конкуренция? — задумчиво проговорил он.

Солери страдальчески улыбнулся.

— Возможно. Мы крупная компания, но не единственная в этой области. Трудность заключается в том, что нам не удается определить, что конкретно не так. Если б удалось, служба безопасности нашла бы виновного или виновных и незамедлительно устранила препятствие. А происходит следующее: во время дорогостоящих экспериментов какая-нибудь одна незначительная деталь оказывается неточной или неправильной, и весь эксперимент летит к чертям. В сложные расчеты закрадывается одна малюсенькая ошибочка, вроде сдвинутой на одну тысячную запятой, и уходит месяц на то, чтобы устранить дефект. Но кто за этим стоит? Кто из начальства или простых работников саботирует нас? Вот что мы пытаемся обнаружить.

— А вам никогда не приходило в голову, что идеальный ракетный двигатель, возможно, иллюзия? Может, его просто невозможно создать.

— У нас есть Фрескура, который говорит иначе. Ракетостроение — труд всей его жизни. Другие эксперты в этой области согласны с ним, хотя не всегда могут уследить за ходом его теоретических объяснений.

— Не стану с ними спорить, — сказал Тэлбот. Он бросил беспокойный взгляд на дверь кабинета. Сквозняком ее чуть приоткрыло. — Теперь понятно, почему вы просили меня прийти пораньше. Чтобы меня никто не видел?

— Совершенно верно, — кивнул Солери. — Я хотел объяснить ситуацию, и чтобы вы ушли до того, как сюда придет утренняя смена. Тестирование мы проведем за пределами завода. Когда вы вернетесь, вас примут на работу в обычном порядке через отдел кадров. Таким образом, очевидной связи со мной не будет. Вы просто получите должность в цехе. Она будет достаточно высокой, чтобы вы могли со всеми познакомиться, но не на самом верху, дабы не препятствовать свободному общению.

— Не уверен, что меня это привлекает, — возразил Тэлбот. — Если я так хорош, как вы считаете, почему должен соглашаться на такую работу?

— Это временно; поймите же. С вашим уровнем эмпатии вы сможете обнаружить источник наших неприятностей, не возбуждая подозрений. А после этого займете достойное вас место. И оклад будет установлен в соответствии с результатами тестирования с самого начала, вне зависимости от вашей должности. Ну, как вам такое предложение?

— Честное, — ответил Тэлбот. — И вполне щедрое. Шпионить за кем-то ему нравилось не больше, чем когда шпионят за ним, но он послушает.

— Рэнди вот-вот подойдет, — сказал Солери. — Дайте-ка мне еще раз взглянуть на вашу трудовую карту.

Тэлбот полез за своим портмоне. Пластиковый футляр, в котором лежала карточка, было не так легко вынуть. Он открыл его и передал портмоне Солери.

Солери с интересом изучал карточку. Он сделал набросок на бумаге, отметив точки ряда тестов и соединив их от руки в кривую. Он так увлекся этим делом, что не заметил, как дверь кабинета приоткрылась на ширину ладони.

Тэлбот бы тоже не заметил, если бы именно в этот момент не повернулся, чтобы лучше разглядеть набросок, и увидел в проеме руку. Рука бросила какой-то маленький предмет на пол и тут же исчезла. Дверь закрылась.

Реакции Тэлбота были хорошими, но недостаточно. Он подтолкнул локоть Солери.

— Что это? — с тревогой спросил он, указывая на предмет.

Он был круглым и темным, трудноразличимым на полу. Солери потребовалась секунда, чтобы увидеть его…роковая секунда.

— Ложись, — закричал он и толкнул Тэлбота за стол.

От этого движения сам Солери потерял равновесие и упал не в ту сторону. Он сделал лихорадочную попытку заползти под прикрытие стола, но только рука, все еще сжимающая портмоне, добралась до спасительного убежища.

Какой-то хаотичный звук эхом прокатился где-то рядом с Тэлботом. Он никогда не слышал ничего подобного. Времени удивиться, откуда он пришел, у него не было, ибо за ним последовал другой, еще громче.

Инстинктивно он закрыл глаза, когда ослепительная стена огня захлестнула помещение. Она сопровождалась мощнейшим тепловым взрывом, который заглушил все звуки. Как будто взяли кусочек внутренней части Солнца — не центра, но где-нибудь между ним и видимой внешней стороной — завернули в какой-то невообразимый изоляционный материал, перенесли в кабинет и сорвали оболочку в долю секунды. В ограниченном пространстве взрыв был даже еще страшнее.

Поначалу стол защищал Тэлбота. В невыносимом жаре краска и картины на стенах сгорели дотла, стулья исчезли, а огнеупорный пол вздулся, покрылся пузырями и начал испаряться. К тому времени, когда стол из толстой стали и термопластика обрушился горкой пепла рядом с Тэлботом, взрывная волна по большей части улеглась, и остался только огонь.

Клубы пара повалили с потолка, когда включилась система противопожарной безопасности. Она плохо ра-ботала, потому что большая часть ее расплавилась от взрыва. Тем не менее, вода текла и превращалась в пар.

Тэлбот попытался выбраться оттуда, но сильно обгорел. Пар и дым жгли легкие, и секция потолка обвалилась ему на ноги, пригвоздив к полу. Он видел руку — все, что осталось от Солери, — все еще сжимающую портмоне, но потом ему стало нечем дышать, и он уже больше ничего не видел и не чувствовал.

III

Какая-то смутная, стройная фигура неопределенно покачивалась перед ним. Он надеялся, что это медсестра, но видел лишь расплывчатое белое пятно, плывущее к двери.

— Можете войти, мисс Фарелл, — сказала она.

Мисс Фарелл вошла. Тэлботу она была больше известна как Рэнди, и вблизи оказалась еще красивее, чем когда он впервые увидел ее. В глазах у него теперь немного прояснилось.

— Только несколько минут, не больше, — предупредила сестра.

Рэнди присела возле него и легонько дотронулась до лица. Он почувствовал мягкое прикосновение пальцев сквозь повязку.

— Не надо ничего говорить, — произнесла она. — Я скажу все, что нужно, и это не займет много времени.

Он признательно заморгал. Не вполне удовлетворительная форма общения, но ее близость успокаивала его.

— Мы не выяснили, как та термальная капсула попала туда, — продолжала Рэнди. — Однако, ясно, что она была мощной. Несмотря на крайне маленький размер, температура у нее была не меньше полумиллиона градусов. После того, как ты достаточно поправишься, чтобы свободно разговаривать, мы попытаемся восстановить, что произошло.

Он слегка кивнул, и от этого движения боль прокатилась по всему телу.

— Ну и хватит об этом, — сказала Рэнди. — Ты поправишься. Даже шрамов не останется. Тебе повезло, ты это знаешь?

Он знал, как знал и то, что это было не только везение. Солери спас его ценой собственной жизни.

А потом она сказала нечто немыслимое.

— Все, что мы нашли от другого бедняги, это его руку, все еще сжимающую портмоне. Она обгорела, но уцелела. Я отдала ее одному из наших математиков, и он вычертил две кривые, которые, возможно, совпадут. Ты был прав насчет его феноменальных способностей. Какая жалость, что он погиб.

Потрясенный Тэлбот закрыл глаза в безмолвном протесте. Она совершает ошибку, безумную абсолютно непостижимую ошибку. Он попытался сказать ей, но в горле было лишь какое-то бульканье.

— Не хлопай на меня глазами, — шутливо укорила она его. — Это правда. Самый низкий зарегистрированный коэффициент эмпатии ноль восемь, правильно? А у того человека было ноль пять. Математик не уверен, но полагает, что, может быть, и ниже.

Она красивым жестом убрала волосы с глаз.

— Пожалуй, мне не стоило никому об этом рассказывать. Невозможно поверить что показатель, который указывает кривая, реальный. В конце концов, человеческая вера не безгранична.

И вновь он попытался сказать ей, что погиб Солери. Солери! Но повязка была слишком тугой, а его слабость — слишком подавляющей.

Но как она могла так ошибиться? Да, у них с Солери были одинаковые костюмы, и покойник сжимал в руке его портмоне. Но женщина, которая была близка с Солери, которая видела его каждый день, наверняка знала бы…

Она наклонилась и легко коснулась губами его глаз.

— Не волнуйся, — сказала она. — Я избавилась от останков…и занесла его в платежную ведомость. В качестве временного назначенца, отчитывающегося только перед тобой. Через шесть месяцев мы устроим так, будто он погиб во время несчастного случая.

Глаза! Она ведь достаточно хорошо знала Солери, чтобы помнить, что глаза у погибшего были карие, а не серые. Женщины никогда не ошибаются в таких вещах. Он отчаянно заморгал, пытаясь привлечь ее внимание к своим глазам.

— Почему через шесть месяцев? — улыбнулась Рэнди, неверно истолковав его усилия. — Да потому что я пекусь об интересах компании. В противном случае нам пришлось бы выплачивать полное страховое пособие. А если он будет в платежной ведомости через шесть месяцев, страховой компании придется взять ответственность на себя. Его жалованье за полгода составит гораздо меньшую сумму, чем пособие по случаю смерти. Он умер, и его уже ничто не вернет, так что мы вполне можем сэкономить деньги.

Схема неплохая, да только он не Солери, он — тот самый «бедняга», которого она считает погибшим. Тэлбот в расстройстве застонал, и этот стон глухим протестом вырвался из его истерзанного и обожженного горла.

Тут же вновь появилась медсестра.

— Это все, мисс Фарелл. Он будет спать спокойнее, зная, что произошло, но, думаю, вы рассказали ему достаточно.

Рэнди наклонилась к нему.

— Все будет хорошо, — прошептала она. — Выздоравливай.

А потом сестра нашла незабинтованный участок у него на правом плече, воткнула иглу, и он больше уже ничего не чувствовал и не слышал.

