Позади себя он слышал приближение твари. По мере продвижения песчаного зверя летели обломки кладки, трещали финиковые пальмы, и разлетались на куски полуразрушенные стены. Его точность была жуткой. Либо он очень хорошо видел в темноте, либо каким-то другим способом ощущал присутствие Гитантаса.
Эльф обернулся посмотреть, где преследователь. В этот краткий миг песчаный зверь прыгнул на него.
Из-за раны прыжок вышел коротким, но одна из передних лап прочертила по кольчуге. И снова доспех спас Гитантаса от смерти, но даже этого легкого касания металлических когтей оказалось достаточно, чтобы прорезать кольчугу, точно парусину.
Песчаный зверь потерял равновесие. Он грохнулся на землю и покатился по короткому спуску.
Пока чудовище барахталось в каменистом заросшем сорняками месте, бывшем когда-то выложенным камнем прудом, Гитантас прилагал все силы к спасению. Он вскарабкался на остов сторожки и прыгнул внутрь. Камни под его ногами поехали, и он приземлился неуклюже, порезав ногу об острую глыбу известняка.
Сдерживая стон боли, он прислушался к звукам преследования песчаного зверя. Вместо них Гитантас услышал людские голоса, мужские голоса. Внутри него вспыхнул крошечный уголек облегчения. Возможно, солдаты Сахим-Хана услышали шум в Хабале и пришли разобраться.
Снова в небе над виллой вспыхнул огонь. Но не волшебный шар, это была пылающая стрела. Ее свет выхватил песчаного зверя, старательно отгрызающего свою собственную раненую лапу и кое-что еще: пятеро конных людей. Они легким галопом въезжали через пролом во внешней стене виллы. У одного из них было зажатое подмышкой длинное копье. Остальные были вооружены мечами и луками. Их доспехи были неракскими, не кхурскими.
Гитантас не собирался прятаться в безопасности, пока другие сражаются с этим кошмаром. Он пошарил среди развалин сторожки и нашел кусок свинцовой трубы, корродированный, но тяжелый. С этим импровизированным оружием в руке, он выскользнул наружу и стал ждать приближения всадников.
Песчаный зверь оставил попытку отделить свою раненую лапу и затащил себя на груду щебенки, ожидая приближающихся всадников. Он тяжело дышал, его ноздри выпускали в прохладный ночной воздух облака белого пара.
Пятеро всадников поравнялись с Гитантасом и проскакали мимо. Тот, что в центре, несший копье, был лордом Хенгрифом, эмиссаром Темного Ордена в Кхуре. Пятерка атаковала раненого песчаного зверя. Копье Хенгрифа пронзила его сломанное бедро. Чудовище взревело от боли и извернулось, перекусив древко копья, но оставив в теле его наконечник. В воздухе мелькнула одна из передних лап, и упала лошадь. Она и ее всадник были искромсаны; и больше не поднялись.
Описав круг, Хенгриф извлек двуручный меч. Гитантас представить не мог, как можно управляться таким оружием одной рукой, да еще сидя на лошади, но крупный рыцарь орудовал мечом с привычной легкостью. С охранявшими его фланги тремя выжившими людьми, он галопом понесся прямо на песчаного зверя. Хенгриф приподнялся в стременах и махнул мечом, вложив весь свой вес и силу, чтобы по эфес вогнать клинок позади плеч чудовища. Его люди выпустили стрелы в голову зверя с расстояния в несколько метров. Прежде чем песчаный зверь задрожал и рухнул как подкошенный, две стрелы пронзили его глаза. Земля содрогнулась от удара, едва не сбив с ног приближающегося Гитантаса.
Хенгриф, спешившись, прислонился к ребрам песчаного зверя. Он навалился вперед на рукоять меча, который все еще держал обеими руками. Его глаза были закрыты, голова склонена, и Гитантасу показалось, что он не дышал. Эльф прочистил горло, чтобы заговорить.
«Ш-ш-ш», — произнес Хенгриф. — «Сердцебиение стихает».
Пришло понимание, и Гитантас вздрогнул. Рыцарь не восстанавливался от сильного удара при приземлении, он слушал, как ускользает жизнь твари. Молодой эльф ничего не сказал, ощущая присутствие сидевших вокруг него на лошадях трех других темных рыцарей.
«Вот и все». — Кряхтя, Хенгриф извлек свой меч из тела чудовища. Вытерев клинок клочком кожи, он искоса бросил оценивающий взгляд на Гитантаса. — «Это убийство принесло бы больше удовольствия, если бы зверь был полон сил. Как ты ухитрился ранить его, эльф?»
В изодранной в клочья маскировке, выжатый страхом и боем, Гитантас не имел сил для того, чтобы хитрить. «Это не я», — прямо ответил эльф. — «Он явился в таком виде».
Рассеянный кивок, затем Хенгриф сказал одному из своих людей: «Голдорф, это копье слишком легко сломалось».
«Время поджимало, милорд. Мне пришлось импровизировать».
«Что с Фитерусом?»
Этот вопрос был обращен к Гитантасу. Эльф сказал правду: маг исчез, когда появился песчаный зверь.
«Я знаю тебя», — сказал Хенгриф, сужая глаза. — «Я видел тебя прежде. Ах, да! Ты был в почетной страже Беседующего, когда у него была аудиенция у Сахим-Хана».
