— Пиво, — со смехом ответил Тейлор. — Мы подаем то, что сочетается друг с другом.
Все было ужасно вкусно, но Ларри ушел, как только счел приличным. И все равно пришел домой позже, чем собирался. Пегги ждала его с ужином; Сандру уже накормили и уложили в постель. За ужином между ними произошла безмолвная ссора; он не был голоден и, в любом случае, их еда не могла сравниться с той, что он ел у Джули.
Они не разговаривали друг с другом и во время просмотра телепрограмм, и когда пошли спать. Он думал о толстом старике, который растолстел не от переедания и, возможно, был не так стар, как ему показалось — может, не старше его самого. А потом он думал о Джули и ее дяде. Между ними целая пропасть.
Интересно, подумал он, почему Джули и ее дяде все так легко дается, но кровать сказала: «Спи». Эта мысль не давала ему покоя, и он продолжал размышлять над ней в течение того десятиминутного интервала, который был отведен ему на то, чтоб уснуть естественным путем. Ларри так и не пришел к заключению и все еще бодрствовал, когда кровать снова сказала: «Спи». Больше никаких отсрочек ему позволено не было, и машина мгновенно погрузила его в сон.
Утром он подобрал свои мысли там, где оставил их, и взял с собой на работу. Во время работы был так глубоко погружен в свои раздумья, что не остановил производственный конвейер, когда норма была выполнена. Это обернулось ему на пользу. В этот раз, что случалось время от времени, прогнозы не сбылись, и спрос на устройства, которые он произвел с избытком, оказался выше. То была ошибка, но поскольку ему нечего было сказать в свое оправдание — лучшая защита — вместо того, чтобы быть пониженным в должности за промах, его назвали прозорливым и позволили приобрести дополнительный сувенир в заводском магазине технических новинок.
Ему следовало бы быть довольным и радоваться, но теперь это уже не имело такого значения, как когда-то. Он принял решение.
Но прошла неделя, прежде чем ему удалось начать воплощать свое решение в жизнь. Он добился хороших результатов в ТехСнабе и, поскольку, явно, шел вверх, его рабочее расписание стало более урегулированным, чем раньше. Но все же он пока был новичком и не полностью принят, так что иногда ему еще приходилось выполнять грязную работу и соглашаться на неудобный режим. И как только его отправили домой рано, он поехал навестить Джули Сэндфорд.
Он пришел к ней, надеясь, что не увидит ее, и желание его сбылось. Дома никого не было. Дверь была заперта, но, несмотря на крепость запора, механизм оказался довольно простым. Ларри имел кое-какие навыки механика, да к тому же хороший дешифратор, выпускаемый ТехСнабом, и без особых затруднений проник в квартиру. Он рисковал быть пойманным — уж они-то с толстяком знали, насколько сильно — но награда была такой, что Мосс не думал об опасности. Он обыскал квартиру быстро, но тщательно.
И ничегошеньки не нашел.
Одежда, еда, мебель, бытовая техника — ничто из этого не давало ему ключа. Ни Джули, ни ее дядя ни разу не говорили, где работают. Он спрашивал их напрямую и делал намеки, но они намеками пренебрегали, а от вопросов уклонялись, поэтому он не знал, а ему так важно было узнать.
Он решительно поискал во второй раз и, наконец, во встроенном в стену письменном столе наткнулся на стопку фотоснимков Джули. На большинстве из них она была в крошечном бикини, едва прикрывающем ее пышные формы, но как ни хороша была женщина, не это заинтриговало его. Он рассматривал фон, на котором были сделаны снимки.
Позади нее на фотографиях был старомодный дом, а в глубине какое-то грубо сколоченное строение, и повсюду вокруг странная растительность, какой он никогда не видел. На другом снимке Джули стояла рядом с какой-то огромной громоздкой машиной, о назначении которой Ларри не смог догадаться. На еще одном фото она кормила животных. Живых животных. Они были не в зоопарке и не в механическом реконструкционном парке.
Он переснял фотографии своей миникамерой, вернул туда, где нашел и покинул квартиру незамеченным.
Через три дня он понял, наконец, что видел, но ему потребовались многочасовые поиски по вечерам после работы, чтобы найти нужную информацию. В течение этого времени их с Пегги отношения оставались натянутыми. Они по-прежнему не разговаривали, и этой безмолвной ссоре, казалось, не будет конца. У него не было возможности обсудить с ней то, что он запланировал, но большого значения это не имело. Как только он узнает, что надо сделать, то тут же приступит к исполнению своего замысла. А с Пегги не особенно поговоришь, если только речь не о развлечениях.
Он разработал план, тщательно выверил со всех углов зрения, изучил во всех деталях, а затем подал специальную заявку на перевод в Генеральный СельхозСнаб.
И был привлечен к суду. Самому настоящему, официальному, обстоятельному суду.
Суд был коротким и ужасным.
Он сам выступал свидетелем своей защиты, что, вероятно, было его самой большой ошибкой. Работа на заводе закончилась в тот день рано, либо же члены жюри взяли сверхурочные. Это был день уменьшенной нормы и, ускорив производственные линии, они смогли выполнить норму в полном объеме и все равно уйти на полчаса раньше.