Так продолжалось последующие несколько дней. Он периодически приходил в себя, потом снова погружался в сон, очень смутно и как-то словно бы издалека воспринимая происходящее. Время от времени он чувствовал себя крепче, но у сестры был наготове шприц, и она всегда использовала его. Они, явно, вознамерились позаботиться о том, чтобы он не напрягался преждевременно.

Наконец, настал день, когда сестры рядом не оказалось. Очевидно, было решено, что он уже готов вновь присоединиться к живым. Тэлбот лежал, не шевелясь, и глядел на свои сложенные руки. Правая рука была забинтована, левая — нет. Он поднес обе руки к лицу. Повязка стала тоньше.

Рано или поздно, сказал он себе, повязки снимут, и что тогда? Тогда правда станет очевидна всем. В незавидное, однако, положение он попал. Он пришел в кабинет Солери в такой ранний час, что его никто не видел. Только Солери мог поручиться за честность его намерений, а Солери мертв. Рэнди сделала только хуже своей глупой попыткой замолчать дело. Он здорово влип и понятия не имеет, что из всего этого получится.

Тэлбот осторожно сел. Он принял решение. Ему надо удрать из больницы. Он понимал, что это глупо, но остановить себя не мог. Свесив ноги с края кровати, с облегчением обнаружил, что может стоять. Пару раз опасно покачнувшись, он все же выпрямился.

На другом краю комнаты был стенной шкаф. Тэлбот, пошатываясь, прошел к нему и распахнул дверцу. Внутри висел больничный халат, но никакой одежды. Опершись о косяк, он поймал свое отражение в зеркале на внутренней стороне дверцы. Лоб покрылся испариной, а глаза мрачно поблескивали на белом фоне. Повязку надо снять.

Было больно, но не так ужасно, как он боялся. Он отыскал край пластыря и отлепил. Повязка снялась вся целиком. Едва поджившая чувствительная кожа горела, соприкасаясь с воздухом. Жгло ужасно, но он почти не замечал боли.

В оцепенении он смотрел на свое отражение.

Теперь стало понятно, что Рэнди не захотела сказать ему, ибо сама этому не верила. Коэффициент эмпатии человека, которого она считала мертвым, был не ноль пять. Он был гораздо ниже.

Он был нулевым.

Как и его личность.

Лицо, глядящее на него из зеркала, не было лицом Хэла Тэлбота. Это был Эван Солери. Эван Солери вплоть до карих глаз и ежика черных волос, которые начали отрастать на его обожженном черепе.

Тэлбот — или Солери — вернулся на кровать. Он лежал очень тихо, напряженно прокручивая в голове сцену в кабинете. Он думал, что было два звука, один из них какой-то странный за секунду до термального взрыва. Но первый был вовсе не звук. Теперь он это понял. То была мысленная реакция Солери на приближение смерти. Никто больше не смог бы услышать ее…никто, кроме человека, коэффициент эмпатии которого равен нулю. Кризис выявил его скрытые способности. Он отозвался воссозданием в себе личности за долю секунды до ее исчезновения.

И у него прекрасно получилось, но что же дальше?

Он думал о побеге, но теперь это невозможно. На ближайшее будущее он — Эван Солери. Можно было бы попробовать опровергнуть данный факт, но это дело весьма опасное. Могут подумать, что он намеренно изменил себе лицо хирургическим путем, с самого начала задумав занять место Солери.

Кроме того…в общем, ему нравился Солери. Не задумавшись ни на секунду, он отдал свою жизнь за малознакомого человека. Вполне возможно, тот, кто бросил бомбу, намеревался убить Тэлбота, и он кое-что задолжал этому таинственному убийце.

Черты его ожесточились. В качестве Солери он в лучшем из возможных положений, чтобы выследить врага. Солери был влиятелен, богат и возглавлял научно-исследовательский отдел. Начать лучше всего отсюда, где и заварилась вся эта каша.

Тэлбот-Солери позвонил, вызывая медсестру. Довольно с него бездействия. У него не было определенных планов, но он станет решать проблемы по мере их поступления. Вошла сестра и воззрилась на него в оцепенении.

— Вам нельзя вставать, — сказала она. — И полным безумием с вашей стороны было снять повязку. Давайте-ка я вас снова забинтую.

Он вперил в нее грозный взгляд, и она не стала приближаться.

— Приведите мисс Фарелл, — велел он. — Скажите, что я должен увидеть ее немедленно.

— Доктор дал строгие указания, чтобы вас не беспокоили, — неуверенно возразила сестра. Она побледнела, когда он пригвоздил ее взглядом, ибо в глазах у него был опасный блеск.

— Приведите ее, — потребовал он.

Когда Рэнди вошла в палату, то в первый момент на лице ее отразилось потрясение. Она, похоже, изумилась его скорому выздоровлению.

— Чудо медицины, — сухо заметил он. — Рэнди, я хочу просмотреть личные дела всего отдела. Пожалуйста, принеси их мне сюда.

— Все? — Она удавлено взглянула на него. — Ты же только на прошлой неделе просматривал технический персонал.

— Неважно, — ответил он. — У меня появились кое-какие идеи, которые я хочу проверить. — Это, разумеется, было правдой, но, главным образом, он хотел удостовериться, что не проколется на ком-то, кого должен знать в лицо. Естественно, он выкрутится. Всегда можно сказать, что у него провалы в памяти после взрыва. Но подобное заявление может пробудить подозрения, а это ему совсем ни к чему.

— Кроме того, принеси и офисный персонал, — добавил он. Есть один человек, о котором он должен узнать как можно больше. Далеко не все будет в личном деле, но он побеспокоится о неясностях потом.

Рэнди, наверняка, сочла его просьбу глупой, но подчинилась. Вскоре личные дела были доставлены ему на больничной тележке. Вот что значит быть большой «шишкой» в крупной компании. Все под рукой. Даже больница находится на территории завода.

Но имелись также и недостатки. Компания была настолько большой, что изучить предстояло много. Однако надо же с чего-то начать. Рэнди, несомненно, находила некоторые его просьбы странными, но приносила то, что он просил. Пусть не эйдетическая, но память у него была хорошей. Он начал усердно впитывать информацию. Имена, лица, факты и диаграммы прочно отпечатывались у него в голове.

Процесс был длительным, мучительным. Порой он уже и сам не знал, кто же он на самом деле — Тэлбот или Солери? Ему даже пришла мысль, что он, возможно, так навсегда и останется внутри личности, которую вольно или невольно узурпировал.

Не было никаких данных о том, что может с ним произойти. Совсем никаких.

IV

В день выписки кожа у него все еще была тонкой и чувствительной, но ожоги зажили. Он чувствовал слабость, но это неудивительно, учитывая, сколько времени он провел в постели. Отдел худо-бедно справлялся без него, а когда возникали какие-то затруднения, он передавал краткие распоряжения через Рэнди. Она была его буфером. Он не хотел принимать участие в руководстве заводом, пока не получит лучшее представление о том, что там происходит.

Он много узнал, но оставались технические детали, в которых ему наверняка удастся быстрее разобраться на месте. Врач хотел отправить с ним медсестру, но Тэлбот отказался, в конце концов согласившись, чтобы его сопровождала Рэнди. Возможно, он неоправданно рисковал, но был убежден, что сумеет с ней поладить.

Было темно, когда они покинули заводскую больницу и на лифте поднялись на крышу. Он опирался на Рэнди чуть больше, чем требовалось. Это было приятно и волнующе. Тем не менее, он оставался настороже.

Рэнди была не просто секретаршей, о чем поведало ему ее личное дело. Солери так стремился выяснить, кто саботирует проект, что нанял первоклассного психолога и определил ее на такое место, где она могла работать, не вызывая подозрений. Этим психологом и была Рэнди. Ее не так-то легко будет провести, и это, в некотором смысле, было вызовом. Если удастся убедить ее, то и все остальные поверят.

Аэротакси ожидало их. Он очень тесно прижимался ней, когда она помогала ему забраться внутрь. Тэлбот был почти уверен, что его эмпатия скажет ему что-нибудь, и она сказала. Глаза девушки потемнели, и ее явно взволновала его близость. Он устроился в такси и закрыл глаза.

Водитель обернулся и спросил:

— Куда едем?

Тэлбот притворился, что не слышал. Водитель повторил вопрос, и Рэнди назвала ему адрес. Сама по себе информация мало что ему поведала, но его восприимчивость заполнила недостающие детали. Она бывала у него на квартире много раз и задерживалась допоздна.

В дороге они почти не разговаривали. Такси с ровным гудением летело над огнями ночного города. Ему сделалось не по себе. Она тоже ощущала в нем некую сдержанность. Он пожалел о своем решении взять ее с собой и вознамерился отправить домой при первой возможности.

Они приземлились на крыше высокого жилого здания. Рэнди заплатила водителю и сказала, что ждать не надо. Все предельно ясно.

— Я нормально себя чувствую, — заверил он ее, когда она помогала ему выйти. — Просто тогда на секунду голова закружилась.

— Знаю, — отозвалась Рэнди, — Но тебе не удастся отделаться от меня. Я собираюсь удостовериться, что с тобой все в порядке.

Апартаменты Солери располагались на двенадцатом этаже. Квартира была просторной, усовершенствованной и обставлена с изысканным вкусом. Тэлбот одобрял вкус Солери — во многих отношениях. Он сел и огляделся.

— Рад, что вернулся? — спросила Рэнди.

Он кивнул.

— Сиди и отдыхай. Я сварганю обед. Что-нибудь особенное?

— Нет, ничего. На твой выбор.

Рэнди коснулась его руки, проходя на кухню. Лучше б она этого не делала. Ему и без того ох как нелегко.

Вскоре она вернулась.

— Через несколько минут поедим чего-нибудь легкого и питательного.

