Ровно в двенадцать такси высадило меня у многоквартирного дома на Западной 84-й улице. Вдалеке раздавался перезвон церковных колоколов, ликующе отбивавших полдень. Здание выглядело приятно: не изысканное, конечно, но чистенькое и ухоженное. Как и в большинстве старых домов Вест-Сайда, стены здесь, похоже, были такими толстенными, что с успехом защищали обитателей квартир даже от самых громких, самых эгоистичных, самых неталантливых музыкантов-любителей. Вроде идиотов соседей, которые обожают барабанить по клавишам раздолбанного пианино. Как ваша покорная слуга…
Билли Мерфи оказался маленьким и худосочным человечком. Он был лопоухим, бледным, а курчавые темно-русые волосы явно подумывали навсегда распроститься со своим хозяином. Мистер Мерфи выглядел так, словно отчаянно нуждался в материнской заботе. Мне он сразу понравился. Люблю заботиться.
Хозяин проворно засеменил по направлению к гостиной, замаскированной под чулан. А может, наоборот, то был чулан, прикидывающийся гостиной. Комната до отказа была забита громоздкой мебелью: кожаные кресла, диван, обтянутый потертым плюшем, книжный шкаф во всю стену, большую часть другой стены занимал камин из серого кирпича. И повсюду какие-то медальки, грамоты, дипломы. Я пригляделась – сплошь за успехи на тяжком поприще рекламы. Время от времени средь медалек и грамот попадался пыльный охотничий трофей. Кубок, звериная голова… Единственным предметом искусства был огромный эстамп, изображающий охотничью сцену. Картина угрожающе нависала над плюшевым диваном и явно не принадлежала кисти покойного Нила Константина.
Такая комната выдает хозяина с головой, отметила я с чувством, весьма напоминавшим ликование. Закоренелый холостяк. Но ликование мое быстро угасло: на столике рядом с диваном я углядела большую фотографию в латунной рамке. Билл Мерфи с темноволосой девочкой лет десяти-одиннадцати сняты на фоне какой-то уродливой карусели. Девочка сжимает в кулачке мороженое, а Мерфи стиснул в объятиях чучело гигантского зверя (на мой несведущий взгляд, смахивающего на гиппопотама). Я взяла фотографию в руки и как бы невзначай спросила:
– Ваша дочь?
– Племянница.
– Хорошенькая.
– Да, – коротко ответил Мерфи и отобрал фотографию.
Мне вдруг сделалось стыдно. Но Мерфи поставил снимок на место и любезно предложил:
– Прошу садиться. – И, когда мы сели, добавил: – Так чем могу вам помочь?
– Я слышала, что вы с Нилом Константином некогда были хорошими друзьями.
– Вот именно, некогда. Мы дружили более двадцати пяти лет. Познакомились сразу после окончания колледжа.
– А также у вас было совместное дело?
– Да, пока Нил не решил посвятить себя живописи. С тех пор миновало лет десять.
– Это не сказалось на вашей дружбе?
– Нисколько. После того как Нил покинул агентство, мы даже чаще стали встречаться в неформальной обстановке. Время от времени мы с друзьями выбирались опрокинуть стопочку-другую или поужинать вместе. Собирались либо у Нила, либо у меня, в этой вот квартире. Мы ведь с Нилом были единственными холостяками в нашей компании. Покупали по паре бутылок пива на брата, пиццу или какую-нибудь ерунду из китайского ресторанчика. Славные были времена… – В его голосе звучала искренняя ностальгия.
– Что же случилось потом?
– Один из наших приятелей переехал в Джерси. Другой стал большой шишкой, и времени для друзей у него больше не находилось.
Какие у него все-таки лучистые глаза!
– Но ваша дружба с Нилом… ей тоже пришел конец? Из-за денег, не так ли?
Тон Мерфи стал суше, но особой злости в его голосе не чувствовалось:
– Наверное, это можно назвать и так.
Я не упустила случая перебить:
– Что значит – «можно назвать и так»?
– Для меня это был вопрос не денег, а доверия. Я ссудил Нилу десять тысяч долларов, когда он в них нуждался. А он не сделал даже попытки вернуть их, когда нужду стал испытывать я.
– У вас возникли финансовые трудности?
– Деньги понадобились, чтобы расширить дело.
– Насколько я понимаю, вы дали ему взаймы в прошлом году.
– Совершенно верно. В августе. – Мерфи одарил меня редкозубой улыбкой. – Видимо, Селена уже все вам доложила.
– Вообще-то, нет. Пришлось вытягивать из нее клещами.
– Хорошая она девушка, Селена.
– Похоже, она была сильно влюблена в Константина.
– Это так. У них, конечно, были свои сложности, у кого их нет, но эти двое были без ума друг от друга.
Сигнал у меня в голове сработал незамедлительно:
– О каких сложностях речь?
– Уверяю вас, к убийству это не имеет ни малейшего отношения. Мне не следовало ничего говорить, но я не понимаю, каким образом Селена может оказаться под подозрением. В день убийства Нила она ведь находилась в Чикаго.
– С чего вы решили, что Селену подозревают? Я просто пытаюсь привести все факты в порядок.
– У них случались ссоры, но все больше пустяковые. В основном разногласия вертелись вокруг ее мужа, или бывшего мужа, уж не знаю. Нилу не нравилось, что этот человек постоянно звонит Селене.
