Было очевидно, что Хейворд, Фаулер и Миддлтон не подозревали, что дамба разрушена. И новость эта, мягко говоря, их не порадовала, что они не замедлили высказать в самых жестких выражениях.
– Я тоже узнал об этом всего минуту назад, – спокойно сообщил д’Андрие. – Огюст как раз пришел ко мне, чтобы рассказать о бесчинствах Луары, когда произошла эта крайне неприятная история. Джентльмены, я в отчаянии, но уверен, что смогу обеспечить вам комфортное пребывание под моим кровом, пока проблема не разрешится завтра утром. Надо думать, летчики и стюард также не должны испытывать дискомфорта, укрывшись в самолете. Э-э… так на чем я остановился? Да. Что касается остальных в этом доме, то это мои слуги. Прежде всего, Огюст и Жан-Батист, повар. Потом Жозеф и Луи. Сегодня вечером они исполняют роль лакеев, хотя один из них мой конюх, а другой… как это называется… мастер на все руки. Вот и все.
– Извините меня, мсье, – вмешался вернувшийся Огюст. – В замке есть еще один человек. Это таксист, который называет себя Марсель Селестен. Он вдрызг пьян.
Г. М. оглядел нас.
– В свое время, – продолжил он, – вы все, вероятно, играли в «мафию». У нас здесь в точности такая же ситуация, вплоть до выключения света и вскрика. Так что воспользуемся этим. Мне нужно, чтобы все присутствующие встали точно там, где находились, когда услышали крик бедняги. Начнем с тех, кто оставался внизу. Рамсден, Эбер и я были здесь. Я стоял примерно на том же месте, где нахожусь сейчас. Где были вы, Рамсден, до того, как прибежали сюда?
– За входной дверью. Я пытался, – проворчал сэр Джордж, – выяснить, насколько разрушена дамба. Хм! Вы поднимались наверх, чтобы выяснить, почему наш друг Гаске до сих пор к нам не спустился… Кстати, что насчет Эбера?
Г. М. моргнул. На его лице застыло выражение глумливого веселья.
– Мы с Эбером… С нами все в порядке. Мы можем подтвердить слова друг друга. Он тоже был внизу, направлялся к лестнице, и мы оставались в поле зрения друг друга. Повезло, да? А теперь давайте поднимемся наверх и займем позиции там. Отойдите все в сторону и посмотрите, не видно ли где картонного конверта. Хм.
Отдуваясь, он приступил к штурму лестницы, по ходу своего восхождения с любопытством разглядывая перила и издавая неясные горловые звуки. На лестничной площадке Г. М. остановился и посмотрел на гобелен. Отведя полотно в сторону, сэр Генри обнаружил окно в глубокой амбразуре.
– Так-так. Становится все интереснее. Окно не заперто. – Он покрутил туда и сюда задвижку, а затем оглянулся на д’Андрие. – Вы обычно держите это окно незапертым?
Наш хозяин поспешил к амбразуре. Его быстрые маленькие глазки обежали окно.
– Насколько мне известно, его не оставляют открытым никогда. Ведь так, Огюст?
– Ну-ну… – протянул Г. М. – А что там снаружи? Прямой спуск к реке?
– Нет. Там находится, – произнес д’Андрие и почесал кончик носа, – плоская крыша с балконными перилами. Вы можете выйти на нее, если не боитесь промокнуть.
– Если вы пробрались туда, есть ли какой-нибудь способ вернуться в дом, минуя это окно?
– Есть, – медленно ответил д’Андрие и прищурился. – С обеих сторон имеются низкие выступы-контрфорсы, которые тянутся вверх к окнам спален. Это комнаты, которые сейчас занимают мистер Хейворд и мистер Фаулер. Любой проворный человек может легко вскарабкаться к окну. Должны ли мы?..
– Ну-ну, успокойтесь! Поднимитесь наверх и покажите мне, где вы стояли. Здесь, наверху, довольно темно, и это факт. Я полагаю, перегорели пробки? Кен, у тебя есть фонарик, который ты одолжил у таксиста. Пройди в свою комнату и возьми его.
Я ощупью прошел по галерее, пошарил рукой, отыскал нужную дверь и взял фонарик со стола. Конечно, он не работал, а я был слишком неумелым, чтобы его починить. Но когда я поспешил обратно по галерее, раздался обнадеживающий возглас д’Андрие. Они с Г. М. были внутри расположенной вверху, напротив лестницы бельевой, собственно небольшого чулана, и д’Андрие заговорил, пока я ощупью пробирался внутрь.
– Здесь центральный электрический щит всего верхнего этажа. Вот так так! Пробки в полном порядке. Просто был выключен рубильник…
– Всем замереть! – прорычал Г. М. – Кто-то сейчас что-то уронил. Что-то белое. Я видел, как оно упало. Стойте, где стоите! Свет, живо!
Галерея залилась светом. Мы все столпились сзади, потому что мельком увидели предмет, лежавший на устланном темным ковром полу бельевой недалеко от двери. На белом продолговатом конверте были напечатаны слова: «Для господина графа д’Андрие».
Глава десятаяНовое письмо
Г. М. потряс кулаком.
– С меня хватит! – заявил он. – Это зубоскальство, паясничанье и позерство могут понравиться кому угодно, только не мне. Для этого у меня недостает чувства юмора. Гори все огнем, я никогда еще не чувствовал себя таким чертовски беспомощным!.. Снова конфиденциальные сообщения, а? Снова ухмылки? Нет, лучше вы сами прочтите это письмо. – С этими словами он протянул конверт д’Андрие, который удивился ему не больше, чем письму, доставленному обычной почтой. – Не будем разыгрывать фарс, спрашивая, кто это уронил. Кто стоял к нему ближе всех?
