Но пока все это оставалось его работой или ее частью. Поэтому он внимательно смотрел, мысленно делая замечания. Не нужен был эксперт, чтобы определить, что останки пролежали здесь как минимум неделю, а скорее всего несколько месяцев.
Нет, не так долго. Человеческие останки разложились или были бы поглощены очень быстро, учитывая летнюю жару и дожди за последние две недели, нельзя не учитывать и голод животных после суровой зимы.
Если он смотрел на жертву вероятного убийцы, а одна очень выдающаяся ошибка говорила именно об убийце, тогда она умерла недавно.
Наварро вытащил телефон, понадеявшись на высоту и вероятную близость вышки, которую он заметил ранее в этих горах, но все равно был удивлен, увидев работающую сеть. Он нажал на кнопку быстрого набора.
— Ты разве не отмечался только что? — спросила вместо приветствия Мэгги.
— Утром. Сейчас я в горах на севере городка. И я кое-что нашел. Кое-кого.
— Отправь мне фотографию, — немедленно ответила она.
Наварро нашел лучший ракурс и снял фото, отправив его в Убежище.
— Мало что можно рассмотреть, — сказал он Мэгги. — Думаю, животные быстро добрались до нее. Вероятно, их приманила кровь. Падение со скалы, которая возвышается надо мной как минимум на семьдесят пять футов, а под листьями по большей части гранит. Она ударилась сильно.
— Думаешь, удар убил ее?
— Думаю, кто-то мог сбросить тело со скалы, но сюда достаточно сложно добраться, поэтому стоило ли так напрягаться? Если он планировал оставить ее для животных, то это сработало: я преодолел дюжину оврагов, отойдя от главных троп. Один толчок, и она покатилась бы с каменистого склона, в подлесок, и исчезла. Животные добрались бы до нее куда быстрей, нежели запах разложения привлек бы чье-нибудь внимание. Нет, я думаю, она бежала, пытаясь скрыться, может, ночью, и упала.
— Есть ли шанс, что это случайность — поставила не туда ногу?
— Посмотри на фото внимательно.
Мэгги помолчала и ответила:
— А. Никакого снаряжения или одежды.
— Да. Я сомневаюсь, что обнаженная женщина бежала по этим лесам добровольно. Даже подросток не будет настолько глуп.
— Я не вижу череп.
— И я. А на позвоночнике чистый порез. Думаю, он нашел ее здесь и отделил голову. Может, чтобы затруднить идентификацию по зубным слепкам: если только ее ДНК не числится в национальных базах, установить личность будет невероятно сложно.
— Имеешь в виду военных, медиков, правительственных служащих, правоохранительные органы, преступников и пропавших без вести?
— Да. А обычные туристы обычно не входят ни в одну из групп.
— Была ли информация о пропавших местных?
— Нет. Но место заполнено туристами, полагаю, она была из их числа или просто проезжала мимо. В городе, на тропах или верхом на лошадях практически каждый не местный. Я говорил с парой приезжих около часа назад, а они даже не приближались к городу и не планируют этого делать. Они просто ходят по Голубому Хребту. — Он замолчал, а затем добавил: — Здесь очень легко затеряться, а местные СМИ или органы даже не будут подозревать об этом.
— Это не облегчит тебе работу, — проговорила Мэгги. — Я должна знать еще о чем-нибудь?
— Да, — сказал Наварро. — Я ощутил это еще в городе, но здесь в горах… В этих горах очень плохие вибрации. Все место просто воняет смертью.
А Наварро как никто другой знал это. Потому что когда он выходил на охоту, охотился он на мертвых.
Она старалась привлечь его внимание, но безрезультатно. Вначале это сбивало с толку, потому что она поняла, кто он, и знала, что он может ощущать то, чего не могут остальные. Он ушел с тропы и направился прямо к ее останкам.
Она старалась не смотреть на свои останки, свое земное тело, потому что не была к этому готова. Может, никогда не будет.
С другой стороны, может быть, «никогда» было бесполезным понятием там, где она существовала. В промежутках между своими попытками пробиться в мир, где она недавно обитала.
Почему ты меня не видишь? Не чувствуешь?
Казалось, он не замечает ничего сверх того, о чем говорили обычные пять чувств. Может, он и не мог видеть или чувствовать ее. Может, ее попытки были тщетны. А может, все куда проще.
Возможно, борьба за выживание истощила ее дух до такой степени, что она не могла собрать достаточно энергии, чтобы он смог ее увидеть.
Каким-то образом она знала, что энергия является главным фактором, но не понимала сути. Она чувствовала, что нуждается в ней, ей необходимо сфокусироваться, чтобы пробиться к живым.
Она разочарованно смотрела, как он рассматривает останки, его лицо практически не выражало эмоций. Она знала, пусть и не понимала, откуда, что он ищет убийцу, ее убийцу. А охотники на монстров обычно сделаны из крепкого теста. Но будет ли ей тяжелей достучаться до него, если не брать в расчет его способности? Ее энергия была сильна. По крайней мере, пока. Ее эмоции — сожаление, злость и горечь из-за короткой жизни — были сильны, но концентрации не было. Она беспокоилась за тех, кто столкнется с тем же, что и она. И если он не смог почувствовать все это, как он сможет ощутить ее? Как она сможет предупредить его об опасности?
