вратятся в годы. У людей вроде меня никогда ничего не получается.
Она умрет в этой квартире, а я умру в этом городе такой же глупой, необразованной и бедной, какой была сейчас.
Спустившись по лестнице, я вырвалась на улицу. Холодные капли дождя падали на лицо, словно льдинки, принеся долгожданное облегчение: казалось, от всех этих переживаний моя кровь превратилась в расплавленную лаву.
Я судорожно втянула воздух, а затем рванула вперед по тротуару, лавируя между людьми, спешившими на работу. Я не знала, куда идти, просто хотела выбраться отсюда. Подальше от этого места, как можно быстрее. Бежать, бежать, бежать…
И я побежала. Дождь барабанил по асфальту. Опустив взгляд и несясь по улице, я не видела ничего, кроме ног прохожих. Машины сигналили, но я не смотрела, кому.
Мои армейские сапоги промокли – не удивительно, ведь шнурки опять были не завязаны, а шапка, потяжелевшая от воды, вскоре практически прилипла к голове.
Разбрызгивая лужи, я ощущала, как моя одежда все больше липла к коже, и вытерла капли дождя с лица. Ливень падал стеной, видимость была не дальше пяти метров.
Но я не остановилась, а продолжала бежать; мне было плевать, даже если впереди в любую секунду меня мог ждать обрыв или столкновение с вынырнувшей из тумана машиной.
Это они во всем виноваты. Дэймона арестовали из-за брата Майкла. Слава богу, он был мертв, иначе я бы сама его прикончила. Если бы не вмешательство младшего Криста, Дэймон уже окончил бы колледж, и мы бы сбежали.
И остальные… Мой брат готов был броситься под пули ради своих друзей, но они, не колеблясь, выбрали Эрику Фэйн. Годами он прикрывал их, а они избавились от Дэймона, словно от ненужной вещи, и даже не попытались бороться за него.
Послышался пронзительный гудок. Я подняла свои утомленные глаза и поняла, что нахожусь на тротуаре моста. Переведя взгляд на реку, увидела буксир, тянувший баржу вниз по течению. Звук его туманного горна вновь разнесся эхом среди грозовых туч.
Взглянув на камеру, которую до сих пор сжимала в руке, я замахнулась и швырнула ее в воду, казавшуюся почти черной. Та сразу же пошла ко дну.
Я закрыла глаза и покачала головой. Мне была ясна позиция Дэймона, потому что я знала, сколько страданий он перенес. Я понимала ход его мыслей.
Дома моего брата никто не любил. Наш отец был тираном, а его мать… Она терроризировала Дэймона. От воспоминаний обо всем, что происходило в той башне, меня затошнило, и я застонала. Он не хотел мне ничего показывать, а она не знала, чему я стала свидетельницей.
Из-за этого Дэймон собственнически относился к тому маленькому кругу хороших людей, что присутствовали в его жизни.
Ко мне, к своим друзьям…
Любой, кто нам угрожал, автоматически превращался во врага.
Поэтому он ненавидел Эрику – или Рику, как все, похоже, ее называли. Дэймон был неправ, но я понимала, что им двигало.
Он обрек себя на арест, трахнув Уинтер – девушку, которая была под запретом. Во многих смыслах, и моему брату это было известно.
Дэймон сам перегнул палку в прошлом году, после чего ему пришлось податься в бега.
Если бы он хотел, чтобы мы жили своей жизнью, то забрал бы меня с собой. Забыл бы друзей, забыл Рику. Мы оба покинули бы этот город и наконец-то обрели свободу.
Только этого не случилось, и теперь я понимала, что никогда не случится.
Я прикусила нижнюю губу, стараясь больше не плакать. Мы никогда не уедем, верно? Значит, он тоже меня использовал.
Скрестив руки на груди, я двинулась дальше. Пыталась заглушить свои эмоции, но не могла. Стиснув зубы и дрожа, я бездумно шла вперед, пересекла мост, миновала старый фермерский рынок на Стэйт-стрит, разоренные, опустевшие кварталы Уайтхолла. Нет, я не плакала – слезы сами катились по щекам.
Дождь намочил всю одежду, голова казалась тяжелой из-за промокшей шапки, кожу охватил леденящий холод. По телу побежали мурашки; я чувствовала, как каждый волосок встал дыбом.
Стуча зубами от холода и обхватив себя руками, я остановилась и подняла глаза.
На эмблеме, изображавшей один лабиринт, заключенный в другом, горела красная надпись «Сэнсо» с японскими иероглифами в центре. Похоже, мои ноги сами знали, где мне положено находиться.
Я словно робот.
Подняв дрожащими пальцами свою манжету, посмотрела на часы: было восемь утра. Кай вчера сказал, чтобы я пришла в девять.
Нужно позвонить Давиду и объяснить, что ему не придется подвозить меня сегодня.
Я направилась к додзё и дернула дверь, но она оказалась заперта. Решив проверить запасной выход, обогнула здание и вышла на темную аллею. Здесь все кирпичные строения и даже пожарные лестницы были выкрашены в черный цвет. Съежившись и укрываясь под навесом, я подбежала к черному ходу, но там тоже было закрыто.
Я вновь обхватила себя руками и прислонилась спиной к стене.
Холод пробирал до костей; я опустила голову и закрыла глаза.
Мать, наверное, в эту минуту прокуривала те деньги, которые я ей оставила, или покупала себе новый наряд. Все, что угодно, лишь бы почувствовать себя лучше.
