– «Как ты могла растратить деньги? – повторил я слова отца, изображая его строгий тон. – Если моя семья не может позволить себе стейк, значит, я тоже его есть не буду!». Но мать ответила: «Стейк – это блюдо для важных людей», ведь ей хотелось напомнить отцу, что он – важный человек.
Посмотрев Бэнкс в глаза, я заставил себя улыбнуться.
– В итоге он стал великим человеком, и теперь мы можем позволить себе стейки, когда вздумается, – подытожил я, опустив глаза, и пробормотал себе под нос, рассеянно отодвинув тарелку: – И мне для этого даже не обязательно быть важным.
Я не был важным человеком. Пока.
Отец работал не покладая рук, чтобы дать матери все, чем она пожертвовала, выбрав его, и как я отплатил ему? Вел себя как скотина, разъезжал на машинах, за которые платил он, и ел все, что хотел, наплевав на цены. Я ни черта не заслужил.
В тени отцовских достижений я был ничтожеством.
Стараясь хоть чего-то добиться самостоятельно, я использовал свой трастовый фонд, когда вышел на свободу в прошлом году, инвестировав большую часть в различные проекты, но ярлык преступника по-прежнему висел на мне тяжелым бременем. Во взгляде отца я всегда видел этот немой упрек. Мне никогда не удастся смыть позор.
В глазах начало печь, и я моргнул, посмотрев в сторону. Я не был достоин места за этим столом, не говоря уже о праве есть гребаное мясо, купленное им.
Вдруг я заметил, что девушка шевельнулась. Подняв взгляд, увидел, как она развернула салфетку, взяла вилку с ножом, аккуратно отрезала кусочек стейка и робко положила его в рот.
Медленно пережевывая, Бэнкс внезапно зажмурилась и накрыла губы ладонью.
Мое тело окутало теплом, и я тихо спросил:
– Вкусно?
Она открыла глаза и кивнула, издав едва слышный стон удовольствия.
Мои плечи расслабились. Наблюдая за тем, как Бэнкс отрезала еще один кусочек, на сей раз быстрее, я улыбнулся.
Мама готовила фантастический домашний маринад, но и я умел правильно жарить мясо.
Посмотрев на свою тарелку, снова придвинул ее к себе и поднял столовые приборы.
– Что ж, я рад, что смог переубедить тебя насчет стейка, – заметил я, принявшись за собственную порцию.
Девушка вздохнула.
– На самом деле я никогда не пробовала стейк.
Очередной кусок нежного, сочного мяса подействовал на мои вкусовые рецепторы словно наркотик.
– Никогда?
Она пожала плечами и отвела взгляд.
– Что ты обычно ешь?
Не прерываясь ни на секунду, Бэнкс продолжила резать свой стейк. Похоже, она проголодалась.
– Яйца, тосты… Все в таком роде.
– Этим, наверное, особо не насытишься.
Девушка вновь отвела взгляд, проигнорировав мое любопытство. Я посмотрел на ее руки. Под ногтями виднелись тонкие черные полоски грязи, манжеты черной толстовки выглядели потертыми. Яйца и тосты, значит? Проклятье, у меня появилось смутное подозрение, что ничего другого Бэнкс себе позволить не могла. Сколько Гэбриэл ей платил?
Полагаю, теперь за ее жалование был ответственен я, не так ли? Завтра разберусь с этим.
– Раньше ты не носила перчатки, – подметил я, указав на ее кожаные полуперчатки. – Появилась какая-то причина?
– Так я не поцарапаю свои костяшки, когда врежу тебе, – хмыкнула она и вновь набила рот едой.
Я затрясся от слабо сдерживаемого смеха. Может, я и позволю ей нанести один удар. Хотя в нашей схватке Бэнкс точно не победит.
Она съела стейк, зеленые бобы и почти весь картофель, после чего наконец открыла бутылку воды и сделала щедрый глоток.
Бэнкс выглядела… удовлетворенной, как это ни странно.
Не знаю почему, но мне было приятно ее накормить. Она не из тех людей, которые позволяли другим помогать, так что этот случай стал исключением. И я наслаждался представленной возможностью.
Сделав еще один большой глоток, девушка закрыла бутылку и вытерла рот рукавом.
Я продолжил есть, пока она сидела молча, теребя салфетку, лежавшую на столе.
Спустя несколько секунд Бэнкс нарушила тишину и, устремив на меня свой решительный взгляд, произнесла:
– Я не знаю, где он. А если бы знала, то не сказала бы тебе.
Она не пыталась запутать меня, была честна и прямолинейна. Обдумав ее слова, я кивнул.
Подняв салфетку, вытер рот, затем положил ее обратно и ответил, не отводя взгляда:
– Понимаю. Но все равно тебя не отпущу.
Глава 12Бэнкс
Следующим утром пронзил воздух громкий звонок. Резко проснувшись, я попыталась нащупать его на прикроватной тумбочке у себя над головой. Когда тот свалился с края, подхватила его, выдернув шнур из розетки, и моргнула, отгоняя усталость. На экране высветилось имя Гэбриэла. Я сразу же приняла вызов.
– Бэнкс, – прокашлявшись, ответила я и села, свесив ноги с кровати.
– Посыльный доставит контракт в его додзё сегодня утром, – сообщил отец. – Проследи, чтобы он подписал.
Пытаясь окончательно проснуться, я потерла лицо рукой. Черт, не стоило вчера наедаться. У меня было больше сил, когда я мало ела.