Она прошла к автоответчику и стала проверять звонки, которые поступили в отсутствии Солери. Ему пришлось напомнить себе, что это было отсутствие. Официально Солери не умер.

Тэлбот неотрывно наблюдал за ней. Лучше б ее глаза не были такими восхитительными.

— Что-нибудь важное? — через силу спросил Тэлбот.

— Сообщение от Эндрю Тафта. Я сказала ему, что ты ранен, но не сильно. Он хочет, чтоб ты навестил его на следующей неделе.

Эндрю Тафт — президент «Космических перевозок». Это всем известно. Но в бумагах Тэлбот не нашел никаких подсказок в отношении продолжительности и степени их дружбы. Быть может, Солери знал Тафта с детства. Ему не хотелось подвергать свою «приемную» личность такому суровому испытанию прежде, чем у него будет больше фактов.

— Извинись за меня, — попросил он.

Рэнди вопросительно взглянула на него.

— Ты считаешь, тебе стоит? Элеонор будет там. Она услышала о несчастном случае и летит с Марса.

Ему следовало бы знать, что подобные осложнения неизбежны. Солери был влиятельным и привлекательным мужчиной, и в его жизни были женщины. Просто еще одна неожиданная ловушка, очередной вызов его осмотрительности. Он поморщился.

— Элеонор — милая девушка, но она ничего для меня не значит.

— Вот как? — Губы Рэнди сжались. — Поэтому ты собираешься жениться на ней?

В этот момент он ненавидел Солери, и к черту эмпатию. Ужасно хотелось перестать притворяться, но он прекрасно понимал, что этого делать нельзя, и оставалось полагаться лишь на свою необычайную чувствительность. Поэтому он сказал Рэнди то, что она желала услышать.

— Ну, ты же знаешь, как это бывает, — льстиво проговорил Тэлбот. — Я должен построить этот двигатель. Он стоит намного больше, чем мы ожидали. Кому-то надо вести политическую игру в интересах компании.

Она, похоже, несколько смягчилась.

— Можешь мне не рассказывать. Я досконально изучала психологию бизнеса. — Она быстро прошла мимо него. — Обед готов. Тебе надо восстанавливать силы…в интересах компании.

Он предпочел бы молчание, но Рэнди настояла, что будет говорить за обоих. Не обсуждалось ничего важного, но разговор дал ему возможность сломать ее оборону и узнать девушку получше.

После обеда они сидели за выпивкой и разговаривали. Его эмпатия, по большей части, была связана сложной задачей просто копировать Солери. Беседа шла не о том, о чем ему хотелось бы, но, по крайней мере, удалось увести разговор от Элеонор. Рэнди, судя по всему, была этому только рада. После той первой вспышки обиды она была вполне готова забыть о существовании соперницы.

Рэнди бросила взгляд на часы и заметила:

— Пора в постель.

Момент был неловкий. Тэлбот начал подниматься, избегая ее глаз.

— Пожалуй, — пробормотал он, позволяя ей помочь ему, взволнованный этой близостью.

Больше он ничего не мог сделать. Она была безумно красива и привлекательна, и он желал ее для себя, но девушка отчаянно и безнадежно влюблена в Солери. Нельзя было позволить ей узнать.

— Рэнди, — мягко прошептал он, когда она прильнула к нему. Лаура вдруг показалась нереальной и очень далекой, и лучше бы ему никогда не слышать об Элеонор.

Позже он проснулся и обнаружил, что Рэнди лежит рядом, тихая и напряженная. Она не спала. Не на шутку встревоженный, он гадал, не мог ли чем-то выдать себя.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Ничего.

— Ничего? Поэтому ты не спишь?

— Ну, я просто думала, — отозвалась Рэнди. — О том, что увидела, когда вбежала в офис сразу после взрыва. Дым был очень густой, и ты лежал за тем, что осталось от стола. Я даже не сразу поняла, кто из вас умер.

— И как же ты все-таки поняла? — спросил Тэлбот. Я сильно обгорел. Мое лицо — У тебя карие глаза, — ответила она. — Карие. В любом случае, я просто знала. Ты не мог умереть.

— Постарайся забыть об этом, — сказал он. — Тот кошмар закончился. Я жив.

— Как и Элеонор.

Он вздохнул, вновь пожалев, что не может все рассказать. Но Солери никогда бы не стал закрывать глаза на ту далекую от романтики реальность, которая стояла между ними.

— Ты всегда знала о ней.

— Да. — Она придвинулась поближе к нему. — И я согласна на эти короткие мгновения счастья.

Так-то лучше. Он нежно погладил ее.

— Все в порядке, — успокаивающе сказал он. — Между нами ничего не изменилось.

— Я знаю, дорогой, — промурлыкала она. Ему показалось, он слышал ее смех, прежде чем она уснула.

В конце концов, уснул и он.

V

Следующие несколько дней Тэлбот был занят под завязку. Какие тайные побуждения владели Солери, и как бы он реагировал в той или иной ситуации? Какими в точности были его отношения с людьми, с которыми Тэлботу предстоит встречаться каждый день? К счастью, на автоответчике скопилась масса звонков и сообщений. Он прокручивал их снова и снова. Он подписался на бюро газетно-журнальных вырезок и составил довольно полный отчет о светской жизни Солери.

Имелись и другие полезные источники. Он просматривал записи собраний «Космических перевозок». Он изучал финансовую документацию, дабы пролить дополнительный свет на жизнь, которую узурпировал. Фотографии, письма — даже квартира — добавляли к его растущему знанию.

Почерк трудности не представлял. Он нашел подпись Солери и скопировал ее со второго раза. Скоро ему даже не приходилось стараться, ибо это стало его второй натурой — подделывать подпись Солери на письмах и документах. Манеры тоже давались легко. Особенности походки, быстрая задумчивая улыбка, которая появлялась время от времени, одежда, которую он носил и как носил — все эти отличительные признаки он копировал без особых сознательных усилий. Он был настолько Солери, насколько мог им быть другой человек.

Он отдыхал и восстанавливал силы, старательно оттачивая себя до тех пор, пока не был готов. Рэнди часто звонила, держа его в курсе того, что происходит на заводе, но в квартире больше не появлялась. Он был бы рад ее присутствию, но приехать не просил. Это означало бы подвергать себя опасному, излишнему риску.

Наконец, он вернулся на работу, бодро кивнув секретарю в приемной, когда свернул налево от лестницы. В его личном кабинете не осталось и следа от разрушений. Он был полностью отремонтирован и приобрел свой прежний вид.

Сразу же вошла Рэнди, невозмутимая и прекрасная.

— Я сказала Фрескуре, что ты хотел бы увидеться с ним, — проинформировала она. — Он будет в своей лаборатории до полудня.

Фрескура, известный ученый-изобретатель! На этой встрече ему придется быть крайне осторожным. Он не мог знать, какой технической информацией ученый поделился с Солери.

— Я увижусь с ним, но планировал сделать это попозже, — возразил Тэлбот. — Это была неправда, но он не мог довериться ей целиком.

— Извини, — ответила она с притворным смирением.

— Я старалась предвосхитить твои желания.

Тэлбот знал, что она ужасно зла на него из-за Элеонор. Придется ему найти какой-нибудь способ ослабить напряжение. Но в эту минуту перед ним вырисовывались трудности более срочного порядка. Ситуация требовала суровой твердости.

— Хватит этой игры в секретаршу, — прорычал он. — Ты психолог. Твоя работа — выяснить, кто занимается умышленным саботажем на заводе. Что говорит служба безопасности о термальной бомбе?

Она открыто встретила его взгляд.

— Ничего. Любой мог попасть в вестибюль.

— Значит, нам придется взяться с другого конца, — сказал Тэлбот.

Рэнди положила пачку бумаг ему на стол. Он понял, что это документы, не имеющие особой важности.

— Сказать Фрескуре, что ты не придешь? — спросила она.

— Я увижусь с ним, — отрезал он.

Девушка как-то странно посмотрела на него и повернулась, чтобы идти.

— Рэнди.

— Да?

Тэлбот не знал точно, что сказать, но все же решил попробовать достучаться до нее.

— Я по-прежнему хочу разобраться, почему мы не продвигаемся с созданием двигателя. Но теперь это больше, чем просто саботаж. Погиб человек — человек, которого я считал другом, хоть и недостаточно хорошо знал его. Мы должны найти виновного. Это первостепенно. Ты понимаешь?

Ее чудные карие глаза смотрели твердо. Секунду спустя она отвернулась.

— Понимаю.

— Имей это в виду, — бросил он ей вслед и поднялся, чтобы идти повидаться с Фрескурой.

Фред Фрескура оказался крупным мужчиной с большим количеством растительности на лице, чем на голове. Он был почти лыс, но брови и усы густые и черные. Его окружала аура сосредоточенности и детской радости от своей работы. Ни одно из этих впечатлений, решил Тэлбот, не являлось точным.

Изобретатель смял листок с расчетами, когда Тэлбот вошел, и встал из-за стола.

— Рад тебя видеть, — проворчал он. — Мы уж испугались, что ты сгорел заживо в том аду.

— Да, это было похоже на ад, — отозвался Тэлбот. — Но я уцелел.

— Вижу, — сказал Фрескура. — Я хотел зайти к тебе в больницу, но Рэнди меня не пустила. Она три дня дежурила в коридоре перед твоей палатой.

— Она прекрасно заботится обо мне, — признал Тэлбот. Он взглянул на стол и внезапно побледнел.

Фрескура успокаивающе засмеялся.

— Не бойся. Эти капсулы безвредны, или меня бы здесь не было. — Он взял несколько маленьких черных цилиндриков в руку и небрежно побренчал ими. — Я просто пытался воспроизвести картину. Какого размера была термальная капсула, которую ты видел?

Тэлбот с опаской потрогал цилиндры. Они были черные, матовые и загадочно непроницаемые.