Гитантас был всего лишь одним из пятидесяти эльфов почетной стражи. Впечатленный памятью рыцаря, но стараясь не показать этого, Гитантас наклонил голову, подтверждая свою личность.
«Итак, ты пришел сюда за Фитерусом? Тебе трижды повезло, эльф. Повезло, что ты не попался стражникам мага, повезло, что тебя не слопал этот его мерзкий питомец, и повезло, что мы справились с песчаным зверем».
Хенгриф отправил своих людей к развалинам виллы. «Я тоже пришел за магом», — сказал он. «Он следовал своим собственным курсом, поднимая кочевников против эльфов и Хана, посылая эту тварь убить драконицу Кериансерай. Интересно, чем все это закончилось». — Он покачал головой. — «У Фитеруса становится привычкой так поступать. Появляться и исчезать без предупреждения».
«Ты отправил своих людей убить мага?»
Хенгриф не ответил, но в этом и не было необходимости. Гитантас сомневался, что рыцари преуспели бы. Фитерус не походил на засиживающегося там, где угрожала опасность.
Эльф терял силы, покачиваясь на ногах, изнуренный, испытывающий жажду, раненый в бою с мантикорой и песчаным зверем. Ему казалось, он все эти дни только и был уставшим или раненым или испытывающим жажду. Возможно, это длилось годы, все годы его изгнания. Было глупо не спланировать лучше, не захватить с собой еду и воду. Он не ожидал, что Фитеруса придется так долго ждать. И уж точно он не ожидал, что придется сражаться с мантикорой с человечьей головой и раненым разъяренным песчаным зверем.
Гитантас обнаружил, что Хенгриф разговаривал с ним. Он понятия не имел, что сказал человек. Хуже того, он совершенно забыл о присутствии неракца, забыл обо всем, кроме окутавших его миазмов апатии и лишений. Он заставил себя распрямить поникшие плечи и крепче сжал свинцовую трубу.
«Я ухожу», — заявил он. — «Не пытайся остановить меня».
На лице рыцаря возникла волчья улыбка. «Возвращайся к своему народу, эльф, прежде чем упадешь там, где стоишь, и какая-нибудь из других тварей Фитеруса отобедает тобой».
Прежде, чем он ушел, честь кое-чего потребовала от Гитантаса. «Лорд Хенгриф», — с официальной четкостью сказал он. — «Вы спасли мне жизнь. Благодарю».
«Сегодня, да. Не жди подобного исхода в следующий раз».
Хенгриф оседлал коня и легким галопом направился вверх по холму в сторону виллы.
Гитантас пошел в противоположном направлении, начиная длинный путь обратно в Кхуриност. Мир и в самом деле был безумным местом, если темный рыцарь Нераки спасает солдата Беседующего от смерти от рук подлого колдуна-эльфа.
11
Напевая, чтобы синхронизировать свои усилия, группа эльфов навалилась на веревки. Деревянная рама оторвалась от земли, слегка поколебалась, а затем поднялась ввысь, под силой тянувших веревки воинов.
«Легче! Легче вы!» — призвала Кериан. Если бы они потянули слишком быстро, рама бы рухнула прямо на них.
Ранние сумерки опустились на Инас-Вакенти. В свете факелов эта сцена напоминала кошмарный сон. Все солдаты отряда Львицы скопились вокруг отверстия, открывшегося, когда они опрокинули монолит на песчаного зверя. Некоторые верхом, другие — пешие, но каждый был вооружен и находился в готовности. Причиной их возросшей осмотрительности можно было считать их сокращающееся количество.
С исчезновения песчаного зверя прошли две ночи. Первоначальная клятва Львицы покинуть долину быстро, после этого происшествия была отложена. Она решила, что они останутся еще на день, чтобы поискать неуловимое чудовище. Они не нашли его. Вместо этого пропали несколько ее воинов. Все были конными часовыми, несшими в одиночку стражу по периметру лагеря. Затем, сразу после полудня нынешнего дня, исчезли еще пять эльфов. Эти пятеро были пешими фуражирами, искавшими корешки и орехи, не далее чем в двадцати метрах от местонахождения опрокинутого монолита. Когда они не вернулись, были организованы поиски. Они не выявили следов борьбы, ни следов на земле, ни разбросанного имущества. Эльфы просто исчезли, вместе со всем, что было при них.
Так как Фаваронас был ближе всех к тому, чтобы считаться экспертом по долине, Кериан спросила его, что, ему кажется, случилось.
«Генерал, я не знаю», — ответил он, дрожа от страха, ставшего его постоянным спутником.
Глантон сказал: «Вы упоминали „странные силы“, действующие в долине. Что вы имели в виду?»
«То, что сказал. Странные, неестественные вещи происходят здесь. Я сам…» — Фаваронас замолчал на полуслове, покраснев в смущении. У Кериан не было времени на тонкость чувств. Она настояла, чтобы он ничего не скрывал, и Фаваронас признался, что сам видел привидения, как раз прошлой ночью. Он описал их как белые фигуры, смутно напоминающие эльфов, проплывающие по каменным развалинам.
«Клочья тумана!» — насмешливо произнес Глантон.
«Нет, они двигались против ветра», — настаивал архивариус.
Львица властным жестом рубанула воздух. «Фаваронас, мы здесь не для того, чтобы собирать истории о призраках! Я хочу знать, кто забирает моих солдат!»
«Я не знаю! Может», — он неопределенно махнул в сторону упавшего монолита, — «та же сила, что унесла песчаного зверя?»