, когда я признаю` свою вину?
– Интересно, что за игру он затеял, – пробормотал Фаулер, вставая и принимаясь нервно ходить по комнате. – Вам, наверное, пришло в голову, мсье Гаске, что это, вероятно, какой-то трюк?
– Если это трюк, – проскрежетал Хейворд, – то для него нужна сцена. Позвольте мне вмешаться. Вы просите нас поверить, что вы, безоружный, в одиночку напали на одного из трех вооруженных мужчин, полагая, что это он украл ваш паспорт, и справились с ним?
– Что за человек! – воскликнул Эбер. – Ах, во имя Неба, что за человек!
– Подождите минутку. Что касается воровства, – продолжал Хейворд, – вы украли что-нибудь еще?
– Авторучку Драммонда. Я вам об этом говорил.
– Верно. Так и было! Тогда я еще подумал, что ваше место в сумасшедшем доме, и сейчас вспоминаю много разных вещей. Вы украли этот листок бумаги, вы украли авторучку, и вы также украли его пистолет, посчитав оружие портсигаром? Это правда?
Я сказал:
– Господи, ну какой смысл в этом копаться? Разве вам мало моего признания, что я и есть Фламан? Давайте отправимся в Париж и покончим с этим. Нет, я не буду убегать. Доставайте наручники.
Д’Андрие медленно двинулся вперед.
– Минутку, – вмешался он. – Пусть прежде об этих приключениях поведает нам мисс Чейн.
Эвелин рвалась в бой.
– Послушать его, – нетерпеливо затараторила она, – так я ничего знать не знаю, потому что меня там не было. Неужели вы не видите, что все это выдумки, что он вообще ни в чем не виноват и только пытается выгородить меня? Поступил бы так настоящий Фламан? Поступил бы так убийца? Разве вы не видите: он зашел настолько далеко, что отрицает свою принадлежность к разведслужбе…
– Что ж, – критически произнес Хейворд, – я не очень хорошо понимаю, как он смог бы это доказать. Вы хотите сказать, что на той дороге вообще ничего не произошло?
– Конечно, – ответила Эвелин с таким пылом невинности, что у меня отвисла челюсть. – Сегодня вечером он дурачил вас, потому что этот человек, – она кивнула в сторону д’Андрие, – вел себя глупо из-за писем, которые, по его словам, получил от Фламана. И теперь Кен добивается, чтобы его шутку приняли всерьез, потому что хочет избавить меня от неприятностей. Он даже отрицает, что состоит агентом в секретной службе. Но у нас есть сэр Генри Мерривейл. Почему бы не спросить у него, является ли Кен агентом или нет?
Г. М. сделал бесстрастное лицо.
– Наконец! – произнес он с некоторым ликованием в голосе. – Я весь вечер ждал, чтобы кто-нибудь высказал точку зрения, которая заставит усомниться в нашем добром Гаске… усомниться совсем немного… И бросит хотя бы слабую тень на его репутацию. Гори все огнем, должен же был хоть кто-то произнести разумное слово в защиту Кена. О боже мой! «Что есть истина?»[47] – усмехнулся Пилат…
– Я жду вашего ответа, – отрезал д’Андрие. – Я не говорю, что это хоть как-то меняет дело. Вы понимаете, что их придется доставить в Париж под арестом? Но действительно ли этот человек – ваш секретный агент?
– Конечно, сынок, – ответил Г. М., ничуть не покраснев. – И я сам вручил ему это удостоверение всего день назад.
Д’Андрие взял себя в руки.
– А что насчет авторучки? Мы ведь все, знаете ли, видели авторучку с гравировкой «Харви Драммонд» на ней. Как насчет нее?
– О господи, сынок, неужели ты все еще ничего не понял? – проворчал Г. М., словно жалуясь. – Несколько дней назад Кен случайно позаимствовал авторучку у настоящего Харви Драммонда. И сегодня вечером появляется самозванец, который объявляет себя Харви Драммондом. Кен знал, что это ложь, и пустил в ход историю, с помощью которой разыгрывал вас всего за несколько минут до этого, просто чтобы посмотреть, сможет ли он еще больше запутать самозванца. И заметьте, он смог.
– Значит, сегодня вечером по дороге на Леве никаких стычек с полицией не было?
– Наконец-то до вас дошло. Не было.
Д’Андрие погладил усы. В его глазах появился настороженный, сардонический блеск, но мне подумалось, что эта череда невероятных новостей действительно поколебала его веру в мою виновность. Он пристально посмотрел на меня.
– Вы признаёте, что это правда? – потребовал он ответа.
– Я склоняюсь перед неизбежным, мсье Гаске.
– Что ж, посмотрим. Если сэр Генри Мерривейл солгал мне… сержант Аллен!
– Мсье?
– Мисс Чейн и мистера Блейка следует поместить под технический арест. Вы отведете их наверх, в комнату мистера Блейка, и сами будете охранять. Предварительно обыщите его. Стреляйте без промедления, если он предпримет попытку к бегству. Луи! – Он посмотрел на часы. – Итак! Сейчас, друзья мои, уже начало пятого. Луи, посмотрите, достаточно ли спала вода в реке, чтобы навести мост. Некоторые из нас, несомненно, вскоре отправятся в Париж, но я буду настаивать, чтобы остальные остались. Выполняйте, сержант!
– Он все еще считает тебя убийцей, сынок, – пробормотал Г. М., – но теперь не так уж в этом уверен. Ступайте наверх и перекиньтесь в картишки со стариной Огюстом. А я продолжу свою работу.