– Как я тебе уже говорила, мне кажется, что он не собирается его подписывать. Ему нужен доступ в «Понтифик», потому что он думает, будто Дэймон там. Кай водит нас за нос.
– Какая мне разница, что он думает? – рявкнул отец. – Мальчишка оседлал этого пони. Пусть теперь прокатится на нем.
Кай не подпишет этот проклятый контракт. Не знаю, чего он хотел от меня, не уверена даже, что он сам это знал. Однако я не сомневалась: он хотел больше не делать ошибок. Судя по услышанному вчера, Кай никогда не женится на девушке, которую не знает, и не станет объяснять своему отцу, почему связал жизнь с Торренсами. Пути наших отцов редко пересекались. Несмотря на тот факт, что их сыновья когда-то были хорошими друзьями, Кацу и Гэбриэл чертовски сильно ненавидели друг друга.
– Дэймона ведь нет в «Понтифике», верно?
Я встала и подошла к окну. Отодвинув видавшую виды штору, обнаружила, что на улице шел дождь.
– Об этом я тебе тоже говорила. Думаю, он отсиживался там на определенном этапе, но уже ушел.
Уверена, у моего брата было несколько убежищ в городе. Если даже он находился в «Понтифике», то наверняка успел заметить наше приближение и сбежать.
– Ты бы сообщила мне, если бы он тебе позвонил? Или если бы увидела его? – продолжал давить отец. По голосу было понятно, что он нервничал. Дэймон – это бомба замедленного действия, и Гэбриэл терял контроль над ним. – Мне понятно, что ты предана ему, только плачу тебе я. Ты под защитой лишь благодаря моей благосклонности, девочка. Помни об этом.
Я отпустила штору, начиная злиться.
– А ты можешь руководить им только с моей помощью. Помни об этом.
Закрыв глаза, я мгновенно пожалела о своей дерзости. Черт.
Отец молчал. Я перечила ему всего один раз в жизни, и этого хватило, чтобы навсегда усвоить урок.
Глубоко вздохнув, я уверила отца более спокойным тоном:
– Я на твоей стороне, не беспокойся. И поверь, мне удастся найти лучший способ, чтобы выполнить свою задачу. Я знаю Дэймона лучше всех и верну его домой.
Несколько секунд никто не отвечал, хотя я слышала голоса на заднем плане. Слава богу, что этот разговор происходил не лично, иначе в его арсенале оказалось бы гораздо больше вариантов наказания за мою наглость.
К моему удивлению Гэбриэл лишь выдохнул.
– Ладно, – сказал он, а затем добавил: – Тебе следовало родиться мальчиком. Из тебя получился бы такой сын, каким должен был стать Дэймон.
Я стояла на месте, ощущая, как на плечи давит тяжкий груз. Отчасти было приятно услышать, что брат должен был в большей мере походить на меня, а не наоборот. От слов отца сердце наполнилось гордостью.
Но я не была мальчиком. И никогда не буду. Все сводилось к тому, с чем я родилась между ног.
Как бы усердно я ни старалась, что бы ни делала, эту маленькую деталь не изменить.
– Конечно, женщины не совсем бесполезны, – продолжил он. – Ты нравишься Каю, поэтому используй таланты, которыми тебя наградил Бог, и заставь его подписать контракт. Не смей возвращаться, пока не добьешься этого.
Затем Гэбриэл повесил трубку.
Я выключила телефон и бросила его на кровать. Скрестив руки на груди, стиснула зубы и попыталась вновь сфокусироваться на своей гребаной цели.
Как же я устала.
Вчера мне стоило сразу вернуться домой. Не нужно было садиться в его машину, есть его еду или позволять ему рассказывать свои идиотские истории, от которых в животе завязался узел из-за непрошеных чувств.
Какое мне дело, что он любил макароны с сыром, ради всего святого?
Я провела рукой по макушке, откинув назад пряди, выбившиеся из французских косичек.
Проклятье. Зажмурившись, я застонала и впилась ногтями в кожу головы. От внезапно возникшего чувства, что волосы слишком туго затянуты, хотелось сорвать резинки и растрепать косы. Голова болела. Кожа горела. А желудок ныл от голода, требуя вновь быть наполненным, как прошлой ночью.
Я заставила себя сделать несколько глубоких вдохов.
Где ты, Дэймон? Мы не обязаны так жить. Почему ты оставил меня?
Ответ был известен: он ушел, потому что знал – я обязательно дождусь. Так было всегда.
Хотя стоит признать, чем больше времени я проводила с Каем, тем более растерянной себя ощущала. Он казался настолько искренним вчера, вспоминая квартиру, в которой провел свое детство. Но потом, после упоминания об успехах отца, на его лице появилась неприкрытая грусть. Кай многое оставил недосказанным. Да ему и не нужно было говорить, полагаю.
Он считал, что не оправдал ожиданий своей семьи.
Я обвела взглядом свою крошечную однокомнатную квартиру с потрескавшимися половицами, которые вибрировали под ногами каждый раз, когда кто-то проходил по коридору перед моей дверью.
Грязное окно скрывалось за желтой шторой. Раковина пустовала; тарелка, миска, чашка и набор столовых приборов – все в единственном числе, стояли рядом с ней на сушилке. Еще у меня имелся футон, купленный в комиссионном магазине, а несколько бетонных блоков, накрытых доской, выполняли функцию кофейного столика.