— Думаю, такого, — сказал он. — Или такого.

Фрескура отложил пять капсул, а две оставшиеся покатал в руке.

— Боюсь, это мало что дает, — наконец, отозвался он. — Видишь ли, зависит от того, какой толщины была оболочка, а об этом мы можем только догадываться. Скажем, температура была более ста тысяч градусов.

Температура не интересовала Тэлбота. Какая ему разница, сколько градусов его чуть не зажарили живьем.

— Почему мы не используем такой материал как в этих капсулах? — спросил он. — Из него должна получиться хорошая обшивка.

Брови Фрескуры, казалось, сделались еще кустистее.

— Ты всерьез предлагаешь мне начать мои эксперименты с начала? Четыре года назад я сказал тебе, что мы не можем это использовать, а ты сейчас ведешь себя так, будто это что-то новое.

Тэлбот понял, что попал впросак, и пожалел, что не уделил больше времени техническим аспектам. Он старался вникать во все, но неудачи были не так тщательно задокументированы, как победы.

— Это всего лишь мысль, — возразил он в надежде, что его слова сойдут за обычное упрямство. — Может, мы что-то проглядели.

— А может ничего, — прорычал Фрескура. — Самая тонкая оболочка, которую мы можем сделать, продержится при ста тысячах градусов десять минут. Если мы сделаем ее в два дюйма толщиной, она продержится двадцать пять минут четырнадцать секунд. Построенное из этого материала судно, от которого нам был бы какой-то прок, составит четверть мили в диаметре в самой широкой своей секции. Это практично?

— Может, стоило бы поработать над этим еще, — гнул свое Тэлбот, — вдруг появятся какие-то новые идеи. — Слава богу, он не совершил серьезной оплошности — и кое-что узнал, хотя следовало бы узнать это раньше. Термальные бомбы изготавливают на заводе. Он вскинул глаза. — А когда техники пришли в то утро?

— Я это проверил, — сообщил Фрескура, — как и служба безопасности. По меньшей мере, пятьдесят человек попросили прийти раньше начала их смены. Несколько пришли по собственному почину. Но никто из них не приближался к твоему кабинету.

Это озадачивало, но позволяло сделать важный вывод: Солери проработал здесь не один год, и ни разу никто не покушался на его жизнь, пока он не привел его, Тэлбота. Солери ясно дал понять, что Рэнди знала. Но кто еще?

С кем еще, кроме Рэнди, говорил Солери? Спросить он не мог, но это было жизненно важно. Кто бы это ни был, он старательно изготовил бомбу в лаборатории, рассчитав время по толщине оболочки. Этот кто-то су-нул капсулу в карман и пошел к кабинету Солери. Когда оставалось каких-то несколько секунд, он вкатил ее через дверь, дав себе достаточно времени, чтобы убежать. Но кто это был? Тэлбот представления не имел.

Он еще пару минут обсуждал термальную бомбу, потом переключился на успехи в создании двигателя. Он слушал Фрескуру, который явно сел на своего любимого конька. Скоро, если только не удастся отвертеться от приглашения, ему придется отвечать на куда более конкретные вопросы Тафта.

Продолжая обсуждать высокие температуры и звездную ядерную химию, они пришли в главный экспериментальный цех. Это дало Тэлботу возможность встретиться с людьми, с которыми, как предполагалось, он работал несколько лет. По фотографии и статистическим данным, даже очень подробным и логически изложенным, трудно судить о самом человеке. Он проделал похвальную работу, имитируя Солери в разговоре с ними. Он прошел долгий путь к слиянию с личностью покойного, но всегда существует непредсказуемый риск сказать или сделать что-нибудь не то.

Фрескура выжидающе остановился возле ограждения большой строительной площадки.

— Это последнее, — сказал он приглушенным голосом.

Тэлбот критически взглянул на работу. Он все еще пребывал в неведении относительно ее технических подробностей.

— Этот тот проект, над которым мы работали до несчастного случая? — спросил он.

— Не совсем, — ответил Фрескура. — О теории я уже раньше упоминал, но практическое применение новое.

Тэлбот испытал облегчение. Значит, не предполагается, что он много знает об этом.

— Расскажи мне еще раз, — попросил он. — С тех пор много чего произошло.

Фрескура как-то странно взглянул на него, и Тэлбот пожалел о своей просьбе.

— Странно, что ты не помнишь, — сказал ученый. — Ну, что ж, это выходит за рамки основного направления наших экспериментов, но я подумал, что мы могли бы добиться некоторых конструктивных результатов. Мы сделали турбину из несходных металлов послойно, наложив их один на другой. Когда турбина разогревается, мы получаем эффект термопара. Образуется электрический заряд. Заряд с внутренней стороны турбины отталкивает молекулы выхлопных газов так, что они не соприкасаются с внутренней поверхностью. Это сокращает как нагревание, так и эрозию.

Тэлбот потер голову.

— Да, я вспомнил. Установка готова к работе?

— Готова, — угрюмо буркнул Фрескура. — Но не стой там, если не хочешь еще одного несчастного случая.

Тэлбот поспешно отошел в сторону. Он продвигался вслепую, допуская промах за промахом. Человек — это гораздо больше чем внешность и личностные характеристики. В его конкретном случае не хватало знаний, не теоретической информации, но глубоких, основательных деталей, которые можно было узнать, только работая бок о бок с человеком, за которого он себя выдавал. Пока ничего серьезного не произошло, но ему следует быть осмотрительнее.

Фрескура повернул переключатель, и внутри сооружения послышался гул. Крошечное, еле заметное пламя вырвалось в шаге от того места, где стоял Тэлбот. Гул возрос до пронзительного свиста и быстро ушел за пределы слышимости. Пламя исчезло, но Тэлбот по-прежнему ощущал жар.

Фрескура взял гаечный ключ и бросил его в струю выхлопов. Инструмент исчез, и огромный изогнутый останов в сотне футах внезапно покрылся тонким слоем расплавленного металла. Фрескура ухмыльнулся.

— Это надо видеть, — сказал он и посмотрел в окуляр на конструкции, что-то отрегулировал и, удовлетворенный, повернулся к Тэлботу.

— Взгляни.

Тэлбот прильнул к окуляру. Глаза его постепенно привыкали к интенсивному свету, который проходил сквозь толстые фильтры. Он увидел внутреннюю часть ракетного двигателя. Действительно, выхлопные газы не касались стенок двигателя, ибо вдоль них шла статическая прослойка в дюйм толщиной, сквозь которую, казалось, ничто не проникало.

Когда он попытался получше разглядеть, что происходит, конструкция вновь завибрировала, сотрясая основание. Но металл выдержал. Пронзительный свист снизился до гула, а потом звук совсем исчез.

Тэлбот заморгал и выпрямился. Фрескура бегло записывал показания с приборов на модели. Он сделал несколько быстрых подсчетов.

— Испытание соответствует скорости ракеты тридцать тысяч миль в секунду, — сообщил он.

Это было далеко от того, к чему они стремились, но в пятнадцать раз лучше прежних достижений.

— Не плохо, — осторожно заметил Тэлбот. — Одна шестая скорости света. Двадцать пять лет до ближайшей звезды.

Фрескура насупился.

— Бери все тридцать, — проворчал он. — Им придется набирать и снижать скорость. Тридцать до звезды и тридцать обратно. Шестьдесят лет на путешествие туда и обратно, не считая времени на исследования.

— Понимаю, — отозвался Тэлбот. — Но если взять молодой экипаж — парней лет двадцати двух, двадцати трех — то вполне возможно отправить корабль к ближайшей звезде и рассчитывать на его возвращение.

— Им будет по восемьдесят, когда они вернутся, — возразил Фрескура. — Никого из их друзей уже не будет в живых.

— Наверняка найдутся такие, кто согласится — если вознаграждение будет достаточно высоким.

— Без сомнения, — сказал Фрескура. — Но есть одна деталь, которая препятствует этому — построить ракетный двигатель, который протянет дольше, чем несколько секунд.

— Ты уже достиг многого, — возразил Тэлбот.

— Это? — Фред Фрескура рассмеялся. — Что толку-то? Ты же видел, что произошло.

— Видел. Ты отключил двигатель.

Фрескура бросил на него недовольный взгляд.

— Это автоматика отключила подачу топлива. Ну как ты не понимаешь? Внутренний заряд отталкивает вещество, но не может остановить излучение. Излучение нагревает двигатель. Когда он нагревается выше определенной температуры, заряд термопары снижается, усиливая передачу тепла на двигатель. Как только заряд исчезает, двигатель тут же разваливается.

Тэлбот нахмурился.

— И нет никакого способа обойти это?

— По крайней мере, я такого не знаю. Разумеется, я буду пытаться. Еще сотня миллионов долларов, и мы сможем кое-что подтянуть и усовершенствовать, хотя это весьма далеко от того, к чему мы стремимся.

Тэлбот в восхищении покачал головой. Фрескура с такой легкостью бросается огромными суммами.

— Не сдавайся, — сказал он. — Мы должны справиться с этой задачей, иначе нам конец.

— Победа будет за нами, — оптимистично провозгласил Фрескура.

К сожалению, у Тэлбота такой уверенности не было.

— Экономь, где возможно, — предостерег он.

— В исследованиях нет такого понятия как экономия, — заявил Фрескура.

— Лучше бы было. Наши финансы на исходе. Финансовый отдел начинает задавать вопросы. Скоро нам придется предстать перед советом директоров.

— Догадываюсь. Несчастный случай обошелся в кругленькую сумму. — Фрескура прислонился к своему детищу, с бессознательной нежностью поглаживая его. — Если понадобится моя помощь, дай знать. Я добавлю свой вес к твоему.

— Непременно, — заверил его Тэлбот и зашагал прочь.