– Может, они ссорились не только из-за этого? – не унималась я.
– Ну, еще они спорили из-за того, стоит ли им жениться. Честно говоря, «спорили» – неподходящее слово, скорее пререкались. Нил хотел оформить их отношения с того самого дня, как Селена переехала к нему, но у нее, похоже, имелись сомнения. К тому же, насколько мне известно, она тогда была еще не разведена. Но ведь человека не убивают за то, что он хочет на тебе жениться?
– У меня такое чувство, мистер Мерфи, что вы чего-то не договариваете.
Не было у меня, конечно, такого чувства, но фраза эта полезная – я давно уже поняла, что иногда вставить ее очень даже не мешает.
– Зовите меня Билл. А недоговариваю… Это совсем уж пустяк.
– Хорошо, Билл, – легко согласилась я, а внутри так и разлилось приятное тепло самодовольства. Пришлось напомнить себе, что я пришла расследовать убийство, а не шуры-муры крутить. – Если это пустяк, то зачем утаивать его?
– Селена была транжирой, только и всего. И Нил все время пытался ее сдерживать. Но послушайте, мы с Нилом последние несколько месяцев даже не разговаривали, за исключением того случая, когда я позвонил ему напомнить о деньгах. Может, за это время у них все наладилось.
– Вполне вероятно.
Я уже собиралась сформулировать свой следующий вопрос, когда Мерфи вдруг подался вперед:
– Знаете, мне хотелось бы вас чем-нибудь угостить. Может, кофе, а? Тут в конце квартала есть небольшая немецкая пекарня, и там пекут потрясающие пироги. И как раз сейчас один из них томится на моем кухонном столе.
Ха! У меня даже искушения не возникло. Если б я постоянно находилась в обществе этого человека, то в два счета превратилась бы в стройную красотку.
Мерфи с расстроенным видом откинулся на спинку кресла.
– Давайте поговорим о Луизе Константин. Вы ее хорошо знали?
– Близкими друзьями мы не были, но всегда неплохо ладили. Милая женщина, только несколько замкнутая. Она была совершенно подавлена, когда Нил оставил ее, хотя и старалась не выдавать своих чувств. Она такая, все держит внутри.
– А у Нила были другие женщины? Я имею в виду, до миссис Уоррен?
– Ничего серьезного. По крайней мере, мне ничего об этом не известно. Думаю, если б у него появилась женщина, я бы узнал. – Мерфи на секунду-другую замолчал. – Нет, – убежденно повторил, качая головой, – уверен, что знал бы!
– А как Луиза восприняла известие о Селене?
– Понятия не имею. Нил об этом не говорил, а сам я не видел Луизу… наверное, больше года. – Мерфи пристально посмотрел на меня. – Поверьте, Луиза не из тех, кто способен убить. На такое у нее не хватит духу.
Судя по всему, я куда лучше понимала Луизу Константин, чем бывший друг ее бывшего мужа.
– А что насчет Альмы?
– Хорошая девочка. Мне всегда было ее жаль. Нил ушел, когда ей было всего семь или восемь. Для ребенка это тяжелый удар.
– Она злилась на отца?
– Конечно. Достаточно для того, чтобы взбунтоваться и податься в хиппи, если это слово еще употребляют. Но не достаточно, чтобы его убить. Думаю, в конце концов Нил просто перестал играть сколько-нибудь значительную роль в ее жизни.
– Вы ухитрились исключить почти всех моих подозреваемых, – шутливо пробурчала я.
– Надеюсь, мне удастся проделать то же самое, когда дело дойдет и до моей собственной персоны.
Обаятельная улыбка вновь озарила его бледное лицо. Мужчина средних лет внезапно превратился в озорного мальчишку.
Тут я сообразила, что за все это время Билл Мерфи ни разу не посмотрел на часы. Ни разу! И все же я решила, что засиживаться не стоит.
– Если позволите, еще пара вопросов – и я ухожу.
– Ради бога, можете не торопиться. У меня полно времени.
Как вы понимаете, это не тот ответ, который я обычно получаю. Либо Билл Мерфи был на редкость терпимым человеком, либо у него имелся особый интерес к этому делу… А если так…
– Когда вы в последний раз видели Нила? – задала я традиционный вопрос, причем почти весело.
– Где-то в июле. Мы тогда здорово поругались из-за денег. После этого мы разговаривали только по телефону.
– Я слышала, что вечером накануне убийства вы по телефону еще раз здорово поругались.
– Селена все выболтала, – добродушно усмехнулся Мерфи. – Да. Я позвонил Нилу минут в десять девятого. Чтобы еще раз напомнить о долге. Я не собирался спускать это на тормозах. – Он внезапно помрачнел, а голос задрожал от сдерживаемой ярости: – Естественно, старина Нил уверял, что денег у него нет, что он ждет, когда сможет вступить в права наследования.
– Вы не верите, что он не мог заплатить?
– Ни на минуту! Знаете, Дезире, я всегда был полным олухом, когда дело касалось людей. Вечно попадал впросак. И вечно набивал шишки и на собственных ошибках узнавал, что они в действительности из себя представляют.
Билл умудрился улыбнуться, но мрачное настроение, похоже, усиливалось.