После того как меня обыскали, мы с Эвелин, пытаясь сохранять достоинство, проследовали к двери под озадаченным взглядом Огюста. Никто из оставшихся ничего не сказал, потому что не знал, что сказать, мы лишь услышали, как за нами захлопнулась дверь.
Эвелин склонилась к моему плечу.
– Не теряй голову, – прошептала она. – Я только сейчас подумала: если бы теперь появился настоящий Харви Драммонд и ажаны…
– Тсс! Осторожно, Огюст!
– Ты прав. Хорошенькая сегодня выдалась ночка. Но разве я что-то выболтала, сказав, чтобы ты не терял голову?
– Похоже, так и есть. Послушай, дорогая, – произнес я довольно раздраженно, – сегодняшнее происшествие должно послужить уроком для всех нас. Кстати, цитату М. Г. надо изменить. И не просто изменить, а начертать золотыми буквами на фасаде каждого полицейского участка. Я прямо вижу, как она сияет во всем великолепии. «„Что есть истина?“ – усмехнулся Пилат, вышел и удавился».
Глава семнадцатаяПриключения черной сумки
Огюст толкнул дверь моей спальни и приветственным взмахом руки, сжимающей краденый пистолет, пригласил нас внутрь. Огонь в камине погас, и угли едва тлели, но масляные лампы по-прежнему светили, и, несмотря на царящий в комнате густой зеленоватый полумрак, мне подумалось, что бывают темницы и похуже. Эвелин уселась в кресло и потянулась, гибкая и сияющая, хотя на часах была четверть пятого утра, надула пухлые губки и попросила сигарету. Огюст бросился вперед и одним ловким движением извлек пачку сигарет «Еллоу» из заднего кармана, будто это был пистолет. Казалось, он восхищался Эвелин, что было неудивительно: этим чувством проникся бы любой другой на его месте.
– Спасибо. А теперь, – предложила она, – когда мы все трое оказались в каталажке, как думаете, не выпить ли нам чего-нибудь?
– Конечно, мадемуазель! – прогудел Огюст, раздувая усы. – Все, о чем я прошу вас обоих: не пытайтесь дать деру. Мне пришлось бы стрелять, а я не хочу этого делать. Забудьте об окне. Вам через него не выбраться. А что касается выпивки, то Жозеф и Луи сейчас об этом позаботятся.
– Огюст, – сказала Эвелин по-французски, – расслабьтесь. Вы слишком старательно играете свою роль. Вам вовсе не обязательно изображать дворецкого. Вы детектив-сержант Аллен из французской полиции. А теперь скажите мне, положа руку на сердце: вы действительно думаете, будто этот человек – Фламан?
Огюст расправил плечи, расхохотался и хлопнул себя по бедру большой ладонью. Затем он серьезно обдумал вопрос, не спеша изучая кончики своих усов.
– Ах, это!.. Честно говоря, мадемуазель, я не знаю. Но иногда мне кажется, что он всего лишь придурковатый англичанин. Тем не менее позвольте мне сказать, что друзья поддерживают его – и в особенности вы. – Он просиял, глядя на нас обоих, и добавил в простой галльской манере: – И конечно, сразу бросается в глаза, что он ваш сердечный друг. Я не ошибся?
– Если это так бросается в глаза, – ответил я, – то, несомненно, некоторые люди поступили глупо, когда пренебрегли логикой всеобщего мнения. Это шпионская работа, Огюст? Будет ли все, что мы скажем, использовано против нас?
Сержант задумался:
– Это зависит от обстоятельств, мсье. Мне было приказано следить за вами. Конечно, если вы никому не скажете… – На мгновение он остановился. – Знаете, если вы – Фламан, то вам лучше расслабиться. Нет необходимости так дурно выговаривать слова на вашем родном языке, мсье.
Это бросалось в глаза.
– В связи с чем возникает вопрос, – задумчиво произнесла Эвелин, – ты все еще притворяешься Фламаном, Кен? Я бы не стала этого делать. С твоим акцентом ты никогда не сможешь выглядеть убедительно.
– Хорошо. Под сильнейшим давлением признаю`, что я не Фламан. Итак, я собираюсь задать сержанту Аллену несколько вопросов. Послушайте, старина: вы готовы присягнуть, что нашли вон ту коричневую сумку в этой комнате?
– Конечно! Она стояла в изножье кровати.
То есть там, где я оставил черную.
– Вы взяли ее с заднего сиденья машины мисс Чейн и принесли сюда?
– Нет, я ее сюда не приносил. Багажом занимались Луи или Жозеф.
– А у вас в полиции обращают внимание на такие вещи, как, например, отпечатки пальцев? Вы нашли мои «пальчики» на сумке или на «гуманном убийце», припрятанном в двойном дне?
Огюст откровенно рассмеялся:
– Шеф уделяет мало внимания таким мелочам, мсье. Говорит, что они устарели и психологически не важны. Если где-нибудь когда-нибудь и будут найдены отпечатки пальцев, мы можем быть уверены, что их оставил не тот человек. В любом случае на сумке вообще не было отпечатков пальцев. Вы ожидали, что Фламан оставит их? Смех, да и только! Он бы покрыл подушечки пальцев жидкой резиной.
– Он бы покрыл подушечки пальцев жидкой резиной, чтобы достать зубную щетку из собственного саквояжа?
Огюст снова ухмыльнулся.