– Ну да… Вы это серьезно? – спросил Г. М. – Или настрочили еще одно письмо самому себе?
Д’Андрие улыбнулся.
– Я имею в виду, что нашел рог единорога, – объявил он. – Я отыскал орудие убийства и теперь точно знаю, как оно было совершено.
– И вы знаете, кто им воспользовался? – спросил Рамсден.
Снова воцарилось неприятное молчание.
– Знаю. Я обнаружил его у одного из гостей этого дома. Вы сказали, что я потерпел неудачу? – Он постучал костяшками пальцев по подлокотнику кресла. – Ну так вот, я поймал Фламана! Слушайте все. Было озвучено некое предположение, и для того, кто его высказал, это была всего лишь туманная догадка, призванная поддержать его репутацию проницательного человека. Тем не менее эта случайная догадка оказалась весьма ценной. – Его глаза блестели. Он был фатом, любителем рисоваться, но в нем чувствовалась сверхъестественная сила. – Я охотно признаю`, что случайное замечание Мерривейла дало мне подсказку. Это была просто гипотеза, а последняя часть им сказанного представляла собой полную ерунду. Но вот первая часть… Что это за оружие, которое, не являясь ни пистолетом, ни кинжалом, в то же время является и тем и другим? Это заставило меня задуматься и открыло мне глаза. Не хотите разгадать эту загадку, джентльмены?
– Я не слишком-то удивлен, – буркнул Г. М. – И где вы нашли орудие преступления? В чьем кармане?
– Для начала, – мрачно ответствовал его оппонент, – я намерен показать его всем вам. Огюст!
Раздуваясь от самодовольства, тот открыл дверь. Я заметил у него на груди продолговатую выпуклость в районе внутреннего нагрудного кармана, которую он оглаживал, как бы желая убедиться, что оттуда ничего не пропало. Д’Андрие снова засветился дружелюбием.
– Будьте так любезны, – обратился он к Огюсту, – пригласите моих гостей прийти сюда.
Звук его слов напоминал удар хлыста. Он был спокоен, самоуверен, и атмосфера смертоносной опасности сгущалась в комнате, где субтильный седовласый Мефистофель восседал, улыбаясь, у камина. Вряд ли я когда-нибудь забуду эту белую с позолотой гостиную, ее почерневшие карнизы, хрустальные подвески на стенных кронштейнах, их блеск и позвякивание от проникающего снаружи ветра, а над камином оскаленную морду суматранского леопарда, обнажившего клыки над улыбающимся д’Андрие.
– Разбирательство по всей форме… – пробормотал Рамсден и замолчал, взглянув на Г. М.
– Послушай-ка, сынок, – наконец произнес сэр Генри низким, тягучим голосом. – Можешь считать меня старым, облезлым ослом или пьяным оракулом, который не постигает смысла собственных пророчеств, – кем угодно. Я пропущу это мимо ушей. Если отбросить полную чушь, которую ты несешь, человек ты совсем неплохой, и я на твоей стороне. Вот почему я тебя предупреждаю: ради бога, будь осторожен! Если ты позволишь своей страсти к драматическим эффектам завести тебя слишком далеко, дело может принять ужасный оборот. Я знаю, ты сильно уязвлен тем, что этому фокуснику до сих пор все сходило с рук. Я разделяю твои чувства. Но наберись хладнокровия, или, говорю тебе с полной серьезностью, все только усугубится. Я не шучу.
Д’Андрие улыбнулся.
– И я тоже, – отозвался он. – Вы понимаете, что я нашел оружие?
– О да.
– Тогда вы понимаете, что это значит? Ведь я нашел его у одного из моих гостей. Могу ли я предложить логическое объяснение, как было совершено преступление?
– Ну… теперь… – Г. М. потер голову. Он казался встревоженным.
– Да, логическое. Я боялся, вы собираетесь объявить его невозможным, коль скоро жертва была на виду у нескольких свидетелей. Но убийство не могло быть совершено на верхнем лестничном марше, поскольку он оставался, хотя и с небольшим перерывом, в поле зрения миссис Миддлтон. Удар не мог быть нанесен и на нижнем лестничном марше, когда он был на виду у сэра Генри и доктора Эбера.
Остается площадка, и только она. Но тут возникает два возражения. Первое: хотя мистер Фаулер помедлил несколько секунд, прежде чем подбежал и посмотрел вниз, у нашего убийцы, спрятавшегося за гобеленом, не было времени вытащить оружие, застрявшее в черепе убитого, и обыскать тело. Второе: с того места, где стояла миссис Миддлтон, хорошо просматривалась вся лестничная площадка, за исключением считаных футов у самого пола, и она неизбежно увидела бы убийцу, если бы тот отважился подняться с пола.
Тем не менее слово «исключение» говорит нам, что мы имеем дело не с невозможной ситуацией, иначе исключений не было бы. Лишь одно место не просматривалось – нижняя часть лестничной площадки у самого пола. И поскольку все остальное невозможно, мы приходим к логическому выводу: убийца находился именно там.
Фаулер, уверенность которого, казалось, росла с каждой минутой, зашевелился в некотором нетерпении:
– Послушайте, неужели нам придется повторять все это еще раз? Это была идея Миддлтона. И мы доказали, что никакое оружие не могло быть брошено оттуда, а затем извлечено…
– Согласен.