– Я, – отозвался Хейворд, отступив назад. – Я практически видел, кто это сделал.
– И кто же?
– Не знаю. Я имею в виду, что видел, как оно упало. Боже мой, уму непостижимо! Этот тип сумасшедший! Если оно действительно от…
– Да, – очень тихо произнес д’Андрие. – Оно от Фламана. И его тон, кажется, изменился. Сейчас он не шутит.
Это был первый раз, когда я увидел д’Андрие серьезным. Он выглядел нерешительным, как будто что-то взвешивал.
– Зачитать ли мне его вам, джентльмены? На этот раз оно на английском. Если он пишет правду, то ему удалось повернуть ситуацию в свою пользу.
Мсье!
Я пишу это письмо, поскольку не имею иного выхода. Недоразумение должно быть разъяснено, и немедленно. Для этой цели я позаимствовал чью-то портативную пишущую машинку, которую обнаружил в общем багаже. Сейчас ее можно найти в бельевой.
К тому времени как Вы получите это письмо, я разберусь с дураком, который встал у меня на пути. Я не люблю убийств и иду на них лишь в случае крайней необходимости. На сей раз убийство необходимо. Этот идиот доставит мне неприятности, если я его не уберу…
Теперь я вспомнил стрекот пишущей машинки, который слышал в тихой галерее за несколько минут до убийства. Г. М. огляделся.
– Кстати, у кого есть портативная пишущая машинка? – спросил он.
– У меня, – ответил Фаулер. – Я не заметил, была ли она среди остальных вещей, которые доставили в мою комнату. В бельевой? – Он подошел, заглянул внутрь, достал из-под полки потертый футляр для «ремингтона» и щелкнул застежками, после чего мрачно добавил: – Это она и есть, совершенно верно. Он даже воспользовался бумагой и конвертом, которые лежали у меня во внутреннем кармане на крышке футляра.
– А сейчас прошу вашего внимания, джентльмены! – сказал наш хозяин.
Теперь об одной важной вещи, которая, предупреждаю Вас, важнее любой другой. Вчера Вы получили письмо, якобы отправленное Фламаном. Я никогда не писал этого письма. Это явная подделка. Я не намеревался подстраивать аварию и вынужденную посадку, у меня не было намерения посещать Ваш дом, и вся задуманная мной операция, которую кто-то едва не сорвал, была спланирована иначе. Спросите любого, кто когда-либо получал послания от меня, склонен ли я позволять себе подобную бессмысленную напыщенность. Вам нужны доказательства? Среди вас есть человек, который, работая в газете, должен был часто видеть мою подпись на письмах. Позвольте ему изучить подпись, и пусть он скажет, подлинная она или нет.
Но у меня есть подозрение, от кого исходит приписанное мне послание. Я чувствую немалое удовлетворение от того, что вот сейчас могу прикоснуться к любому из вас, но вы меня не узнаете. Мне нужно свести счеты, а затем я заберу единорога у сэра Джорджа Рамсдена. Это письмо должно послужить достаточным предупреждением для него.
– Ух ты! – воскликнул Миддлтон и беспокойно огляделся. – Похоже, у нас проблема. Беда-то какая… Кто-нибудь может мне сказать, в чем тут дело? Зачем кому-то подделывать письмо от преступника? Кстати, он прав насчет подписи?
Д’Андрие вопросительно посмотрел на Фаулера, и тот нахмурился.
– Вы ставите меня в трудное положение – признался журналист. – Я с самого начала подумал… Признаться, я не был уверен, но мне показалось, что в том, другом, письме было что-то подозрительное. Могу я взглянуть на оба? – Он взял два письма и внимательно их изучил. Недоумение на его лице усилилось. – И все же я мог бы поклясться, что подписи очень похожи! Я по-прежнему не уверен. Если первое – подделка, то очень хорошая.
– Теперь есть смысл рассмотреть вот что, – произнес Г. М., не обращаясь ни к кому конкретно. – Предположим, первое письмо – подделка. Где фальсификатор раздобыл подпись Фламана для имитации? Кстати, этот последний много писал в газеты. Публиковалась ли когда-нибудь фотокопия его подписи под посланием? Это было бы вполне естественно.
Фаулер пощипывал свой длинный нос, хмурился и что-то бормотал.
– Пожалуй, это я могу вам точно сказать, – сообщил он. – Я просматриваю все сколько-нибудь важные французские газеты, и ни в одной из них никогда не воспроизводилась подпись. Вероятно, чтобы избежать подлога, который, похоже, и произошел в данном случае. Что мешало какой-нибудь мелкой сошке оставить на месте своего преступления записку, изобличающую Фламана, с его поддельной подписью? И без того было достаточно неразберихи. Так что газетчикам, по-видимому, велели не высовываться.
Он замолчал, потому что из своей комнаты вышла Эльза в сопровождении Эвелин, и они медленно направились к нам. Маленькое пухлое личико Эльзы было очень бледным, так что макияж ярко выделялся на нем, но сейчас она была спокойна. Как и Эвелин, она была в белом, ее платье с глубоким декольте сверкало блестками. Руки слегка дрожали, и долю секунды она колебалась, но затем обратилась к д’Андрие.