Беда с Фрескурой в том, что он ученый-теоретик, совершенно безразличный к цене. Проходя по заводу, он видел бесчисленные примеры бессмысленных трат. Было чересчур много дублирования, и штат непомерно раздут. Но хотя он, без сомнения, мог сократить траты при помощи эффективного управления, главная проблема заключалась не в этом.

Он должен обнаружить и разоблачить человека, который не остановился перед хладнокровным убийством. Это не мог быть Солери, иначе тот не стал бы привлекать Тэлбота себе в помощь. К тому же, не мог же он сам себя убить. И не Рэнди. Неприятности начались задолго до того, как ее наняли.

И не Фрескура, потому что он не только инициировал проект, но и проталкивал его со всем имеющимся у него влиянием.

С Тафтом пока было неясно, но он — президент компании, и как-то не верилось, что такой человек стал бы устраивать преступный сговор против своих же интересов.

Тем не менее, Тэлбот принял решение. Его крайняя восприимчивость — самое ценное оружие. Он намерен узнать, как далеко она может завести его. Закончив обход завода, он вернулся к себе в кабинет.

Он вызвал Рэнди и тут же поднял проблему Тафта.

— Я до сих пор не ответил на его приглашение, — сказал он ей.

Взгляд ее омрачился.

— Знаю. Я уведомлю руководителей отдела; что тебя не будет на заводе несколько дней — начиная со среды.

— Я буду здесь, — заявил он. — Хочу, чтоб ты придумала причину, почему я не смогу прийти. Только убедительную. Я доверяю твоему знанию светских тонкостей.

— Ты не можешь не пойти, — возразила Рэнди. — Видел последний отчет финансового отдела?

— Видел. Очень скоро нам понадобятся новые денежные вливания.

— Нельзя отказываться от приглашения президента, когда тебе может понадобиться его помощь.

— Приходится, когда на карту поставлены более важные проблемы. Должен же я откуда-то начать. Почему бы не с самого верха?

— Это опасно, — предостерегла она.

— Я об этом не думаю.

— А следовало бы. Если только…у тебя есть подушка?

— В некотором роде, — ответил он. Кто-то жаждет провала этого проекта, причем настолько сильно, что готов убить любого, кто встанет у него на пути. Прекрасно, пусть проект приблизится к провалу, и если будет совершена попытка вмешаться — Ты босс, тебе виднее, — пожала плечами Рэнди. — Надеюсь, это сработает.

— Сработает.

До конца дня он с головой ушел в работу. Факты и цифры впитывались его мозгом и выходили оттуда сносным копированием того, что знал Солери.

Он закончил поздно. Большинство кабинетных работников уже разошлись по домам. Несколько техников трудились в мастерской. До предела измотанный, Тэлбот взял аэротакси и двадцатью секундами спустя уже открывал двери своей квартиры. Ему показалось, в доме кто-то есть. Впрочем, наверняка у Солери время от времени бывают гости. Бояться нечего. Он вошел.

Ему навстречу вышла Рэнди.

— Привет, дорогой, — промурлыкала она.

VI

Фрескура торопливо поднялся, когда услышал знакомый голос Тафта в кабинете Рэнди.

— Я пойду, — сказал он, складывая лист бумаги, который Тэлбот только что подписал.

— Будь поблизости, — посоветовал Тэлбот. — Уверен, он захочет увидеться с тобой. — Он не думал, что Тафт придет так скоро, но его это вполне устраивало. И в равной степени был признателен за присутствие Фрескуры, ибо не сомневался, что это спровоцирует интересные реакции. Но его постигло разочарование.

Фрескура подергал себя за ус.

— Я зашел, чтобы кое о чем попросить Рэнди. Пойду поговорю с ней. Если Тафт захочет меня видеть, пусть приходит в лабораторию.

— Дело твое, — отозвался Тэлбот.

Фрескура удалился. Тэлбот услышал, как тот коротко переговорил с Тафтом в кабинете Рэнди, прежде чем Тафт вошел.

Эндрю Тафт в жизни сильно отличался от того худощавого седовласого джентльмена, который был так хорошо знаком публике по новостным передачам. Он был высокий, да, но гораздо более грузный, чем казался на экране. Выдающиеся личности имеют определенные прерогативы, и телевизионщики строго следят за тем, чтобы освещение обходилось с ними добрее.

— Сожалею насчет вечеринки, — сказал Тафт, входя.

— Я прилетел попытаться убедить тебя передумать.

Тэлбот пожал президенту руку, воспользовавшись самым осторожным подходом Солери.

— Ты же знаешь, как бывает, — ответил он, вроде как извиняясь, — накопилось столько дел, пока я валялся в больнице. Теперь вот приходится разгребать.

— Я беспокоился о тебе, — сказал Тафт. — И Элеонор тоже. — Он быстро вскинул глаза. — Твой упорный отказ от светских приглашений не имеет отношения к ней, не так ли?

— Нет, — заверил его Тэлбот. — Просто Южная Африка хоть и чудное место, но довольно далеко, а я тут и в самом деле зашиваюсь.

— Чепуха. Ты можешь долететь туда за несколько часов, — возразил Тафт.

— Восемь, — напомнил ему Тэлбот. — Транспортная служба в той части земного шара оставляет желать лучшего.

— Ты мог бы сократить время вдвое, если бы заказал прямой чартерный рейс, — заметил Тафт. — Полагаю, перелет утомил бы тебя, но переутомление на работе тоже крайне неблагоприятно сказывается на здоровье. Ты должен позвонить Элеонор. Ты же знаешь, она первая звонить не станет.

Тэлбот рискнул пойти на решительный шаг.

— Я позвоню ей прямо сейчас, — предложил он.

— Нет, подожди, пока я уйду, — поспешно выпалил Тафт. — Не хочу, чтобы она знала, что я приходил увидеться с тобой.

— Значит, сегодня вечером, — предложил Тэлбот.

— Да, так будет лучше, — согласился Эндрю Тафт. Он поболтал о том о сем. Тэлбот понял, что отношения Солери с семьей Элеонор, хотя и сердечные, в сущности, были довольно поверхностными, за исключением, возможно, самой Элеонор. Ему надо быть осторожным, чтобы нигде не споткнуться.

— Что за всем этим стоит? — спросил, наконец, Тафт. — Я же знаю тебя. Ты работаешь как вол, но умеешь и расслабляться. Ты не из тех, кто отвергает приглашение только потому что занят.

Он судил об этом человеке правильно. Тафт проницателен и всегда готов защищать свои интересы, будь то дочь или компания.

— Буду откровенен, — с тяжелым вздохом сказал Тэлбот. — Боюсь, мы не построим совершенный ракетный двигатель…ил и хотя бы что-то близкое к этому.

— В своем последнем докладе ты говорил совсем другое.

— Официальный оптимизм.

— У Фрескуры иная позиция. Я говорил с ним в кабинете Рэнди, и он полон энтузиазма.

— Фрескура будет отстаивать свою работу до последнего цента из денег акционеров.

— Не забывай, что часть этих денег принадлежит ему. У него тоже есть доля в компании. В сущности, его вклады превышают твои.

— Знаю. Но мы истратили сумму в шесть раз больше, чем изначально рассчитывали, а конца еще даже не видно. Я пока еще ничего не решил, но в последнее время меня терзают сомнения. Не лучше ли нам совсем отказаться от этого направления исследований? Возможно, это самый разумный путь.

Тафт в ужасе воззрился на него.

— Ты, должно быть, рехнулся. А что нам тогда делать с этим заводом? Закрыть?

— Вовсе необязательно. Мы можем сдать в аренду исследовательское оборудование другим компаниям. Можем запустить какие-нибудь краткосрочные проекты, которые будут окупаться.

Тафт поднялся и нервно зашагал туда-сюда.

— Значит, ты за то, чтобы отказаться от создания совершенного ракетного двигателя?

— Я этого не говорил. Просто сказал, что думал об этом. Конечно, альтернативой было бы сократить масштаб наших работ. Урезать его до нескольких человек — что-нибудь, что мы можем себе позволить.

— Не знаю, — в смятении пробормотал Тафт. — Фрескуре это не понравится.

— Это еще один вопрос, который я хотел с тобой обсудить, — сказал Тэлбот. — Фрескура — большой ученый, слишком блестящий ум, чтобы растрачивать его на проект, не имеющий шанса на успех. Мы должны поручить ему что-то, более достойное его таланта.

Тафт сел.

— По сути, ты говоришь, что там следует забыть о полете к звездам.

— Не совсем так. Я думаю, эту идею стоит рассмотреть в надлежащем аспекте. Дальнейшие разработки, возможно, позволят нам возродить ее. — Тэлбот был несколько озадачен. Реакция Тафта удивила его, а впрочем, он не мог точно сказать, чего ожидал.

— Ты что, не понимаешь, что это значит? — вопросил Тафт, при этом лицо его засияло. — Если мы создадим двигатель в наших цехах, он будет нашим. Мы не станем выдавать на него лицензию другим. Все межзвездные перевозки будут осуществляться на наших кораблях. Только на наших. Монополия.

— Монополия — это хорошо, — отозвался Тэлбот. — Банкротство — нет. А нам его не избежать, если мы не урежем расходы.

— До банкротства «Космическим перевозкам» еще довольно далеко, — резко возразил Тафт.

Тэлбот был потрясен, услышав это завуалированное признание. Судя по имеющимся у него сведениям финансовое состояние компании неплохое. Однако, Тафту с его колокольни виднее. Если он говорит, пусть даже в частной беседе, что крах, может, не так скоро, но все же неизбежен, логично предположить, что он испытывает серьезные сомнения в отношении стабильности корпорации.

Поразительный факт открылся во всей своей голой неприглядности. Крупнейшая компания в солнечной системе, отнюдь, не так надежна. И именно безрассудные траты, которые направлял Солери, привели их на грань разорения. По крайней мере, он обнаружил один мотив. Кто-то, зная правду, вознамерился сокрушить «Космические перевозки».

