— Да, шеф Мэйтленд говорил об этом вчера.
— Да уж, их маленькая группа очень взбудоражена найденным вчера телом. Они пытаются решить, идти в горы сегодня или подождать до завтра. Вероятно, вам не стоит говорить им, что именно вы нашли тело.
— Спасибо за предупреждение. — Наварро почувствовал приближение очередного приступа головной боли. — Сегодня они вряд ли куда попадут, если только не любят гулять во время урагана. На мой взгляд, до начала стихии около пятнадцати минут.
— Вы тоже можете чувствовать приближение урагана? Я становлюсь дерганой.
Рассеянно подумав, не является ли она скрытым экстрасенсом, Наварро отвлекся на очередной приступ и добавил:
— Низкое атмосферное давление влияет на многих людей и по-разному. Пустяки, — достаточно сухо добавил он. — Писатели обычно знают немного больше о многих вещах.
— Что вероятно, очень полезно в настольных играх, — ответила она с улыбкой.
Наварро едва не сказал, что ничего об этом не знает, но лишь улыбнулся в ответ. Едва подняв руку в прощальном жесте, он пошел дальше к коридору, который вел к двум гостевым комнатам Рэйберн-Хауса на первом этаже.
Гранатовая и Опаловая комнаты. Все номера в гостинице были названы в честь драгоценных или полудрагоценных камней. Он не знал, почему, хотя и полагал, что такие имена более привлекательны, нежели обычные цифры.
Он почти дошел до коридора, когда услышал голос Пенни от стойки регистрации:
— О, Эмма, Дилан на кухне. Он хочет поговорить с тобой о новой плите.
Наварро вновь почувствовал боль. Но сейчас она была сильней, и даже сквозь нее он ощутил что-то еще — тягу глубоко внутри, порыв, который он не мог игнорировать. Он остановился и развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из другого коридора, ведущего к кабинетам Пенни и владелицы гостиницы, выходит женщина.
Она была высокой, лет тридцати, с роскошной фигурой, темными волосами и поразительными зелено-голубыми глазами. Ее лицо не было прекрасным, но невероятно запоминающимся, с правильными высокими скулами и чувственными губами.
Наварро точно помнил их. Ее.
Она увидела его, ее лицо окаменело, и он не знал, от шока или гнева. Но это выражение быстро прошло, и она махнула Пенни, давая понять, что услышала ее слова, но к кухне не повернулась, а сделала несколько шагов навстречу к нему.
— Так значит ты писатель, — проговорила она, ее голос звучал приятно и мелодично.
— А у тебя своя гостиница. — Его голос прозвучал грубее, нежели он хотел. Он не мог отвести взгляда от ее глаз, искал в них то, в отсутствии чего заверял его разум. — Эмма Рейберн.
— Да.
— В Сент-Луисе у тебя было другое имя.
— У тебя тоже. — Она даже не моргнула.
Наварро прекрасно осознавал, что они стоят рядом с общими залами, вероятно, под надзором не одной пары любопытных глаз. В гостинице текла обычная повседневная рутина, поэтому здесь и сейчас было не время и не место для вопросов и объяснений, стучащих в его голове.
— Нам надо поговорить, — сумел он вымолвить.
— Да? Может позже. Наслаждайтесь вечером, мистер… Наварро.
В этот раз Эмма свернула к кухне, ее движения были такими же изящными, как он помнил.
Он наблюдал за ней, пока она не скрылась за углом, затем заставил себя продолжить путь к своему номеру. Хотелось верить, что ему удалось сохранить спокойное и нейтральное выражение лица, по крайней мере, до входа в номер.
Войдя в комнату и закрыв дверь, он облокотился на холодное дерево, глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Это не помогло.
Только что достаточно простое расследование стало куда более сложным. И куда более странным.
Глава 9
2 июля
— О чем ты говоришь?
— Фестиваль искусства, — терпеливо повторила Эмма. — Он пройдет четвертого июля. Послезавтра, в субботу.
Джесси мгновение смотрела на сестру с необычно опустошенным выражением лица, затем моргнула и, похоже, наконец увидела ее.
— Фестиваль искусства. Как я понимаю, для подобных событий перекрывают центральную улицу и на каждом шагу выставляют кабинки, столы и палатки с различной едой?
— Никогда не думала о празднике в этом ключе, но в принципе ты права. Весь город выходит на улицу, плюс огромное количество туристов. Мастера и художники, у которых нет своих помещений, могут продемонстрировать и продать свои творения. Всегда проводятся лотереи, разыгрываются призы, играет живая музыка, ночью запускают салют и… Ты меня вообще слушаешь?
— Прости. Задумалась, — Джесси снова моргнула. — Что ты делаешь на фестивале?
— В этом году я буду куратором.
— Что? — Джесси, нахмурившись, посмотрела на сестру.
Эмма вновь вздохнула.
— На ступеньках здания суда в течение дня играют местные группы. Я контролирую, чтобы каждая следующая группа начинала играть, когда закончится предыдущее выступление. Я должна убедиться, что у них есть все необходимое. Это может быть забавно, а может стать занозой в одном месте.
— По мне, второй вариант более вероятен.
— В прошлом году все было не так уж и плохо, — пожала плечами Эмма. — Просто хочу, чтобы ты была в курсе, если вдруг не исчезнешь, как обычно.