— Вы клянетесь говорить правду и ничего, кроме правды? — рявкнул бейлиф. Он работал за пультом управления рядом с рабочим местом Ларри.
— Всеми Генеральными, — ответил Ларри. Он пребывал в замешательстве. Телекамеры были размещены стратегически, и многие из них направлены на него. Он совсем не ожидал, что его будут судить и, конечно же, не думал, что это будет сделано так показательно.
Судья, в обычное время заместитель управляющего заводом, откинулся на спинку стула.
— Вы подали заявление о переводе в Генеральный СельхозСнаб.
— Да, сэр. Специальное заявление.
— Это не в вашу пользу. Вы говорите, по существу, что мы должны рассмотреть заявление, невзирая на то, удобно это для нас или нет. Может, мы не желаем отпускать вас.
— Я не хотел, чтоб это выглядело как неуважение к ТехСнабу.
— Нам решать, как это выглядит. — Судья через силу улыбнулся. — Кстати, Генеральному ТехСнабу.
— Генеральному ТехСнабу.
— Так-то лучше, — буркнул судья. — Вы в курсе, что Генеральный СельхозСнаб не полностью Генеральный?
— Да. Он подчиняется Генеральному ПродСнабу.
— И все равно хотите перевестись? На более низкую должность?
— Да.
— Но это же бессмысленно. Генеральный Сельхоз-Снаб находится в упадке. Каждый год доступные земли сокращаются, и он производит все меньше.
— Именно так говорится в отчете Геренального Фин-снаба.
— Этим вы подразумеваете, что либо не верите отчетам Генерального ФинСнаба, либо имеются какие-то иные факторы, которые вы не открыли суду. Каковы ваши причины для перевода?
Ларри не мог ему сказать. Он узнал, основательно покопавшись в исторических записях, что дом, на фоне которого была снята Джули, фермерский дом. Животные, которые она кормит — коровы или какой-то другой домашний скот, а растительность — не что иное как товарная сельхозкультура.
И он так же не мог сказать, что СельхозСнаб, пусть и подчиненная структура, имеет все, что только можно пожелать. Он выращивает еду, поэтому в ней нет недостатка. У них должны быть дома, где жить людям, и лучшее транспортное сообщение, дабы доставлять продукцию на рынок. А что касается одежды…ну, хлопок — это ведь сельхозкультура.
Все, что только душе угодно, доступно для тех, кто работает на Генеральный СельхозСнаб, но Ларри не мог сказать этого, потому что это вызовет ажиотаж, и он останется не у дел. Главное было скрыть, почему он желает этого перевода.
— Никакой особой причины нет, полагаю. Просто хочу перевестись.
— Это безответственный подход — делать то, что вам хочется, — сказал судья. — Я рад, что присяжные — зрелые и разумные люди. — Он стукнул молотком. — Каковы обвинения?
Председатель жюри зачитал их. Ларри Мосс был одним из лучших трансфертов в ТехСнаб за последние пять лет, и в определенном смысле это важно, что он переведенный. Ларри — человек непостоянный. Однако, у него прекрасное производственное чутье, и однажды он предсказал спрос на устройство, когда интеграф потерпел неудачу. Кроме того, он пунктуален и использует свои внутрицеховые кредиты, как только они поступают.
— Это необычный случай, — заключил судья. — Потенциально вы — превосходный служащий.
— Я буду так же хорошо служить и следующему Генеральному.
— Если мы позволим вам уйти.
— Но вам придется.
— Полагаю, что да, так или иначе. Вам не следовало подавать специальное заявление, — проговорил судья с кривой улыбкой. — Каков вердикт?
Председатель жюри уже подготовил его, но подождал, пока камеры развернутся на него. Он зачитывал медленно, с расстоновкой:
«Подсудимый, Ларри Мосс, проявил вопиющее неповиновение и демонстрирует полную безответственность. Судя по всему, он нуждается в уроке. Для этой цели мы рекомендуем уволить его с лишеним прав и привилегий на период не менее двух лет. Затем, и только если его отношение изменится к лучшему, ему будет дана возможность восстановить свой статус как профессионального работника.
Это был вердикт, заготовленный до суда. Ларри должен был догадаться по присутствию телекамер. Закон, по которому он был осужден, в последнее время мало применялся, не было необходимости обращаться к нему. Но если такая необходимость возникала, его тут же вытаскивали на свет божий. С него стряхнули пыль и швырнули им в Ларри Мосса. Это было потрясение, и он все никак не мог до конца в это поверить, даже когда его протащили через унизительную церемонию разрывания его кредитной карты и снятия значка ГТ с последующим выбрасыванием в кучу бумажных отрывков, где его легко можно было найти. Они наверняка используют значок еще раз, но это был удобный миф, будто бы эмблема, однажды запятнанная, больше никогда не отдается никому другому.
После суда Ларри пошел домой пешком. Без кредитки он вынужден был. Домой он добрался поздно, и Пегги пришла раньше него. По ее выражению лица Ларри понял, что она слышала.