Но не успел он собраться с мыслями, как их неожиданно прервали. Дверь открылась, и вошел Фрескура, мрачный как туча.

— Поскольку это собрание акционеров, я подумал, что составлю кворум, — сказал он.

Об этом Тэлбот знал. Тафт являлся крупнейшим частным акционером, имея что-то около пятидесяти процентов всех акций компании. Фрескура держал меньший процент, хотя несколько больше, чем Солери. Вместе эти трое представляли фактическое рабочее большинство. Именно их объединенные голоса и поддерживали проект с самого начала.

— Я не собирался подслушивать, — проворчал Фрескура. — Просто Рэнди нажала не ту кнопку, и я услышал часть разговора. Он меня встревожил, поэтому я вошел.

— Мы обсуждаем политику, — примирительно сказал Тафт. — Ничего еще не решено, ты же понимаешь.

— Понимаю, — ответил Фрескура жестким тоном. — А еще я понимаю, что этот человек опасен. Он не Солери.

Уверенность, которую Тэлбот мало помалу начал обретать, в один миг рухнула. Он сидел, не шевелясь, чувствуя, как железные тиски страха сжимают сердце.

Тафт перевел взгляд с Тэлбота на Фрескуру.

— Ты, должно быть, шутишь? Я в состоянии узнать своего вице-президента и жениха моей дочери.

— В обычных обстоятельствах да, но этот человек — умный самозванец, — заявил Фрескура. — Он хочет заморозить проект. Настоящего Солери эта мысль привела бы в ужас.

— Не думаю, что это так важно. Каждый может изменить свое мнение. Это не доказательство.

— Доказательство сейчас будет, — заверил Фрескура. Он казался очень уверенным в себе. — Я начал подозревать его, когда он стал задавать вопросы, которые Солери не было нужды спрашивать.

— И все равно это не доказательство. — Но Тафт заколебался. Он повернулся и неуверенно воззрился на Тэлбота.

— Ты же не ждешь, что я буду защищаться от подобного обвинения, — сказал он и, тут же поняв, что это прозвучало неубедительно, постарался исправиться. — Пожар в моем офисе был не пустяковый. Правда, что я могу страдать от легкой потери памяти. Виной тому разрыв нескольких мелких сосудов головного мозга. Но это не означает, что я соображаю хуже, чем раньше.

Возможность побега исключается. По приказу Фрескуры служба безопасности перекроет все выходы в здании. А потом его обвинят в саботаже и убийстве.

Придется высидеть до конца. Если его разоблачат, единственный шанс — заявить, что какое-то время он действительно считал себя Солери. Его подвергнут психическому обследованию, но тесты на проверку памяти неточны, и у него будет неплохой шанс заставить их поверить, что он говорит правду.

— Никто не сомневается в твоих умственных способностях, — сказал Тафт. — Но есть некоторое сомнения относительно того, кто ты. Ты Эван Солери?

— Что я могу на это ответить? — отозвался Тэлбот. — А ты Эндрю Тафт?

— Это не оправдание, — заявил Фрескура со спокойной уверенностью. — Не составит труда установить твою личность. — Он резко повернулся. — Входи, Рэнди.

Дверь открылась, и в кабинет вошла Рэнди. Тэлбот был уверен, что она слушала весь разговор. Он никогда не сомневался в ее преданности, но если Фрескура убедил ее, что он преданности недостоин Фрескура забрал у нее папку. Тэлбот понимал, что сейчас будет, но странным образом испытал облегчение. По крайней мере, Рэнди ни при чем.

— Можешь идти, — резко бросил ей Фрескура. Тэлбот знал, что девушка продолжит подслушивать за дверью и порадовался, что не увидит ее лица.

— Его правая рука сильно обгорела, — между тем говорил Фрескура. — На нее пересадили новую кожу. С ее помощью мы ничего не можем доказать.

— Отпечатки пальцев? — догадался Тафт. — Старый метод идентификации, но я часто задавался вопросом, почему он приобрел дурную славу.

— Из-за распространения пересадок кожи, — пояснил Фрескура. — Но для определенных целей это по-прежнему самый точный метод. — Он улыбнулся. — В истории болезни говорится, что левая рука не пострадала. На ней пересадки не было. Отпечатки на этой руке покажут нам, кто он есть на самом деле.

Он потряс папкой перед Тэлботом.

— Этот человек подписал разрешение незадолго до твоего прихода. Когда я услышал, что он тебе сказал, мои подозрения подтвердились. Я послал Рэнди в службу безопасности за сравнительными отпечатками. Здесь результаты.

Фрескура открыл папку и посмотрел на три отпечатанных страницы, лежащие в ней. Вдруг он застыл как соляной столб и в оцепенении уставился на бумаги, пока те, в конце концов, не выскользнули из его ослабевших пальцев и, порхая, полетели на пол. Лицо его сделалось мертвенно-бледным, и он обессилено опустился на стул.

— Ну, что там? — в нетерпении спросил Тафт. — Бог мой, что вообще тут происходит? — Он подобрал листки и молча прочел их, затем передал Тэлботу. — Прости, — пробормотал он. — Я искренне сожалею. Мне не следовало сомневаться в тебе. Ни на один миг.

У Тэлбота перед глазами поплыло, когда он прочел объяснительное примечание от службы безопасности: «Сравнение отпечатков с теми, которые находятся в нашем досье, показывает, что это разрешение подписал Эван Солери. Отпечатки левой руки полностью совпадают. Отпечатки пальцев правой руки указывают на пересадку кожи, поэтому идентификация по ним невозможна».

Эмпатия спасла его. Она свела различия между двумя личностями на нет. Она сделала его не только похожим как две капли воды на человека, которого он замещал. Он теперь Солери вплоть до отпечатков пальцев. Перемена произошла не сразу; возможно, потребовалась неделя, чтобы достичь совершенства. И вот теперь он целиком и полностью Солери. Оставалось лишь надеяться, что это временно, что он заперт в чужом теле не навсегда.

— Есть и другие тесты, — сказал он Фрескуре. — Я пройду их все, включая коэффициент эмпатии.

Фрескура вяло шевельнулся.

— Он будет ноль девяносто пять, — пробормотал ученый.

— Не подначивай его, — резко проговорил Тафт. — Он совершил ошибку, это правда. Несправедливо обвинил тебя. Но тебе не стоит забывать, что ты критиковал проект, которому он посвятил свою жизнь. Он подавлен, поэтому его вполне можно понять.

Глаза Фрескуры блуждали по потолку.

— Я не мог позволить тебе остановить меня, — прошептал он.

Тафт ободряюще сжал его плечо.

— Ничто нас не остановит. Мы полетим к звездам, чего бы это ни стоило. Однако, ты переутомился. Я пришлю к тебе врача. Он лучший, хоть и строг в некоторых вещах. Он приведет тебя снова в норму.

Тафт повернулся к Тэлботу.

— Что касается тебя, мне не нравятся провалы в памяти, даже в мелочах. Хочу, чтоб ты пообещал мне, что встретишься с моим доктором после того, как он закончит с Фрескурой.

— Буду рад, — ответил Тэлбот без враждебности. — Я и сам гадал, что делать.

Тафт опять обратился к Фрескуре. Каким-то чудом тот уже овладел собой и был бодр и полон сил. Тафт окинул его одобрительным взглядом.

— Так-то лучше. Отправляйся домой и отдохни. Сегодня больше не работай.

— Ты прав, — согласился Фрескура. — Так я и сделаю. Только загляну в лабораторию и скажу ребятам, что меня пару дней не будет.

— Эван скажет им. Мы вызовем такси и отправим тебя. Ни о чем не беспокойся. Проект будет продолжен.

Они подождали, пока Фрексура улетел в аэротакси. Тафт поднялся и озадаченно покачал головой.

— Ну, я тоже пойду. Не забудь про вечерний звонок.

— Не забуду. Я непременно позвоню ей.

— Хорошо. — Тафт вытер лоб. — Вот так заварушка. У нас тут разное случается время от времени, но такого я еще не видел. — Все еще качая головой, он удалился.

Тэлбот откинулся на спинку стула и в изнеможении закрыл глаза. Он одержал победу, причем не пустячную, и это давало ему ощущение собственной прочности. Он Солери, и будет Солери, и никто никогда не обнаружит разницы.

Но вот с остальным какая-то ерунда получается. И Тафт, и Фрескура теперь вне подозрений. У него ничего нет, чтоб двигаться дальше — совсем ничего. Придется ему пересмотреть это дело с самого начала. Где-то на заводе был и остается преступный заговорщик, который не хочет, чтобы «Космические перевозки» создали идеальный ракетный двигатель. Один раз он уже убил, и не остановится перед новым убийством.

Но почему? Почему? Если бы он сумел понять, что движет этим человеком, то выследил бы его без особого труда. Почему-то кажется, что это выходит далеко за рамки обычной коммерческой борьбы.

Тэлбот услышал рядом с собой какой-то звук и открыл глаза. У стола стояла Рэнди.

— Спишь? — с улыбкой спросила она.

— Нет, просто думаю, — ответил он.

Она наклонилась к нему.

— Тогда подумай вот о чем. Я хочу уйти пораньше.

Он озадаченно воззрился на нее.

— Но работа… — начал было он.

— Работы нет, — заверила она его. — Я бы знала.

До него дошло, что Рэнди хочет, чтобы он понял: она подслушала большую часть разговора. Вероятно, заглянула в записку от службы безопасности. Тэлбот подумал о звонке, который ему предстоит сделать. У него не было ни малейшего желания позволить ей подслушать и его тоже.

— Ладно, — сказал он. — Полагаю, ты уже поняла, что я не могу играть в строгого начальника, когда ты так смотришь на меня.

Она улыбнулась ему, повернулась и ушла.

