— Рассказывай медленно и четко.
— Мы с Ральфом ели тушеную баранину, когда налетела буря. Сквозь грохот мы слышали крики лошадей, и Ральф беспокоился, все ли с ними в порядке. Мне кажется, он опасался, не вырвалась ли эта лошадь-убийца из своего стойла и не угрожает ли она другом лошадям. Свет погас как раз тогда, когда мы подошли к конюшне. — Ллойд замолчал.
— Продолжай, — сказал шериф.
— Шум в темной конюшне был ужасающий, хуже, чем буря. Я знал, что эта лошадь вырвалась из стойла и носится по всей конюшне, и сказал, что входить туда — самоубийство.
— И ты не вошел, так?
Глаза Ллойда сузились.
— Тогда нет. Ральф отправил меня в дом за фонарем. Когда я вернулся, все было кончено. Я не мог подойти близко к Ральфу. Я направил фонарь в морду лошади, и она ринулась на меня. Я едва успел отскочить. Побежал в дом и позвонил вам.
Шериф взглянул на вялую, притихшую лошадь и промолчал.
— Эту сумасшедшую лошадь нужно застрелить, — сказал Ллойд, — и именно я готов это сделать.
Юстис повернулся:
— Ты не застрелишь ее. Я тебе приказываю не делать этого. Если Эбони станет твоей собственностью, ты можешь делать с ней все, что захочешь. Но не раньше. Понял?
Ллойд заколебался, потом вспыхнул:
— Когда она будет моя, она умрет.
Ллойд сделал шаг — всего один шаг — в сторону стойла Эбони, и лошадь пробудилась из своей скорбной летаргии. Ее уши злобно оттянулись назад, глаза вспыхнули, челюсти разомкнулись, она вскинула круп вверх и с грохотом опустилась на копыта.
— Видите? — сказал Ллойд, отступая. — Она хочет и меня тоже убить.
Что-то в этом было не так.
Вся история, как рассказал ее Ллойд, была вполне логична, и никто не мог бы сказать, что все случилось иначе. Не было оснований для расследования, и в любом случае единственным свидетелем был Ллойд, если не считать тех, кто не дает показаний, — немых лошадей.
Придраться было не к чему. Но что-то здесь было не так. И это мучило шерифа. Он упорно спрашивал себя, что же его беспокоит, но ничего не мог найти.
На похоронах Ральфа присутствовало много народа, его любили. Вскоре шериф узнал, что после смерти Аниты Ральф составил новое завещание, оставляя основную часть состояния Ллойду, но со значительным вознаграждением миссис Хоуэл и старому Томасу. В завещании оговаривалось, что в случае смерти Ллойда до вступления в силу завещания ферма должна отойти университету штата для его ветеринарной школы.
На следующий день после похорон шерифу случилось встретиться с миссис Хоуэл и со старым Томасом. Оба они ушли с фермы, как только хозяином ее стал Ллойд.
— Если бы вопрос стоял так: работать на него или голодать, я бы предпочла голодать, — фыркнула миссис Хоуэл, а старый Томас добавил:
— Жаль, что Эбони не выбрал лучшую жертву. Конечно, — продолжал старый Томас, — когда лошадь напугана, она бросается к тому, кто любит ее и кого она любит. Мне кажется, в конце концов Эбони полюбил Ральфа. Но он определенно ненавидит Ллойда. Смертельно ненавидит.
Несколько дней спустя шериф столкнулся с Тимоти Алденом и узнал, что и его, и Барри О'Ши Ллойд отпустил.
— Сказал, что сам присмотрит за фермой, пока уладятся дела с наследством, — сказал Тимоти. — Потом — он собирается ее продать, если сумеет получить нужную цену.
— Как Эбони? — спросил Юстис, интересуясь, не проигнорировал ли Ллойд его приказ не пристреливать лошадь.