Как она сможет предупредить хоть кого-то?
Она помедлила, затем сконцентрировалась, посмотрела в его лицо, желая, чтобы он поднял взгляд и посмотрел на нее. Желая, чтобы он увидел ее. Но вместо этого она поняла, что он становится все бледней и бледней. Она ощутила тянущее чувство, говорящее о том, что она пробыла здесь слишком долго.
Она инстинктивно сопротивлялась, потому что могла сделать так много, прежде чем уйти.
Когда он и лес вокруг становились все более далекими и расплывчатыми, а затем и вовсе превратились в холодные, серые сумерки, она в отчаянии задалась вопросом, смогла ли сделать хоть что-то, чтобы остановить монстра. Ведь никто не подозревал, как близко он находится.
Глава 7
Джесси не могла понять чувства, вызванные открывшейся картиной. Старая дорога, наполнявшая ее диким ужасом, вела к мелкому ручью, на другом берегу которого располагалась маленькая ухоженная хижина.
На двух передних окнах висели красно-белые шторы. На крыльце стояло деревянное кресло-качалка. По бокам от ступеней располагались цветочные горшки.
Очевидно, что никто не жил здесь постоянно — не было никаких следов электричества. И дорога, ведущая сюда, демонстрировала бы признаки более частого пользования. Ведь так?
Она стояла вдали, используя в качестве укрытия несколько сосен. Холод и глубокая тревога постоянно боролись с необходимостью убраться отсюда максимально быстро.
Странно. Это место выглядело чертовски нормально.
Создавалось впечатление, что здесь жила какая-нибудь пожилая женщина.
Но чувства говорили совершенно иное. Здесь ощущались холод и тьма, и никто не захотел бы сюда прийти. Внутри нее все сжималось.
А ведь ее стены были подняты, и Джесси содрогалась от одной мысли хотя бы немного опустить их. Понимая, что это невозможно, она старалась использовать по максимуму обычные пять чувств.
Она наблюдала и слушала.
Долгое время.
Внутренний дворик, спускавшийся к ручью, не был аккуратно расчищен, но и не зарос травой. Здесь виднелись небольшие участки с красной грязью и валунами, торчащими из земли, но трава была срезана недавно.
Она никого не видела, а из домика не раздавалось ни звука. Автомобиля не было, но задняя часть дома была вне зоны видимости, поэтому определить, вела ли к дому вторая дорога, не было возможности.
После долгого напряженного ожидания Джесси наконец заставила себя двигаться. Она начала обходить дом, сохраняя дистанцию примерно в пятьдесят ярдов, пересекая широкий мелкий ручей легко и тихо, потому что он был перекрыт гранитными плитами. Плиты были устойчивы, чтобы удержать ее вес, и лежали достаточно близко к друг другу, чтобы послужить тропинкой.
С обратной стороны она обнаружила сад с соснами и скудной почвой, на которой не росло ничего, кроме кустарников и сорняков. А потом она остановилась недалеко от хижины. Кто-то привез тонны плодородной почвы и разбросал ее таким толстым слоем, что он практически образовывал уступ, и засадил эту землю кустарниками и деревьями, которые можно увидеть в обычных загородных домах.
Как поняла Джесси, это было сделано несколько лет назад.
С одной стороны от хижины, вокруг задней части, насколько могла судить Джесси со своего места, находился толстый слой плодородной почвы. Можно было увидеть лиственные деревья, которые насчитывали как минимум лет десять. Там росли азалии и другие цветущие кусты. Цветочные клумбы пересекали извилистые тропинки, выложенные плоскими камнями. В саду стояли вазы, заполненные цветами, и Джесси могла видеть по крайней мере одну скамью, с которой открывался лучший вид на странный маленький садик.
Странный, потому что это место находилось непонятно где. Потому что единственная «дорога» не использовалась постоянно, и все же о домике заботились, как и саде. И странный, потому что эта земля принадлежала Виктору и была как раз на границе участка, принадлежащего ей, если только Джесси не ошиблась, читая карту.
И если только пятнадцать лет кардинально не изменили его, такое место Виктору не понравилось бы. Не в его стиле абсолютно.
Если только это не было любовным гнездышком. Место для встреч, которое поддерживалось настолько милым и уютным в надежде, что Виктор наконец успокоится.
Может быть. Но факт оставался фактом — это место существовало.
А какие были альтернативы? Скваттеры? Да нет. Скваттеры размещались в доме, но всегда были готовы схватить самое важное и убежать. Кто бы ни построил это место, он пустил корни. Здесь потрачено немало средств и огромное количество времени и усилий. И кто готов потратить столько всего, не владея землей?
Несмотря на тишину, Джесси предполагала, что владелец мог находиться внутри и сейчас.
А она не собиралась просто подойти к двери и постучаться.