Тэлбот до самого вечера сидел в кабинете и напряженно размышлял. Домой он отправился поздно — и один.

VII

В плохо освещенном углу квартиры Тэлбот потрогал фотографию Элеонор. Вкус Солери в женщинах был весьма схож с его. Издалека Элеонор можно было бы принять за Лауру. Элеонор была, возможно, чуточку красивее, беззаботнее и капризнее, и более привычна поступать по-своему.

У него не было желания звонить ей. Он и без того, словно муха в паутине, увяз в своих отношениях с Рэнди, в трехсторонней борьбе между ним, Тафтом и Фрескурой, не говоря уж о неизвестном обструкционисте на заводе и совершенном ракетном двигателе, который никогда не будет построен.

Он положил снимок лицом вниз на свой стол и прошел к экрану видеотелефона. Но позвонил не Элеонор Тафт в Южную Африку, а Рэнди.

Она ответила в очаровательном состоянии дезабилье.

— Ты всегда подходишь к экрану в таком виде? — спросил Тэлбот.

— Я знала, что это ты, — ответила девушка. — Меня только удивляет, что ты не позвонил раньше.

— Набрось на себя что-нибудь, — попросил он.

— Разве тебе не нравится? Или ты хочешь, чтоб я приехала?

— Мне нравится, — заверил он ее, — но не приезжай. Пока. Мне нужна кое-какая информация. А именно, что ты делала сегодня днем?

Она скорчила гримасу.

— Это было ужасно. Правда, было такое чувство, будто я перенеслась на пару веков назад, в какую-то психбольницу. Никогда бы не поверила, что буду подслушивать совещание на высшем уровне между тремя главными «шишками» крупнейшей корпорации в солнечной системе.

— Все мы люди, — угрюмо пробормотал Тэлбот. — По крайней мере, надеюсь на это. Я имел в виду следующее: что ты делала, когда Фрескура вышел из моего кабинета, а Тафт вошел?

— Хочешь детальный отчет?

— Да, максимально подробный. В точности как все было.

— Ну, Фрескура вышел и с минуту поговорил с Тафтом. Потом Тафт пошел к тебе, а Фрескуре потребовалась информация из другого отдела. Он послал меня за ней. Когда я вернулась, он вручил мне папку и велел отнести ее в службу безопасности. Сказал дождаться результатов и принести их как можно быстрее.

— И все?

— И все.

— Хорошо, — отозвался Тэлбот. — Набрось на себя что-нибудь и приезжай.

— Рада, что ты передумал.

— Я тоже. Но когда ты приедешь, меня дома не будет. Я, возможно, вернусь довольно поздно. Делай, что хочешь, только не уходи до моего возвращения. Обещаешь?

— А какой у меня выбор? Я подожду.

Он выключил экран и потянулся за пиджаком. С методической настойчивостью рылся в вещах Солери, пока не нашел пистолет. Он так и знал, что найдет. Быстро проверил его и убедился, что тот в рабочем состоянии, потом, удовлетворенный, сунул пистолет в карман и вызвал такси. Надо было спешить.

Тэлбот увидел с воздуха, что весь завод погружен во тьму, за исключением света в одном из кабинетов. Даже на расстоянии ему показалось, он знает, чей это офис. Такси приземлилось, он вышел. У входа в контору был охранник. Тэлбот быстро и подробно расспросил его.

Завод был закрыт на ночь. Все остальные входы надежно заперты и останутся закрытыми до утра. Охран-ник не видел, чтобы кто-то выходил или входил в здание. Он не знал, есть кто в кабинете или нет, но логично было предположить, что кто-то работает допоздна. Тэлбот отступил назад и посмотрел. От входа в коридор свет виден не был.

Тэлбот велел охраннику задержать любого, кто выйдет. Он вошел и совершил обход кабинетов. Все они были темными. Человек в освещенном офисе, очевидно, услышал, как Тэлбот вошел в здание, и скрылся.

Тэлбот тихонько заглянул в главный экспериментальный цех. Он был огромным и полутемным. Темнота была бы полной, если б не узкая светящаяся полоска по краям пролетов. Тени вырисовывались на стенах и потолке, и злоумышленнику не составило бы труда спрятаться за одним из станков.

Он пошел дальше. Ни одна из лабораторий освещена не была. Тэлбот методично обходил весь завод, прекрасно сознавая, что незваный гость лишь немного опережает его, и вряд ли удастся застигнуть того врасплох. Он повернул и начал двигаться в обратном направлении, когда зажегся свет в средней части здания. Тэлбот нащупал пистолет в кармане и приблизился к краю светового круга.

За станком, не двигаясь и слегка склонив голову, стоял Фрескура. Он резко вскинул голову при появлении Тэлбота.

— Я знал, что ты вернешься, — сказал Тэлбот.

— Да, я вернулся, — признал Фрескура.

— Ты солгал сегодня днем, — продолжал Тэлбот. — Рэнди не нажимала «случайно» кнопку, что дало тебе возможность услышать мои слова. Ее вообще там не было. Ты отослал ее, чтобы подслушать нас.

Фрескура улыбнулся и ничего не ответил.

— Ты догадался, что я собираюсь порекомендовать Тафту, но хотел удостовериться. И еще одна вещь, которая не ускользнула от меня: ты знал с самого начала, иначе никогда бы не додумался до той уловки с отпечатками пальцев. Это ты подбросил бомбу.

— Конечно, — подтвердил Фрескура. — Солери доверился только двоим — мне и Рэнди — что собирается привести тебя. Если б Солери выжил, он бы помнил об этом. Таким образом, я сразу же обо всем догадался. Я знал, на что ты способен, потому попытался избавиться сразу и от тебя, и от Солери.

— Ты, должно быть, не находил себе места, пока я был в больнице. Хорошо, что Рэнди охраняла меня.

— Тебе повезло, что я нервничал, — сказал Фрескура. — Потом, когда ты выздоровел и ничего не сказал, я понял, что именно произошло. Думал, смогу управиться с тобой.

— Это оказалось самой большой твоей ошибкой. Я причинял массу беспокойства. Но для чего тебе вообще понадобилось от кого-то избавляться? Потому что ты был близок к успеху? Или хотел, чтобы открытие принадлежало тебе одному, когда компания разорится?

— Ты по-прежнему смотришь на это с корыстной точки зрения, — возразил Фрескура. — Есть вещи гораздо более важные. Открытие принадлежит мне. Оно было моим с самого начала. Я проделал всю основополагающую работу. Уже через год я готов был построить двигатель, который мог повести ракету к звездам почти со скоростью света.

Тэлбот откинулся назад.

— И при этом ты продолжал просить денег и вливал их в несуществующие исследования? Признаю, что ты ловко обвел нас вокруг пальца. Но зачем?

— Хотел на все сто процентов убедиться в том, что двигатель никогда не будет построен, — ответил Фрескура. — Я купил акции в крупнейшей из существующих ныне компаний. Я имел влияние и убедил их тратить немыслимые суммы под руководством крупнейшего ученого в этой области — меня. Если при таком союзе двигатель не мог быть построен, то никому другому не стоило даже и пытаться.

— И чего же ты должен был достичь? — спросил Тэлбот.

— Лучше спроси меня, что я должен был потерять, — возразил Фрескура. — Двигатель доставил бы нас к звездам. Человечество к этому не готово.

— В том, что ты говоришь, есть определенный смысл, — признал Тэлбот. — Может, мы и не готовы. Но ты же ученый. Почти все в твоей семье были выдающимися учеными в течение многих поколений. Тебе ли не знать, что человек никогда не бывает полностью готов к новым открытиям.

— Я прекрасно сознаю коллективную вину своей семьи, — отрезал Фред. — Но ни один Фрескура никогда больше не будет орудием, приводящим человечество на грань саморазрушения.

— Какое-то допотопное и не вполне разумное объяснение, — возразил Тэлбот.

— Для тебя, возможно, но не для меня. Оба моих деда работали над атомной бомбой. Это не давало нам покоя.

Рука Тэлбота осторожно нащупала пистолет в кармане.

— Понимаю, — сказал он. — Кого-то это могло лишить сна, но ведь ту катастрофу удалось предотвратить, как будет предотвращен и этот твой безумный замысел. Ты проиграл.

— Ошибаешься, — хмыкнул Фрескура. — Сегодня днем я понял, что ты начнешь меня подозревать. Я специально уехал, чтобы убедить тебя в своем отъезде, но потом вернулся.

— Я тоже, — бросил Тэлбот. — Ты проиграл.

— Не думаю, что ты убьешь меня, — сказал Фрескура.

— Убью, если придется. Ты оставил записи. Ими воспользуются другие ученые после того, как узнают, что ты виновен в саботаже и убийстве.

— Мои записи будут для них бесполезны, — заявил изобретатель с меланхоличной улыбкой. — Я же говорил, что ушел далеко вперед в этой области.

Тэлбот вытащил пистолет из кармана. На лбу у него выступила испарина.

— Бывают моменты, когда всем нам кажется, что человеческая раса заслуживает того, чтобы провалиться в тартарары, — сказал он. — Ты почувствуешь себя по-другому после курса психотерапии. Пошли.

— Не могу. У меня нога застряла и адски болит. Я включил свет, чтоб ты не напал на меня в темноте. — Он не отрывал пристального взгляда от пистолета Тэлбота. — Я безоружен. Тебе придется мне помочь.

Тэлбот был не настолько глуп, чтобы поверить этому безумцу и приблизиться к нему.

— Освобождайся сам. Выдерни ногу из ботинка.

— Попробую. — Фрескура оперся о станок, поднатужился и рывком освободил ногу. Послышалось какое-то странное бряцание. Тэлбот взглянул вниз…и оцепенел. Десятки черных цилиндров раскатились по полу во все стороны. Термальные капсулы! Фрескура, явно, солгал про ноту. Он прибегнул к этой уловке, чтобы отвлечь внимание Тэлбота, а сам тем временем быстрым, хорошо рассчитанным движением перевернул небольшой ящик у основания станка.