– Ну тогда в чем дело?
– Позвольте мне показать вам, – сказал д’Андрие, – оружие, которое было использовано в действительности. Огюст!
Здоровяк-мажордом шагнул вперед, и д’Андрие продолжил:
– Высказанное предположение, повторяю, звучало как загадка. Какое оружие не является ни пистолетом, ни кинжалом, но в то же время является и тем и другим? Затем я вспомнил заявление доктора Эбера, сделанное ранее вечером. Недалеко от того места в Марселе, где была обнаружена первая жертва, находилась мясная лавка… Дай-ка мне эту игрушку, Огюст!
Огюст достал из-под куртки самый странный на вид механизм, какой я когда-либо видел. По форме он мало чем отличался от автоматического пистолета, но был больше, тяжелее и прочнее, чем пистолет самого крупного калибра. Он достигал примерно одиннадцати дюймов в длину, был сделан из прочной стали, за исключением деревянной рукоятки, и весил, должно быть, фунта четыре. Но из него не удалось бы выстрелить ни пулей, ни иным снарядом: дуло было закруглено, и в отверстии ствола виднелось нечто острое и круглое, похожее на конец стержня диаметром около одной трети дюйма. Д’Андрие быстрым рывком вскрыл ствол сбоку у казенной части. Внутри обнаружилось что-то похожее на патронник для одного патрона, вставленного в ствол, снабженный мощным пружинным механизмом.
– Узнаёте? – спросил д’Андрие. – Это средство для безболезненного убоя скота, прозванное мясниками «гуманным убийцей». Оно имеет выдвигающийся ударный стержень. Это будет посерьезней секиры. По закону забой скота должен производиться безболезненно, мгновенно и точно. Теоретически лучшим средством была бы пуля. Она, однако, застряла бы в туше, и ее потом пришлось бы вырезать. Оттого-то пулю и заменили на что-то вроде секиры, которая является частью пистолета и приводится в действие пружинным механизмом. Стержень бьет мощнее любой пули. Он делает прокол настолько быстро, что его можно немедленно вытащить, а пистолет вернуть в исходное состояние, задвинув стержень ладонью обратно в ствол[41]. Это пистолет английского производства… Позвольте вам показать.
Он повернулся к Огюсту, который протянул ему маленькую картонную коробку. В ней лежало что-то похожее на очень легкие холостые патроны, один из которых он вставил в казенную часть, закрыл ее и вытащил предохранительную защелку.
– Патроны «К», – объявил он. – Используются для самых твердых черепов, например бычьих. Они кажутся очень легкими. Конечно, всю работу выполняет пружинный механизм. Итак…
– Не надо! – воскликнула Эльза, пряча лицо на груди у Миддлтона и почти переходя на крик. Она закрыла уши руками. – Нет, я не хочу оставаться здесь! Вы не дольшен говорить такие вещи! Вы…
– Это устройство производит очень мало шума, мадам, – успокоил ее д’Андрие с утрированным добродушием. – Гораздо меньше, чем детский пистолетик. Однако, если вы не возражаете… – Он открыл пистолет, вытряхнул патрон и протянул то и другое Огюсту, в то время как остальных охватил своего рода паралич. – Собственно, тут и демонстрировать нечего. Теперь вы видите, чем на самом деле был «рог единорога».
– Да, я думаю, можно обойтись без демонстрации, – подхватил Миддлтон дрожащим голосом. – Уберите эту штуку, ладно? То, что мы видим, и то, что вы рассказываете, да еще со всеми кровавыми подробностями, сообщает делу ужасающий характер. «Гуманный убийца»! Что за название? Боже мой! Значит, вы хотите сказать, что обе жертвы были убиты этой штуковиной?
– Да. Вы согласны, доктор Эбер?
– C’est absolument vrai[42], – пробормотал Эбер, едва ли не с благоговением. Затем он ударил себя по лбу и высоко поднял свой портфель. – Ah, mon Dieu, que je suis bête! Moi-méme, je suis bête comme un boeuf! Permettez-moi monsieur![43] – Он с такой поспешностью ринулся вперед, торопясь осмотреть находку, что Хейворд едва успел отскочить в сторону.
– Вот это, – произнес Хейворд, лицо которого пошло красными пятнами, – уже похоже на правду. Но довольно толочь воду в ступе! Бросьте эти игры! Где вы взяли эту штуку? Где вы ее нашли? Чья она?
Д’Андрие оставил его слова без внимания. Я взглянул на Фаулера, который стоял ссутулившись, устремив глаза в пустоту и жадно затягиваясь сигаретой, которую он не выпускал изо рта. Журналист ничего не сказал. Затем я перевел взгляд на Г. М. и д’Андрие.
– Вы согласны со мною, мой друг? – спросил моего шефа д’Андрие.
– В каком-то смысле… – Г. М. с сомнением покачал головой. – Я хочу сказать, это было подходящее оружие. Вопрос в том, как, по-вашему, его использовали? Его ведь надо было приставить ко лбу жертвы, понимаете? Как, по-вашему, его применили в последнем случае, когда рядом с жертвой никого не было?
– Это как раз то, что я намереваюсь объяснить. И вы, друзья мои, будете вести себя тихо, – произнес, поворачиваясь к нам, д’Андрие. Он говорил таким властным тоном, что все