Она была бы рада увидеть, как я делаю все возможное, чтобы заработать для нее еще больше, да? Разумеется, потом мама ощущала бы вину, как в тот роковой день, но неужели ей было невдомек, что могло случиться после того, как Дэймон выкупил меня столько лет назад? Она спросила его, зачем я ему нужна. Мой брат просто ответил: «Это имеет значение?».
Не имело. В идеальном мире мать могла бы проявить обеспокоенность моей судьбой, однако на деле она не представляла, на что Дэймон был способен, но этой неизвестности не хватило, чтобы ее остановить.
Кай оказался прав: я была инструментом, которым другие пользовались в своих целях.
Глаза снова наполнились слезами; я вытерла щеки рукавом.
– Доброе утро.
Подняв взгляд, я повернула голову вправо.
Кай подошел ко мне, держа газету над головой. Его черные брюки были забрызганы дождем, а с плеча свисала спортивная сумка. Я отвернулась. Мое лицо наверняка было покрыто красными пятнами. Я не хотела, чтобы он видел меня в таком состоянии… Нужно беречь свою уличную репутацию и все такое.
– Что… – Парень остановился рядом со мной под навесом. – Ты насквозь промокла. Что случ…
– Не задавай вопросов, пожалуйста, – попросила я тихо, перебив его. – Просто попала под дождь и… Со мной все будет в порядке.
Сжав кулаки, я пыталась согреть руки, но не могла сдержать дрожь. На Кая я не смотрела, и в течение нескольких секунд не слышала, чтобы он двигался, поэтому не знала, что он делал.
Затем наконец послышался щелчок замка. Кай открыл дверь и, удерживая ее, пригласил меня:
– Заходи. Давай.
Нырнув под его руку, я вошла в кухню додзё. Наверное, нужно все-таки позвонить Давиду и попросить, чтобы он привез мне что-нибудь из одежды. Или, может, здесь найдутся лишние футболки-поло, которые носили сотрудники. А сырые джинсы я пока потерплю.
Продолжая дрожать, я прикусила губу. Кай бросил свою сумку на пол и включил свет. Я подняла взгляд и заметила: он был в белой рубашке. Его грудь виднелась через промокшую от дождя ткань. Несколько мгновений я просто смотрела на него. Его влажные волосы торчали в разные стороны, он выглядел невероятно красивым, и на миг я отвлеклась от того, как сильно замерзла.
Парень подошел ближе и вручил мне полотенце, а потом взял меня за руку и попытался увести куда-то.
Но я вырвалась. Я не нуждалась ни в чьей заботе.
Обернувшись, Кай сердито посмотрел на меня и предупредил:
– Лучше не сопротивляйся сейчас. Просто делай, что тебе велят. У тебя это хорошо получается.
Он снова взял меня за руку и потащил за собой. Споткнувшись, я последовала за ним через кухню в лобби, а потом в коридор. Везде было пусто и темно, не считая маленьких настенных ламп.
Кай распахнул дверь женской раздевалки, провел меня мимо личных шкафчиков к душевым, открыл одну из кабинок и включил воду. Из лейки тропического душа полилась теплая вода, и сразу же закружился пар.
Боже, это выглядело очень заманчиво.
– Ты совсем продрогла, – сказал он, повернувшись ко мне. – Снимай свою одежду.
Парень потянулся к полам моей куртки, но я оттолкнула его руки.
– Нет.
Я скрестила руки на груди, сгорая от стыда.
– Не прикасайся ко мне.
– Я не собирался к тебе прикасаться, – произнес он мягко. – Просто сниму куртку, ладно?
В ответ я покачала головой.
– Слушай, ты можешь не раздеваться, – пояснил Кай более настойчиво, – но тебе нужно согреться.
Я посмотрела на свои сжатые кулаки и побелевшие костяшки.
– Мои вещи высохнут.
Он выдохнул, но звук больше был похож на приглушенный рык. Не успела я опомниться, как Кай обхватил меня руками, поднял, занес в душевую кабинку и закрыл дверцу. Мы оба попали под горячие струи.
Толкнув его в грудь, я возмутилась:
– Нет!
Плотно сжав губы, парень зло шикнул и поставил меня на ноги, но не выпустил из объятий, а наоборот, сильнее прижал к себе.
Говнюк!
Я уперлась в него ладонями и оскалилась. Вскоре горячая вода начала просачиваться сквозь одежду и струиться по коже, и я ощутила, как по телу распространилось приятное покалывание.
Было так хорошо, что мне захотелось улыбнуться.
Веки потяжелели. Горячая вода лилась водопадом на спину, стекала по ногам, попадала на голову и шею.
Тепло. Мне было так тепло. Я хотела…
Пошатнувшись, я застонала.
Мое тело жутко устало. Обхватив меня еще крепче, Кай позволил мне расслабленно прильнуть к нему, и я больше не стала сопротивляться.
Положив голову ему на грудь, спустя несколько мгновений почувствовала, как он аккуратно стянул мою шапку. Когда вода коснулась кожи головы, весь остальной мир перестал существовать.
Я закрыла глаза, наслаждаясь ощущением.
Всего на минутку.
Поджав руки, я уткнулась в него и ненадолго уступила. Одна рука Кая лежала на моей талии, другая на плече. Жар, исходивший от его кожи через мокрую рубашку, и тепло воды успокаивали меня. Кажется, я никогда не ощущала подобного умиротворения. Даже с Дэймоном.