Тэлбот поднял взгляд. Фрескура отскочил в тень и пригнулся за станками, едва заметный в полутьме.

— Сможешь отыскать их все в таком свете…за то время, что у тебя осталось? — спросил он с издевкой. — И что ты будешь с ними делать, если даже тебе удастся?

Тэлбот вскинул пистолет и выстрелил в направлении голоса. Когда грохот стих, прокричал:

— Следующий будет в тебя! Выходи оттуда.

В ответ послышался издевательский смех уже с другой стороны.

— Ну, уж нет. А ты бы лучше поспешил, Тэлбот.

Он не стал спорить. В цехе разверзнется ад кромешный, когда оболочка капсул разрушится.

Цех был длинным, но он меньше чем за секунду домчался до здания конторы. Оба строения соединялись между собой, но между ними был массивный брандмауэр. Тэлбот порадовался защите стены.

В коридоре рядом с выходом наружу он слишком быстро повернул и влетел в боковой проход. Все из-за проклятой паники, черт бы ее побрал. Колени просто подкосились и, не в состоянии контролировать свои действия, он врезался в стену и упал. Он пытался подняться, когда грянул мощный взрыв.

Раскаленный воздух, словно гигантский кулак, врезался в него и повалил ничком обратно на пол. В цехе сталь и бетон мгновенно расплавились и обратились в пар, но противопожарная стена устояла. Она приняла на себя основной удар, прежде чем рухнула, и включилась спринклерная противопожарная система.

Тэлботу внезапно сделалось ужасно плохо. Реакция была отчасти нервной, отчасти физической. Охранник от входа пробежал мимо в сторону взрыва. Он не заметил Тэлбота, лежащего на полу в боковом коридорчике.

Тэлбот, пошатываясь, поднялся на ноги и вышел наружу. Все еще во власти паники, он побежал.

Когда, в конце концов, он выдохся, и паника и дурнота отступили, Тэлбот перешел на шаг. Дорога шла на подъем, и он оглянулся. Цех представлял собой светящуюся огненную массу раскаленного добела бетона и стали. То там, то тут капсулы, рассчитанные на разные интервалы, взрывались одна за другой, выбрасывая вверх снопы искр. Фрескура мертв.

Привлеченные пожаром и взрывами люди высыпали на улицу. Было темно, и Тэлбот порадовался, что не видит их лиц. Он старался не привлекать к себе внимания. Когда проходил мимо группы людей под уличным фонарем, какой-то маленький мальчик уставился на него, разинув рот.

— Мама, что это с ним? — взвизгнул он, показывая на его лицо.

Женщина тоже посмотрела.

— Шш, — сказала она, дернув сынишку за руку. — Ты же знаешь, нехорошо показывать пальцем.

— Но что с ним такое? — не унимался малыш.

Тэлбот поспешил уйти. Одежда его была в беспорядке, но не обгорела. Он чувствовал головокружение, слабость в ногах. Ничего удивительного, что ребенок перепугался.

Он сделал все, что мог. Он изо всех сил пытался спасти Фрескуру от неуместного чувства вины. Теперь — домой, к Рэнди, хоть и не таким он представлял свое возвращение.

Тэлбот уже приближался к дому, когда поймал свое отражение в витрине магазина. Он прошел мимо, потом вернулся и присмотрелся повнимательнее. В конце концов отвел взгляд, когда душу захлестнул неподдельный ужас. Глаза казались пустыми и бесцветными. Щеки ввалились. Его лицо находилось Между.

Потрясение и страх подорвали силу его эмпатии. Ему удалось преодолеть различия между собой и Солери в первую очередь потому, что они были во многом схожи. Но Фрескура оказался другим, непостижимым. Тэлбот никогда бы не сумел понять Фрескуру.

Он уловил последние крупицы сознания ученого, и именно тот предсмертный ужас повалил его на пол за мгновение до взрыва. Скрытые силы разума всегда старались поставить его на место другого человека. В минуты наивысшего душевного напряжения эта сила становилась намного крепче. Но ей не удалось одолеть пропасть между ним и изобретателем.

Что она сделала, так это вытеснила остатки власти, которую личность Солери все еще имела над ним. Он больше не Солери. Но пока еще и не Тэлбот. Он только на пути к себе.

И лицо его находится Между — видимое указание на то, чем он становится. Теперь он уже не может надеяться сойти за Солери, а это означает, что Рэнди навсегда потеряна для него.

Он повернулся и пошел прочь от апартаментов Солери. Невеселые мысли тяжело ворочались в голове. Он все шел и шел, пока тело не взбунтовалось.

Тэлбот огляделся. Его блуждания не были беспорядочными. Ноги сами привели его к старой квартире. Он стоял перед домом, где жил как Хэл Тэлбот. Он устало поднялся на два лестничных пролета и вошел к себе, отперев дверь ключом, который постоянно носил с собой.

Обессиленный, он повалился на кровать и заснул, уже будучи Тэлботом.

VIII

Утром он не стал бриться, не хотел смотреть в зеркало. Поел, еще поспал, потом слушал новости.

Диктор объявил, что Солери и Фрескура погибли. Видели, как Солери вошел в здание завода, но так и не вышел. Смерть Фрескуры установить оказалось труднее. Он ушел еще днем, но имелись вполне определенные указания на то, что ученый вернулся в главный цех. Административное здание разрушено не было, но сильнейший пожар в прилегающем цехе вызвал значительные повреждения. Были найдены записи, что Фрескура планировал заключительный эксперимент. Он сознавал опасность, поэтому решил провести его ночью в цехе. Какая-то неожиданная случайность, очевидно, привела к трагедии.

Утрата здания и оборудования частично покрывалась страховкой. Компания поспешила заверить публику, что обладает достаточными резервами, которые позволят ей пережить удар по ее финансовой стабильности.

Тэлбот выключил новости. Фрескура мог бы ему понравиться. Не считая чрезмерного комплекса вины, этот человек был героем. И Тэлбот вынужден был признать, что в одном Фрескура оказался прав: он не проиграл. Создание совершенного ракетного двигателя откладывается на неопределенный срок. Во всяком случае, в этом столетии он построен не будет.

А сам он, между тем, в затруднении. Что готовит ему будущее? Он скромно пообедал, все время силясь обуздать свое беспокойство. В середине дня раздался стук в дверь.

Рэнди нашла его. Она тихо вошла и оглядела убогую тесную квартирку.

— Я пришла не для того, чтоб задавать вопросы, хотя имею на них право, — сказала девушка. — Но ты совершил ошибку. Твоя фамилия есть в расходной ведомости. Она пришла ко мне на подтверждение.

— Ты ничего не сможешь доказать, — возразил Тэлбот. А если и сможешь, какое это имеет значение?

— Я могу доказать все, что пожелаю, — сказала она.

— Солери мертв.

— Знаю, — отозвалась Рэнди. — Уже давно знаю. Эта твоя ошибка была не единственной.

— Давно знаешь? — Он сел.

— С той ночи, когда привезла тебя домой из больницы…и осталась. Ты говорил не то, и не так. Ты все время выдавал себя. Не забывай, меня наняли как психолога.

Она смотрела на него спокойным, твердым взглядом.

— Ты сказал, что между нами ничего не изменилось. Но ты ошибся. Я не имею привычки вешаться на мужчин. Признаю, что с Солери изменила этому правилу, совсем немного. Но он не был влюблен в меня, потому что уже любил Элеонор.

— Почему ты никому не сказала? — спросил Тэлбот. — Не выдала меня службе безопасности?

— Я не могла, — ответила она. — Я была расстроена, но оказалась в ловушке. Не могла, по крайней мере, пока все не выясню. Через несколько дней я решила не вмешиваться. Ты сказал мне, что был убит человек, и что ты намерен докопаться почему. Я знала, что ты не виноват в том, что произошло, что ты не какой-то своекорыстный карьерист и авантюрист.

Значит, его маскарад был вовсе не так хорош, как он думал! По крайней мере, два человека раскусили его.

— А та договоренность, о которой ты упоминала — твоя просьба уйти домой пораньше — это тоже было намеренно?

— Мне нужно было еще одно доказательство того, что ты не Солери, — объяснила Рэнди. — И…в общем, я хотела посмотреть, обратишь ли ты внимание. Рада, что обратил.

Голова у него шла кругом, и он не мог смотреть на нее. Тэлбот машинально открыл конверт. Денег за три недели его работы там оказалось больше, чем он зарабатывал раньше за три месяца.

— Когда я вносила Тэлбота в ведомость на зарплату, я думала, что он умер, — сказала Рэнди. — Эта работа должна была быть твоей последней, поэтому я не поскупилась на должность. Я вписала тебя как заместителя Солери по производственным вопросам.

Солери не требовался помощник в производстве, ему необходимо было вычислить и обезвредить злоумышленника, что он, в конце концов, сделал с помощью Тэлбота, но ценой собственной жизни.

— Тафт надеется, что ты появишься, — продолжала Рэнди. — Два лучших ума из его команды мертвы. Ему требуется новый администратор, который знаком с организацией. Компания продолжит исследования по десятку новых проектов. Она вынуждена придерживаться экспериментальной работы, если хочет остаться на плаву— Спасибо за чаевые! — Он широко улыбнулся ей. — Возможно, я пойду посмотрю, какая должность у них есть для человека моих способностей. Ты бы этого хотела, правда?

Он пересек комнату и остановился перед ней.

— Но ты должна понять вот что: есть вещи, в которых я не могу быть ничьим заместителем.

— Ты и не будешь, — заверила его Рэнди. — И никогда не был, разве ты не знаешь?

Теперь знает. Как хорошо снова быть самим собой.

МЕЛОЧИ ДЛЯ ДОМА