Джесси не пыталась отрицать свое частое отсутствие в последние дни, а просто сказала:
— Я и не представляла, насколько большой участок земли мне нужно проверить.
— Надеюсь, ты хотя бы нашла укрытие вчера во время урагана.
— Что? А, да. Конечно. У меня разболелась голова из-за непогоды, поэтому я рано легла.
Не встречаясь и не разговаривая с сестрой.
— Я думала, духи Рейберн-Хауса все еще беспокоят тебя, — проговорила Эмма.
— Знаешь, я едва ли замечала их последние дня два, — немного удивленно ответила Джесси. — Мои мысли заняты совершенно другим.
Осознавая, что сестра едва сдерживает нетерпение и желание отправиться по своим делам, Эмма проговорила:
— Мне ждать тебя к ужину?
— До темноты вернусь точно. Меня устроит любой твой выбор.
— Хорошо.
Казалось, Джесси не заметила ничего странного в голосе Эммы, а просто махнула рукой и вышла из гостиницы, поправляя свой вездесущий рюкзак.
Проходя мимо стойки регистрации, Эмма услышала сочувствующей голос Пенни:
— Если тебе нужно плечо, я здесь.
— Так очевидно?
— Что вы с сестрой не общались с ее приезда? Боюсь, да.
— Не знаю, почему я ожидала чего-то другого. Мы не были близки, будучи детьми, а повзрослев, выбрали совершенно разные дороги. Пятнадцать лет — большой срок.
Пенни нахмурилась.
— Да, но… Это не мое дело, но я считаю, что Джесси вернулась сюда не для общения с семьей. С ней происходит что-то другое, и это очень важно для нее. Здесь у нее своя миссия.
Эмма совсем не удивилась этим словами. Вспомнила признание Джесси о смутных воспоминаниях того лета и медленно кивнула.
— Ты тогда не жила в Бэррон-Холлоу, — проговорила она, — но… Это было странное, напряженное лето, даже до того, как Джесси уехала. Не могу объяснить, но я чувствовала это, а мне было только пятнадцать. А Джесси… Я не знаю всего, но уверена, что она прошла через что-то травмирующее. Достаточно серьезное, чтобы убежать навсегда. Думаю эта поездка своего рода исцеление.
— Если здесь ей причинили боль, тогда поездка для сведения счетов, — грубо добавила Пенни. — Или для другого, явно менее доброго, нежели исцеление старых ран. Эмма, даже не знакомый с твоей сестрой человек видит, что она от чего-то бежит. И в ней много гнева. И понимания, что времени не так много. Может, ее отпуск заканчивается, и она должна закончить дела перед отъездом, может, она знает, что никогда не вернется в Бэррон-Холлоу. В общем, она заставляет себя что-то делать, и не думаю, что это исцеление.
— Да, — вздохнула Эмма. — Слушай, у меня несколько дел сегодня. Сможешь продержать оборону?
— Конечно. Я присмотрю за Лиззи, если хочешь.
— Нет, я возьму ее с собой. — Она обычно так и делала — воспитанная собака на поводке делам не мешала.
Одна из встреч Эммы запланирована в офисе семейного адвоката, но это позже. Сейчас у нее возникло непреодолимое желание покинуть гостиницу, и она знала, что должна подчиниться тяге и рассказать кому-нибудь о своем последнем сне.
Даже если он просто погладит ее по голове.
Шеф полиции Дэн Мэйтленд не совсем жалел ее, но и не мог полностью скрыть свое нетерпение.
— Еще один сон? Эмма…
— Знаю-знаю. Мы уже говорили об этом. Но в этот раз у меня есть имя, Дэн. Кэрол Престон. Можешь хотя бы проверить, числится ли это имя в списке пропавших?
Он записал имя на блокноте рядом с телефоном.
— Я проверю, но уже сейчас могу сказать: в нашем местном и штатном списке нет этого имени, если только его не добавили только что. Я разглядываю их с момента обнаружения тела в горах.
— Как понимаю, безуспешно?
— Да. И, честно говоря, ничего другого я и не ждал. И даже когда лаборатория вернет результаты ДНК-теста, высока вероятность, что мы ничего не добьемся. Ведь большая часть данных собрана от преступников, чиновников или военных. Черт, я только сейчас заношу сведения о своих людях в базу данных правоохранительных органов, а в некоторых городках не делают и этого. Слишком много споров о злоупотреблении подобной информацией.
Зная, что он работает непрестанно с момента обнаружение тела, и ему предстоит еще больше работы из-за фестиваля, Эмма поднялась.
— Знаю, что у тебя много дел. Просто… Если это имя всплывет в твоих запросах…
— Сразу дам тебе знать, — пообещал он, тоже вставая. — А пока почему бы тебе и Лиззи не насладиться приготовлениями к фестивалю? Она опять на меня странно смотрит.
Эмма взглянула на собаку, которая стояла у стола и действительно смотрела на Дэна, и засмеялась.
— Прости, но ты знаешь, что обычно она не любит мужчин. Рычит на Виктора, и мне кажется, что он воспринимает это как личное оскорбление.
— Потому что никто не любит его? — сухо предположил Дэн.
— Думаю, да, хотя он говорит, что все животные обожают его, и проблема в Лиззи.