— Никогда не видел, чтобы с лошадью случилась такая перемена. Правда, я мало ее видел, потому что Ллойд сам ходит за лошадьми, но, судя по тому, что я наблюдал, Эбони потерял дух. То есть он просто стоит в стойле, грустный, как будто убивает себя скорбью.
Разгадка явилась Юстису посреди ночи через неделю после похорон Ральфа. Это была тоненькая ниточка, но он был уверен, — что не ошибается.
Юстис приехал в похоронное бюро, когда Чарли Адамсон еще завтракал. Он вздохнул с облегчением, когда Чарли сказал, что вещи Ральфа еще здесь.
— Не знаю, почему Ллойд не забрал их, — сказал Чарли, — я напоминал ему дважды. Там часы и кольцо. И конечно, окровавленная одежда Ральфа, но я не думаю, что Ллойд захочет ее забрать.
— Я захочу, — сказал Юстис и ушел с одеждой Ральфа в белой коробке.
Юстис направился прямо на ферму Рейнса. Он рассказал коннозаводчику о своей версии смерти Ральфа Бертона. Рейнс слушал его с округлившимися глазами.
— Сомнительно, — сказал Рейнс, — но возможно.
— Вы поедете со мной на ферму Бертона? Мне будет нужен свидетель.
Десять минут спустя они въезжали на ферму Бертонов. Ферма казалась вымершей. Вероятно, Ллойд еще спал. Они прошли к конюшне, к Эбони. Лошадь лежала в стойле и не пошевелилась, когда они остановились перед ней.
— Лошадь ложится, чтобы спать или когда она больна, — сказал Рейнс. Он наклонился к лошади и нахмурился. — Лошадь выглядит исхудавшей, и губы запеклись. Ллойд медленно убивает беднягу голодом и держит ее без воды. Лошади требуется двенадцать фунтов овса, четырнадцать фунтов сена и дважды в день вода, или она быстро умрет.
Шериф сжал кулаки.
— Вы не попробуете накормить и напоить лошадь, Морган? Я пойду за Ллойдом.
Ллойд Бертон открыл дверь, натягивая рубашку. Юстис прошел мимо него, направляясь прямо в спальню Ральфа на первом этаже, распахнул дверь стенного шкафа. Он сдернул брюки для верховой езды и рубашку с вешалки и повернулся к Ллойду.
— Ты идешь со мной в конюшню, Ллойд, — приказал он.
Ллойд побледнел, в его глазах блеснул страх пойманного в западню животного. Однако он пошел в конюшню. Шериф следовал за ним.
Они застали Рейнса на коленях перед Эбони. Рейнс обеспокоенно поднял голову.
— Он выпил немного воды и отрубевого пойла, но ему нужно гораздо больше, прежде чем он начнет выходить из этого состояния.
— Посмотрим, как он на это прореагирует, — сказал Юстис и положил одежду Ральфа Бертона перед носом лошади. Голова Эбони дернулась, он медленно поднял ее и тихонько заржал.
Юстис взглянул на Ллойда: молодой человек смертельно побледнел.
— А теперь, — сказал Юстис, — мы посмотрим, как Эбони реагирует на одежду, которая была на Ральфе, когда он погиб.
Шериф убрал одежду, которую взял из шкафа Ральфа, и положил вместо нее окровавленные вещи, привезенные из города. Больная лошадь тотчас же отозвалась. Уши оттянулись назад, глаза сверкнули, челюсти раздвинулись, и по ее телу пробежала судорога. Она попыталась вскочить, но была слишком слаба и снова улеглась, храпом выражая свою ярость.
Юстис повернулся. Ллойд отступил назад, как будто боялся, что лошадь действительно поднимется и бросится на него.
— Когда ты понял, что сердце Ральфа не убьет его так скоро, как тебе хотелось бы, — сказал Юстис, — ты взял дело в свои руки. Ты сделал это, надев на него свою одежду!
— Я… не знаю, о чем вы говорите…
— Обстоятельства были великолепны… Свидетелей нет. Буря напугала лошадей до безумия. Свет отключился, и они ничего не видели. А ты знал, что лошадь узнает по запаху! Ты ударил Ральфа и переодел его в свою одежду. Потом принес его сюда и швырнул внутрь, где свободно носился Эбони. Одежда пропахла твоим потом, и Эбони в темноте ударил, потому что ненавидел тебя, может быть, потому что за спиной Ральфа ты стегал его. Это убийство в такой же мере, как если бы ты нанес смертельный удар сам. Ты использовал своего врага — эту лошадь, — чтобы убить своего брата!
— Вы не сможете доказать эту безумную версию. Кто вам поверит? — после долгого молчания, запинаясь, проговорил Ллойд.
И тут заговорил молчавший все это время Морган Рейнс:
— Жюри поверит, когда увидит, как лошадь реагирует на одежду, как она это сделала только что. И Эбони поправится. Уж я об этом позабочусь.
Ллойд выскочил из конюшни, шериф рванулся за ним. Первый же предупредительный выстрел заставил Ллойда остановиться.
Морган Рейнс остался на ферме присматривать за Эбони. Шерифа же звали в город дела. Ему нужно было отвезти в тюрьму Ллойда Бертона.
Эд ЛейсиМелочи
С довольным видом попыхивая трубкой, шеф полиции Пол Поло ждал Гарри Морриса, который прибывал на поезде в 18.45. Поло, крупный, полнеющий пожилой мужчина, едва знал Морриса, но ждал его с гордостью.
Его настроение никак не было связано с сообщением в газетах. Поло слишком давно был полицейским, чтобы обращать внимание на упоминание своего имени в печати. Но дело это не было обычным.
Поло в одиночку исправил ошибку правосудия и был этим доволен, потому что своим поступком подтвердил собственное представление о работе полицейского: ищи и ищи, и разгадка преступления должна непременно обнаружиться, хотя бы и через десять лет.
Развернув местную газету (редактор был уверен, что телеграфные агентства подхватят это сообщение и Поло прославится на всю страну), он перечитал статью.
«Каррингтон Коув. Гарри Моррис возвращается домой из тюрьмы штата, где он отбывал пожизненное заключение за убийство. Его освобождение — конечно, важное событие, но еще более важно то, что оно служит выдающимся примером блестящей работы полицейского, нашего шефа Пола Поло.
Из-за быстрого роста населения нашего города в последние десять лет мало кто помнит мистера Морриса. Когда Каррингтон был всего лишь неизвестной рыбацкой деревней, Гарри Моррис был первым художником, поселившимся здесь. Шеф Поло вспоминает его как „…очень замкнутого человека, почти отшельника“.
Он не покидал свою хижину в Коув, неутомимо работая над своими полотнами. Позднее мы узнали, что мистер Моррис бросил хорошую работу в рекламном агентстве в Нью-Йорке, чтобы посвятить себя живописи.
Спустя год после того, как Моррис поселился в Каррингтоне, миссис Луси Мур, эффектная блондинка, приехавшая провести здесь лето, была найдена застреленной в своем коттедже. Мистер Моррис с готовностью признал, что он не только подружился с красивой блондинкой, но и был её любовником. Он заявил, что в ночь убийства заходил к ней, сказал, что их связь окончена, и утверждал, что разрыв был мирным и дружеским. Потом, по его словам, он вернулся в свою хижину, находившуюся примерно в полумиле от коттеджа Мур, и лег спать. Он отрицал, что когда-либо имел пистолет. Из-за своего отшельнического образа жизни Гарри Моррис не мог доказать, что в момент убийства он находился у себя дома. Мистер Мур, который был в отъезде по торговым делам, имел железное алиби. Шеф Поло, тогда рядовой полицейский, арестовал Морриса, на суде Гарри Моррис был признан виновным в убийстве на основании косвенных улик и приговорен к пожизненному заключению. Пистолет, которым было совершено убийство, так и не был обнаружен.